Плавать с тобой, дружище, красота! Твое общество — что бессрочный страховой полис; пока я под твоим началом, я за себя спокоен. Попади я к какому угодно другому капитану, я был бы только паршивым отшельником, а теперь я верный сын и любящий дядя. Однако что ты собираешься делать дальше?
— Я думаю, Мозес, нам лучше взять курс на Гамбург, как сначала. Северный ветер об эту пору года не продержится долго, опять задует зюйд-вест, а это как раз то, что нам нужно. Через десять дней, от силы недели через две мы, даст Бог, войдем в порт.
— А эти французские ребята, гляди, как накинулись на поросенка, словно на дикого кабана! Ей-богу, парни никогда не видели настоящей еды!
— Что ж, станем кормить их как следует, хорошо обращаться с ними, и пусть работают. Они никогда не посмеют напасть на нас, да, думаю, они и в навигации ничего не смыслят. Я вижу, они курят и жуют табак; мы дадим им табака, сколько их душе угодно или сколько они смогут пережевать, это их подбодрит.
— А Джон Булль?
— О, Джон — это особая статья. Не думаю, что нам станут досаждать три английских крейсера подряд. Случай с Сеннитом и компанией мы сохраним в тайне, а третий крейсер нам, быть может, и вообще не встретится. Мой замысел таков: подойти близко к английским берегам и смело показать наш флаг; девять из десяти английских военных кораблей пропустят нас без всяких допросов, посчитав, что мы направляемся в Лондон (если только на их борту не окажется кого-нибудь из этих господ-вербовщиков, вроде Сеннита). Мне часто приходилось слышать, что суда, проходящие вблизи английских берегов, как правило, не допрашивают; во всяком случае, больших кораблей не стоит остерегаться. Вот бригов и куттеров — да. От мелкоты, Мозес, всегда жди неприятностей.
— Нам нынче и от больших досталось, Майлз. Но раз ты у нас и капитан и хозяин, тебе и решать. Нужно же нам плыть куда-нибудь; а твой план не хуже любого другого, который я мог бы предложить, хоть я на тридцать лет старше и опытнее тебя.
Мы подробно все обсудили, взвесили все «за» и «против» и решили следовать вышеописанному плану.
Судно стремительно удалялось от берегов Франции, пока они совсем не исчезли из виду; тогда мы пошли в бейдевинд, пытаясь лечь на наш курс, насколько позволял ветер. Остаток дня выдался спокойным, если не считать объяснения, которое произошло между мной и тремя моими французами и поначалу грозило несколько осложнить нашу жизнь. Они отказывались работать; и я принужден был сказать им, что высажу их на первое же английское военное судно, какое попадется нам на пути. Это возымело должное действие; мы переговорили и пришли к полюбовному соглашению: я обещал хорошо заплатить им за работу, когда мы придем в дружественный порт, а они обещали с усердием служить мне. Семь человек — это даже меньше, чем полкоманды для судна, подобного «Рассвету», но можно было обойтись и таким числом. Самым тяжелым оказалось стоять вахту у штурвала: никто из французов не мог с ним совладать. Тем не менее мы справлялись с необходимой работой и были все так рады нашему избавлению и от англичан, и от французов, что я осмелюсь сказать: мы перенесли бы еще столько же тягот, знай мы наверняка, что их крейсера больше не попадутся нам на пути. Провидение распорядилось иначе.
Той ночью ветер опять поменялся на юго-западный. Мы обрасопили реи и взяли прежний курс, но я предпочел не ставить паруса в наступившей кромешной тьме. Итак, я велел Марблу разбудить меня на рассвете — он должен был нести вахту в этот час. Когда я, проснувшись, вышел на палубу, я увидел, что мой помощник напряженно изучает горизонт, как будто выискивая «незнакомцев».
— Мы оказались нынче утром в превеселой компании, капитан Уоллингфорд, — вскричал Марбл, увидев меня. — С тех пор как занялся день, я насчитал в округе не меньше шести парусов.
