Я ясно видел, что это не военный корабль, и у меня молниеносно созрел некий план. Я изложил его Марблу и встретил полное его одобрение. Итак, мы немедля приняли меры к его осуществлению.
Прежде всего я приказал Сенниту, который в это время бодрствовал и, полагаю, за всю ночь так и не сомкнул глаз, поставить шлюпку носом на ветер и ухватиться за снасти. Он охотно подчинился, без сомнения надеясь, что на каких-то условиях его допустят на судно. Я стоял настороже, чтобы предупредить нападение — один человек без труда мог справиться с дюжиной, которая карабкается на борт по канату, а Марбл спустился вниз посмотреть на двух важных птиц, которые всю ночь прохрапели в каюте. Спустя минуту помощник вернулся на палубу, волоча за собой англичанина, который все еще спал на ходу. Ему было велено схватиться за снасть и по канату соскользнуть в шлюпку. Делать было нечего, да и спускаться гораздо легче, чем подниматься; таким образом, пришлось ему совершить этот подвиг, а мы благополучно избавились от одного из наших недругов. Сеннит начал было протестовать и указывать нам на возросшую опасность затопления — судно все время делало пять-шесть узлов. Однако я знал: англичане очень опытные моряки, они не станут рисковать и бросят конец, не позволив шлюпке затонуть. Я допускаю, что это было непросто, но до сих пор им прекрасно удавалось справляться со всеми трудностями.
С Диггинсом нам пришлось повозиться. Этот тип напился так, что, пробудившись, сразу даже не уразумел, где находится. Марбл не помогал ему идти, а прямо-таки тащил его на палубу, к гакаборту. Наконец он оказался у борта, а вскоре уже висел на снастях. Однако злополучный помощник капитана все еще не пришел в себя от выпитого и был настолько обессилен, что выпустил из рук конец и упал в воду. Я не сомневаюсь, что погружение пошло ему на пользу, а друзья спасли его — один из моряков схватил его за воротник и втащил в шлюпку.
Сеннит воспользовался этим случаем, чтобы выразить свое возмущение прибавлением людей в шлюпке. Было видно, что он столь же сильно хотел выжить всех из этой скорлупы, как я стремился высадить в нее всех англичан.
— Ради Бога, капитан Уоллингфорд, прошу вас, бросьте это! — закричал лейтенант чрезвычайно вежливым, даже просительным тоном. — Вы видите, что творится, нас здесь столько, что мы едва держимся на поверхности; сколько раз мне чудилось ночью, что судно вот-вот раздавит нас. Вам ничего не стоит связать нас всех, если вы позволите нам взойти на борт по одному.
— Я не хочу видеть вас в оковах, мистер Сеннит; нет нужды прибегать к столь неприятному средству. Так что держитесь за конец, а если вы не будете подчиняться приказам, я буду вынужден бросить вас здесь.
Эта угроза возымела надлежащее действие. Одного за другим мы выпускали матросов с бака, и они соскальзывали в шлюпку. Мы снабдили англичан вареным мясом, галетами, ромом и водой и на всякий случай передали им компас и квадрант Сеннита. Последнее было сделано по настойчивой просьбе Сеннита: он, казалось, подозревал, что мы вознамерились пустить его на волю волн, и он не ошибался: именно это я и задумал сделать, когда придет время.
Хотя в шлюпке теперь было двенадцать человек, ей ничто не угрожало, ибо это был прочный плавучий шестивесельный ял, который в случае крайней необходимости мог бы выдержать до двадцати человек. Да и погода обещала быть благоприятной: дул брамсельный ветер — как раз для судна, идущего круто к ветру. Меня тревожило единственно то обстоятельство, что юго-западные ветры часто приносили с собой туман и, таким образом, шлюпка могла бы заблудиться. Все же некоторый риск при тех обстоятельствах был оправдан, и я твердо решил придерживаться намеченного плана.
Как только все англичане оказались в шлюпке, обеспеченные всем самым необходимым, мы более свободно почувствовали себя на своем судне и могли позаботиться о нем. Матрос у штурвала следил за неприятелем — «Рассвет» слушался руля словно лоцманский бот. Наба послали на реи, и, так как брамсели были уже распущены, оставалось только растянуть шкоты и поставить их. Я сделал это больше для того, чтобы английское судно не заподозрило неладное, увидев корабль, идущий по ветру под убавленными парусами, нежели из желания прибавить ходу, — мы и так шли довольно быстро и вполне могли пройти мимо того судна, если бы не изменили курса.
