А ещё пионерка!» А теперь гляди-ка, гляди, - Тамара засмеялась, - вон она! Кулич в церковь понесла! Вот это так да! По-пионерски!..
Антонине Андроновне было тяжело. Она не допускала мысли, что Николай Сергеевич уехал навсегда, но предчувствие беды томило её и в сердце закипал гнев. Как он мог так поступить?..
- Ну, вот ты и скажи об этом где надо, - сказала мать, радуясь случаю хоть на ком-нибудь сорвать свою обиду. - В следующий раз узнают, как над тобой смеяться!
- Конечно, скажу, - ответила Тамара. - А что, скрывать буду? Уж я-то знаю! Я не только в нашем отряде скажу. Что наш отряд! Я прямо старшей вожатой скажу. Вот они узнают завтра, как у них настоящие пионеры поступают!
ЗИНУ СУДЯТ ТОВАРИЩИ
В понедельник Зина пришла в школу и сразу поняла, что уже весь класс знает о том, что она ходила в церковь. Девочки шушукались у неё за спиной, переглядывались, умолкали, когда она к ним подходила.
- Все говорят, что ты с куличом в церковь ходила… - шепнула ей Фатьма на первом же уроке. - Вот что выдумали!
- Они не выдумали, - ответила Зина.
Фатьма, слегка отодвинувшись, посмотрела на неё:
- Ты ходила в церковь?
- Да.
Иван Прокофьевич прервал объяснение задачи и покосился из-под очков в их сторону:
- Если некоторые думают, что я объясняю задачу для собственного удовольствия, то они ошибаются.
Зина сидела молча, с неподвижным лицом. Казалось, что она внимательно слушает задачу и что думает только о том, как бы понять лучше и запомнить объяснение учителя.
А Зина думала совсем о другом. Она вся замирала от мысли, что уронила своё пионерское достоинство и что теперь уже ничего поправить нельзя. Сегодня или завтра - всё равно когда - её вызовут на совет отряда. И будут спрашивать, и будут стыдить её, и будут удивляться, как могла она так поступить. И вся школа будет знать об этом… уже знает, наверно. И Елена Петровна… Что теперь скажет Елена Петровна?
И только одна Фатьма понимала, что переживает подруга, и её горячие тёмные глаза всё время наливались слезами.
- Я знаю, - шепнула она, когда Иван Прокофьевич отошёл к доске, - это всё твоя бабушка.
Зина не отвечала.
Фатьма не могла дождаться перемены. И как только зазвонил звонок и Иван Прокофьевич вышел из класса, Фатьма набросилась на Зину:
- Почему я не знала ничего? Почему мне не сказала? Ну, почему это, а?
- А зачем тебе говорить! - возразила Зина. - Я нарочно не сказала. Пусть я одна буду виновата…
Они вышли из класса вместе. Фатьма крепко держала её за руку. Тут же к ним подбежала Шура Зыбина:
- Зина, правда, что ты в церковь кулич носила?
- А кто это сказал? - сердито вступилась Фатьма.
- Ну, я так и знала! - У Шуры просветлело лицо. - Конечно, наболтал кто-то…
- Не наболтал кто-то, а Тамара сама видела!.. - К ним подошла, Сима Агатова, хмурая, будто обиженная. - Зина, что ж ты молчишь? Если неправда - так… Я тогда Белокуровой за клевету…
- Я правда ходила в церковь, - сказала Зина.
Сима сразу умолкла, а Шура испуганно охнула.
- Девочки, её бабушка заставила! - горячо заговорила Фатьма. - А если бы у вас была такая бабушка? Вот заставила бы - и тоже пошли бы!
- Никогда бы меня никто не заставил! - гордо возразила Сима. - Никогда и никто!
Незаметно подошла Маша Репкина. Она стояла и слушала. А потом сказала, как всегда, отчётливо и твёрдо:
- Надо обсудить на звене!