— Надеюсь, среди них нет люггера. «Шалун» для меня теперь страшнее любого другого слова на свете. Этот мерзавец должен крейсировать у входа в Ла-Манш, а ведь мы как раз туда и пробираемся.
— Я тоже надеюсь на это, сэр, но у того молодчика на северо-западе подозрительный вид, уж больно он похож на люггер. Я, правда, вижу только верхушки марселей, но они точь-в-точь как люггерные!
Я сам принялся изучать океан. Тот корабль, который показался Марблу подозрительным, без сомнения, был люггер: либо «Шалун», либо какой-нибудь другой. В поле зрения попадало еще четыре корабля, все они вместе с люггером расположились вокруг «Рассвета». Люггер на несколько миль ближе прочих, от которых — не знаю, могли ли они видеть друг друга из-за большого диаметра круга, — нас отделяла немалая дистанция. Я подумал, что при таких обстоятельствах нам, как честным людям, следует спокойно держаться избранного нами курса. Марбл разделял мое мнение, да, по правде говоря, у нас и не было выбора — судно окружили со всех сторон. Хуже всего было то, что мы находились в центре круга, куда непременно должны были устремиться все крейсеры. А следовательно — к нам.
Спустя два часа положение существенно изменилось. Пятерка кораблей еще плотнее обступила нас, и теперь уже мы могли составить более или менее верное представление о них.
Два за кормой, один по левому, другой по правому борту были явно крупными конвойными судами, хотя какой стране они принадлежали, было все же не так легко определить. Я причислил их к конвойным кораблям, наблюдая за тем, как они подавали друг другу сигналы и каким манером они приближались; поскольку они несли ундер— и брам-лисели, то подходили стремительно и, по всей вероятности, через два-три часа поравнялись бы с нами.
Два судна впереди, которые были обращены к нам бортами, походили на фрегаты. Мы могли различить только один ряд портов, но они вполне могли оказаться двухдечными; то, что это были военные корабли, не вызывало никаких сомнений; а судя по верхним прямоугольным парусам — «англичане». Они тоже были конвоирами, сигналили друг другу и быстро приближались переменными галсами. На счет люггера у нас больше не оставалось сомнений — это был «Шалун», и он направлялся прямо к нам, хоть и подвергался опасности, — другой корабль, вероятно корвет, уже летел вслед за ним на всех парусах как злой дух, отставая не более чем на две лиги.
Месье Галуа был так уверен в быстроходности своего корабля, что не сменил курса, невзирая на погоню. Я решил смело встретить его, потому что я понимал: пока он будет подходить к нам, подоспеет корвет, а он уж не даст каперам снова высадиться на «Рассвет». Больше всего я опасался, что в отместку за наш поступок каперы захватят всех нас и подожгут судно. Однако я решил, что, если они захотят предпринять что-либо подобное, я буду сопротивляться до последнего.
Ровно в десять часов «Шалун» подошел с траверза, и мы легли в дрейф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
— Я думаю, Мозес, нам лучше взять курс на Гамбург, как сначала. Северный ветер об эту пору года не продержится долго, опять задует зюйд-вест, а это как раз то, что нам нужно. Через десять дней, от силы недели через две мы, даст Бог, войдем в порт.
— А эти французские ребята, гляди, как накинулись на поросенка, словно на дикого кабана! Ей-богу, парни никогда не видели настоящей еды!
— Что ж, станем кормить их как следует, хорошо обращаться с ними, и пусть работают. Они никогда не посмеют напасть на нас, да, думаю, они и в навигации ничего не смыслят. Я вижу, они курят и жуют табак; мы дадим им табака, сколько их душе угодно или сколько они смогут пережевать, это их подбодрит.
— А Джон Булль?