Диоген Биллингс, кок, теперь немного освободился и приготовил нам горячий завтрак. Если бы мистер Сеннит был жив и поныне, думаю, он подтвердил бы: о нем не забыли. Мы передали в шлюпку хорошего горячего кофе с сахаром, да еще им досталась немалая доля доброй снеди, которую ели мы сами. Кроме того, мы передали им мачты и обычные паруса для шлюпки, приспособленной для двух шпринтов.
К тому времени от неизвестного судна нас отделяло всего две лиги — пора было действовать. Я послал Марбла на реи осмотреться, и, спустившись, он сообщил, что больше ничего не видно. Это был хороший знак. Я тотчас подошел к гакаборту, откуда окликнул шлюпку, попросив Сеннита подойти к судну на такое расстояние, чтобы мы могли спокойно беседовать. Он немедля исполнил мою просьбу.
— Мистер Сеннит, — начал я, — нам придется здесь расстаться. Судно, которое вы видите, — английское, оно вас и подберет. Я намереваюсь окликнуть его и позабочусь о том, чтобы на нем узнали о вашем местонахождении. Идя прямо на восток, вы без труда перережете ему путь, и оно конечно же подберет вас.
— Ради всего святого, подумайте хоть минуту, капитан Уоллингфорд, — воскликнул Сеннит, — прежде чем бросить нас здесь, за тысячу миль от земли.
— Вы в трехстах двадцати шести милях от островов Силли и ненамного дальше от Лендс-Энда, мистер Сеннит, ветер благоприятный, куда бы вы ни направились, ваши соотечественники наверняка подберут вас и доставят вас в порт целым и невредимым.
— Да уж; небось на какой-нибудь остров в Вест-Индии; если это вообще «англичанин», то обычное вест-индское судно, оно нас аж до Ямайки довезет.
— Что ж, в таком случае у вас будет возможность вернуться на родину, когда вам заблагорассудится. Вы ведь таким же манером намеревались сбить меня с курса или, по крайней мере, отнять у меня массу драгоценного времени. Мне так же хотелось в Плимут, как вам на Ямайку.
— Но неизвестный может оказаться «французом»; вот я теперь пригляделся к нему и вижу, что он похож на «француза».
— Если он окажется «французом», вам там будет неплохо. Вместо говядины неделю-две будете кушать soupe-maigrenote 85. У этих французов кухня ничуть не хуже вашей, английской.
— Но их тюрьмы, капитан Уоллингфорд! Этот тип, Бонапарт, в нынешней войне никого не обменивает, и если я попаду во Францию, то мне конец.
— Боюсь, и мне был бы тоже конец, если бы я попал в Плимут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Прежде всего я приказал Сенниту, который в это время бодрствовал и, полагаю, за всю ночь так и не сомкнул глаз, поставить шлюпку носом на ветер и ухватиться за снасти. Он охотно подчинился, без сомнения надеясь, что на каких-то условиях его допустят на судно. Я стоял настороже, чтобы предупредить нападение — один человек без труда мог справиться с дюжиной, которая карабкается на борт по канату, а Марбл спустился вниз посмотреть на двух важных птиц, которые всю ночь прохрапели в каюте. Спустя минуту помощник вернулся на палубу, волоча за собой англичанина, который все еще спал на ходу. Ему было велено схватиться за снасть и по канату соскользнуть в шлюпку. Делать было нечего, да и спускаться гораздо легче, чем подниматься; таким образом, пришлось ему совершить этот подвиг, а мы благополучно избавились от одного из наших недругов. Сеннит начал было протестовать и указывать нам на возросшую опасность затопления — судно все время делало пять-шесть узлов. Однако я знал: англичане очень опытные моряки, они не станут рисковать и бросят конец, не позволив шлюпке затонуть. Я допускаю, что это было непросто, но до сих пор им прекрасно удавалось справляться со всеми трудностями.
С Диггинсом нам пришлось повозиться. Этот тип напился так, что, пробудившись, сразу даже не уразумел, где находится. Марбл не помогал ему идти, а прямо-таки тащил его на палубу, к гакаборту. Наконец он оказался у борта, а вскоре уже висел на снастях. Однако злополучный помощник капитана все еще не пришел в себя от выпитого и был настолько обессилен, что выпустил из рук конец и упал в воду. Я не сомневаюсь, что погружение пошло ему на пользу, а друзья спасли его — один из моряков схватил его за воротник и втащил в шлюпку.
Сеннит воспользовался этим случаем, чтобы выразить свое возмущение прибавлением людей в шлюпке. Было видно, что он столь же сильно хотел выжить всех из этой скорлупы, как я стремился высадить в нее всех англичан.
— Ради Бога, капитан Уоллингфорд, прошу вас, бросьте это! — закричал лейтенант чрезвычайно вежливым, даже просительным тоном. — Вы видите, что творится, нас здесь столько, что мы едва держимся на поверхности; сколько раз мне чудилось ночью, что судно вот-вот раздавит нас. Вам ничего не стоит связать нас всех, если вы позволите нам взойти на борт по одному.
