Зина укоризненно потрясла головой:
- Бабушка в старое время росла, чудак ты! Тогда люди думали, что и правда бог есть. А тебе разве мама говорила, что надо богу молиться?
- А ведь я тогда не был сирота…
- А, бедный! Так уж тебе плохо жить, такой уж ты заброшенный? Надо, чтобы и тебе ворон пищу приносил? - Услышав шаги за дверью, Зина торопливо добавила: - Имей в виду: если ты опять креститься вздумаешь, я буду тебя презирать.
Антон испуганно поглядел на неё:
- Да ведь я так, нарочно. Чтобы бабушка не сердилась, ну!
- Значит, обманываешь?
Антон засопел и насупился. А откуда он знал, что получится обман?
- Ну, что ты не обедаешь, пигалица? - Бабушка явно не хотела продолжать с Зиной предыдущий разговор. - Ешь побольше, ишь худая какая! Человек должен есть как следует. А который худой, так нешто это работник?
Бабушка налила Зине супу. Зина успокоилась; суп был очень вкусный, и туча неудовольствия, сгустившаяся было в доме, рассеялась. И всё пошло своим чередом.
«Бабушка-то хорошая, - думала Зина, - только вот как-то мы всё думаем по-разному… У неё, оказывается, и обмануть не грех, если выгодно… А этот дурачок Антон слушает…»
Бабушка приветливо хлопотала в комнате. Потом села с Изюмкой шить платье для куклы, чтобы Изюмка не мешала Зине и Антону делать уроки… Кажется, всё так хорошо!
И отец, придя с работы, заглянул в комнату, улыбнулся. Зина видела, что отец доволен, что он успокоился за своих детей.
Но Зина не была спокойна. Противоречивые чувства мучили её. С бабушкой хорошо. И плохо с бабушкой, плохо! Может, сказать отцу? Может, она зря одна мучится?
Но вспомнила Зина светлую улыбку отца, которую она подметила в ту минуту, когда он заглянул в комнату, и опять решила:
«Не буду его расстраивать. Бедный папка немножко повеселел - зачем же огорчать его? Поспорим, поспорим с бабушкой, да как-нибудь и поладим… Справлюсь и одна, без папки».
Но Зина ошиблась, понадеявшись на свои силы и на то, что они поладят с бабушкой. Проходили дни, недели, месяцы проходили, а Зине с весёлой, румяной бабушкой Устиньей всё тяжелее и тяжелее становилось жить.
Откуда брался раздор? Откуда он возникал? Чаще всего из-за бабушкиных религиозных убеждений. Молится бабушка, ходит в церковь - это ничего бы… Ну, пусть молится, это её дело. Так её воспитали. Но Зина не могла спокойно относиться к тому, что Антон, мягкий и робкий, начал всё больше и больше поддаваться её влиянию. Он уже привык креститься, садясь за стол. И Зина видела, как мальчику трудно. С одной стороны стоит бабушка, строго смотрит на него: «Опять садишься - лба не перекрестишь?» А с другой - Зина с насмешливой улыбкой: «Вот так будущий пионер! Имей в виду: когда будут принимать тебя в пионеры, дам отвод. В пионерском отряде богомольщики не нужны!»
И Антон крестился, а сам испуганно и жалобно поглядывал на Зину. И, улучив минутку, подходил к Зине, когда она сидела за уроками, обнимал её за шею и шептал на ухо:
- Это я понарошку крещусь. А то она всё ругается… Как тебя нет - так и ругается.
Но Зина поджимала губы и сердито отвечала:
- Ты обманщик! Я тебя не уважаю.
Тогда Антон уходил куда-нибудь в уголок и потихоньку плакал. А у Зины сердце разрывалось от жалости. Но что же ей было делать?
И однажды, после того как она застала Антона в слезах в тёмном углу спальни, Зина решила поговорить с отцом. Вечером к тому времени, как на заводе загудеть гудку, Зина подошла к плотно закрытым воротам заводского двора.