- Нет, не на звене… - Сима отрицательно покачала головой. - На совете отряда надо.
- Да что вы, девочки! - вскипела Фатьма. - Прямо уж суд какой-то хотите!.. А если бабушка велит?
- Мало ли кто что велит! - возразила Маша. - Мы должны прежде всего думать, что нам красный галстук велит!
- Девочки, жалко… - заступилась за Зину Шура. - Обсудим на звене - и хватит! А как же быть-то? Ведь мы должны же взрослых слушаться!
Сима резко повернулась к ней:
- А если взрослые скажут тебе: сними и брось свой пионерский галстук - ты снимешь и бросишь? Мы дали торжественное пионерское обещание. Мы не имеем права ходить в церковь, кто бы нас ни заставлял. Пионер не имеет права! Раз пионер идёт в церковь - значит, он поддерживает религию. И, значит, нарушает своё торжественное обещание…
- Да что она, молилась там, что ли? - прервала Симу Фатьма. - Она же не молилась!
- Всё равно, - вмешалась Маша. - Раз пошла в церковь, да ещё кулич святила, - это всё равно. Настоящий пионер так никогда не сделает. Это вам не забава.
Перемена кончилась, разговоры прервались. Сима с упрёком сказала Зине:
- Эх, ты, а я тебе больше всех верила!
И отошла, будто Зина очень обидела её лично.
С каждым уроком, с каждой переменой, с каждым часом Зина чувствовала, как вокруг неё нарастает тревожное и тягостное внимание. Она ловила любопытные взгляды, отрывки разговоров:
- А что будет?
- Наверно, на совет отряда…
- А говорят, Ирина Леонидовна хочет прямо перед всей дружиной галстук снять…
Зина, услышав это, машинально схватилась за концы своего галстука. Но тут же разжала руку. А может, они правы… Может, с неё и правда надо галстук снять…
Она ждала, что её вызовет к себе Вера Ивановна, и готовилась всё рассказать ей и всё объяснить. Но Вера Ивановна была занята на уроках в других классах. И лишь, встретив Зину в коридоре на одной из перемен, сказала:
- Нехорошо, нехорошо ведёшь себя, Стрешнева!
- Вера Ивановна, я… - начала было Зина.
Но Вера Ивановна не стала слушать. Она спешила в учительскую, потому что не успела подготовиться к следующему уроку и потому что считала лишним выслушивать всякие объяснения и оправдания - провинившиеся всегда оправдываются.
Девочки, то одна, то другая, подходили к Зине - кто с любопытством, кто с сочувствием, кто с осуждением… Лишь Тамара держалась в стороне. Она словно не видела Зину. А Зина смотрела на неё издали и всё как будто старалась понять: что же это за человек Тамара Белокурова, с которой они обещали дружить на всю жизнь?
«Она видела меня, она должна была сообщить, - думала Зина. - Да, должна. Нет, она настоящая пионерка».
Так говорила себе Зина, но сердце её почему-то не принимало этих слов. Всё правильно - и что-то не то, и что-то не так!
«Ну, если она настоящая пионерка, - Зина продолжала спор сама с собой, - то подойди к ней и скажи ей какое-нибудь хорошее слово - ведь она же поступила правильно!»
Но сердце её тут яростно протестовало:
«Нет, я не могу подойти к ней! Я не могу сказать ей хорошего слова! Она сто раз права, а я не могу! И не хочу! И не буду!»
На большой перемене к Зине подошла Шура Зыбина и отвела её в сторону:
- Ирина Леонидовна Елене Петровне звонила… Девочки слышали! Всё ей сказала! Что делать?
Зина молча покачала головой: она не знала, что ей делать. К концу дня Зина так устала от всех этих переживаний, что на последнем уроке сидела, ничего не понимая. Ботаника, любимый предмет. На какие-то несколько минут раскинулась круглая голубая полянка с бело-розовым бордюром вербены и островками зелёных кустов… Но тут на её парту упала туго сложенная записочка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59