— Я не хочу видеть вас в оковах, мистер Сеннит; нет нужды прибегать к столь неприятному средству. Так что держитесь за конец, а если вы не будете подчиняться приказам, я буду вынужден бросить вас здесь.
Эта угроза возымела надлежащее действие. Одного за другим мы выпускали матросов с бака, и они соскальзывали в шлюпку. Мы снабдили англичан вареным мясом, галетами, ромом и водой и на всякий случай передали им компас и квадрант Сеннита. Последнее было сделано по настойчивой просьбе Сеннита: он, казалось, подозревал, что мы вознамерились пустить его на волю волн, и он не ошибался: именно это я и задумал сделать, когда придет время.
Хотя в шлюпке теперь было двенадцать человек, ей ничто не угрожало, ибо это был прочный плавучий шестивесельный ял, который в случае крайней необходимости мог бы выдержать до двадцати человек. Да и погода обещала быть благоприятной: дул брамсельный ветер — как раз для судна, идущего круто к ветру. Меня тревожило единственно то обстоятельство, что юго-западные ветры часто приносили с собой туман и, таким образом, шлюпка могла бы заблудиться. Все же некоторый риск при тех обстоятельствах был оправдан, и я твердо решил придерживаться намеченного плана.
Как только все англичане оказались в шлюпке, обеспеченные всем самым необходимым, мы более свободно почувствовали себя на своем судне и могли позаботиться о нем. Матрос у штурвала следил за неприятелем — «Рассвет» слушался руля словно лоцманский бот. Наба послали на реи, и, так как брамсели были уже распущены, оставалось только растянуть шкоты и поставить их. Я сделал это больше для того, чтобы английское судно не заподозрило неладное, увидев корабль, идущий по ветру под убавленными парусами, нежели из желания прибавить ходу, — мы и так шли довольно быстро и вполне могли пройти мимо того судна, если бы не изменили курса.
Диоген Биллингс, кок, теперь немного освободился и приготовил нам горячий завтрак. Если бы мистер Сеннит был жив и поныне, думаю, он подтвердил бы: о нем не забыли. Мы передали в шлюпку хорошего горячего кофе с сахаром, да еще им досталась немалая доля доброй снеди, которую ели мы сами. Кроме того, мы передали им мачты и обычные паруса для шлюпки, приспособленной для двух шпринтов.
К тому времени от неизвестного судна нас отделяло всего две лиги — пора было действовать. Я послал Марбла на реи осмотреться, и, спустившись, он сообщил, что больше ничего не видно. Это был хороший знак. Я тотчас подошел к гакаборту, откуда окликнул шлюпку, попросив Сеннита подойти к судну на такое расстояние, чтобы мы могли спокойно беседовать. Он немедля исполнил мою просьбу.
— Мистер Сеннит, — начал я, — нам придется здесь расстаться. Судно, которое вы видите, — английское, оно вас и подберет. Я намереваюсь окликнуть его и позабочусь о том, чтобы на нем узнали о вашем местонахождении. Идя прямо на восток, вы без труда перережете ему путь, и оно конечно же подберет вас.
— Ради всего святого, подумайте хоть минуту, капитан Уоллингфорд, — воскликнул Сеннит, — прежде чем бросить нас здесь, за тысячу миль от земли.
— Вы в трехстах двадцати шести милях от островов Силли и ненамного дальше от Лендс-Энда, мистер Сеннит, ветер благоприятный, куда бы вы ни направились, ваши соотечественники наверняка подберут вас и доставят вас в порт целым и невредимым.
— Да уж; небось на какой-нибудь остров в Вест-Индии; если это вообще «англичанин», то обычное вест-индское судно, оно нас аж до Ямайки довезет.
— Что ж, в таком случае у вас будет возможность вернуться на родину, когда вам заблагорассудится. Вы ведь таким же манером намеревались сбить меня с курса или, по крайней мере, отнять у меня массу драгоценного времени. Мне так же хотелось в Плимут, как вам на Ямайку.
— Но неизвестный может оказаться «французом»; вот я теперь пригляделся к нему и вижу, что он похож на «француза».
— Если он окажется «французом», вам там будет неплохо. Вместо говядины неделю-две будете кушать soupe-maigrenote 85. У этих французов кухня ничуть не хуже вашей, английской.
— Но их тюрьмы, капитан Уоллингфорд! Этот тип, Бонапарт, в нынешней войне никого не обменивает, и если я попаду во Францию, то мне конец.
— Боюсь, и мне был бы тоже конец, если бы я попал в Плимут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142