Отец, увидев её, испугался:
- Что случилось?
- Да ничего, ничего! - Зина улыбнулась, чтобы отогнать тревогу. - Просто надумала с тобой поговорить.
- Давай поговорим, - согласился отец, внимательно поглядывая на неё. - Давай, дочка, мужественный человек!
- А вот и не мужественный, - сказала Зина. - Видишь, пришла… Сама не справилась.
- Плохо с уроками?
- Нет, - Зина покачала головой, - не с уроками…
- Дома?
- Да. Дома.
Над улицей висели зимние сумерки. Ни одного цветного отсвета кругом - тёмное небо над тускло-белыми крышами, тёмные квадраты окон, серые заборы, чёрные стволы деревьев… У этого февральского вечера не было никаких красок, кроме белой и чёрной, но и в этом была какая-то особая прелесть.
Зина скупо рассказывала о своих осложнениях с бабушкой. А когда всё рассказала, то увидела, как отец сразу помрачнел и постарел. Зина испугалась:
- А может, не надо бабушке говорить, а? Я уж как-нибудь с Антоном договорюсь. Да ещё, может, мне просто кажется…
- Плохо! - Отец вздохнул. И замолчал до самого дома.
Отец не послушал Зину, он решил вмешаться. За ужином он насмешливо посмотрел на Антона:
- Ну, что же ты не крестишься?
Антон растерялся. Взглянул на Зину, на бабушку, как пойманный зайчонок.
- Ты ведь, я слышал, богомольщиком у нас стал!
Антон, красный и смущённый, молча пододвинул стул. У бабушки в чёрных глазах забегали сердитые огоньки.
- А нешто плохо, если человек, как полагается, перед обедом лоб перекрестит? - сказала она.
- Очень плохо, - стараясь скрыть раздражение, ответил отец. - Ведь ты же, мама, знаешь, что я коммунист. Я воспитываю детей, как учит меня партия, - пойми ты это! Зина у нас пионерка. И Антон - будущий пионер. Они у нас никогда не слышали про бога - и не нужно им про это слышать… Ты, мама, молись. Если веруешь в бога - ну и молись. Мы тебе не мешаем. Но ребят не сбивай. И к обману не приучай.
Бабушка бросила на стол нож, которым резала хлеб:
- К обману?! Это к какому же обману? Это с каких же пор у тебя мать в обманщиках ходит? Да если я не ко двору, то я ведь и уехать могу! Слава богу, дорогу в свой собственный дом мне ещё вьюгой не замело. А то очень-то надо! Ходи тут за ними, обшивай да обмывай, а потом тебе тут всякие грубые слова будут говорить! Вот ещё, да нешто я не могу собраться да уехать?
Отец долго объяснял бабушке, что обижать её не собирается, что он просит её жить, как она хочет, но только пусть не заставляет детей молиться богу, в которого они не верят, что это лицемерие и обман, а обмана он не переносит… А бабушка в ответ только одно и повторяла, что ей недолго собраться да уехать. А если трудно одному с детьми, то кто же ему мешает жениться! Взял да женился бы, вот и хозяйка в доме была бы. А уж она, бабушка-то, довольно поработала на своём веку, ей и в деревне на печке неплохо…
Зина убежала в кухню и стояла там, пока не затихли голоса. Вышла в кухню тётя Груша, вздохнула и прогудела своим простуженным голосом:
- Вот нравная старуха! Ишь ты, как схватилась! А на вид - прямо святая…
Неслышно объявилась в кухне и Анна Кузьминична:
- Ого! Слышали? А всё небось из-за ребят. Ох-ох, уж где ребята, там и брань, известно!
Наконец в комнате стало тихо, и Зина ушла из кухни. Антон, заплаканный, сидел в углу дивана. Изюмка, прижавшись к коленям отца, исподлобья сердитыми глазами смотрела на бабушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59