— О, Джон — это особая статья. Не думаю, что нам станут досаждать три английских крейсера подряд. Случай с Сеннитом и компанией мы сохраним в тайне, а третий крейсер нам, быть может, и вообще не встретится. Мой замысел таков: подойти близко к английским берегам и смело показать наш флаг; девять из десяти английских военных кораблей пропустят нас без всяких допросов, посчитав, что мы направляемся в Лондон (если только на их борту не окажется кого-нибудь из этих господ-вербовщиков, вроде Сеннита). Мне часто приходилось слышать, что суда, проходящие вблизи английских берегов, как правило, не допрашивают; во всяком случае, больших кораблей не стоит остерегаться. Вот бригов и куттеров — да. От мелкоты, Мозес, всегда жди неприятностей.
— Нам нынче и от больших досталось, Майлз. Но раз ты у нас и капитан и хозяин, тебе и решать. Нужно же нам плыть куда-нибудь; а твой план не хуже любого другого, который я мог бы предложить, хоть я на тридцать лет старше и опытнее тебя.
Мы подробно все обсудили, взвесили все «за» и «против» и решили следовать вышеописанному плану.
Судно стремительно удалялось от берегов Франции, пока они совсем не исчезли из виду; тогда мы пошли в бейдевинд, пытаясь лечь на наш курс, насколько позволял ветер. Остаток дня выдался спокойным, если не считать объяснения, которое произошло между мной и тремя моими французами и поначалу грозило несколько осложнить нашу жизнь. Они отказывались работать; и я принужден был сказать им, что высажу их на первое же английское военное судно, какое попадется нам на пути. Это возымело должное действие; мы переговорили и пришли к полюбовному соглашению: я обещал хорошо заплатить им за работу, когда мы придем в дружественный порт, а они обещали с усердием служить мне. Семь человек — это даже меньше, чем полкоманды для судна, подобного «Рассвету», но можно было обойтись и таким числом. Самым тяжелым оказалось стоять вахту у штурвала: никто из французов не мог с ним совладать. Тем не менее мы справлялись с необходимой работой и были все так рады нашему избавлению и от англичан, и от французов, что я осмелюсь сказать: мы перенесли бы еще столько же тягот, знай мы наверняка, что их крейсера больше не попадутся нам на пути. Провидение распорядилось иначе.
Той ночью ветер опять поменялся на юго-западный. Мы обрасопили реи и взяли прежний курс, но я предпочел не ставить паруса в наступившей кромешной тьме. Итак, я велел Марблу разбудить меня на рассвете — он должен был нести вахту в этот час. Когда я, проснувшись, вышел на палубу, я увидел, что мой помощник напряженно изучает горизонт, как будто выискивая «незнакомцев».
— Мы оказались нынче утром в превеселой компании, капитан Уоллингфорд, — вскричал Марбл, увидев меня. — С тех пор как занялся день, я насчитал в округе не меньше шести парусов.
— Надеюсь, среди них нет люггера. «Шалун» для меня теперь страшнее любого другого слова на свете. Этот мерзавец должен крейсировать у входа в Ла-Манш, а ведь мы как раз туда и пробираемся.
— Я тоже надеюсь на это, сэр, но у того молодчика на северо-западе подозрительный вид, уж больно он похож на люггер. Я, правда, вижу только верхушки марселей, но они точь-в-точь как люггерные!
Я сам принялся изучать океан. Тот корабль, который показался Марблу подозрительным, без сомнения, был люггер: либо «Шалун», либо какой-нибудь другой. В поле зрения попадало еще четыре корабля, все они вместе с люггером расположились вокруг «Рассвета». Люггер на несколько миль ближе прочих, от которых — не знаю, могли ли они видеть друг друга из-за большого диаметра круга, — нас отделяла немалая дистанция. Я подумал, что при таких обстоятельствах нам, как честным людям, следует спокойно держаться избранного нами курса. Марбл разделял мое мнение, да, по правде говоря, у нас и не было выбора — судно окружили со всех сторон. Хуже всего было то, что мы находились в центре круга, куда непременно должны были устремиться все крейсеры. А следовательно — к нам.
Спустя два часа положение существенно изменилось. Пятерка кораблей еще плотнее обступила нас, и теперь уже мы могли составить более или менее верное представление о них.
Два за кормой, один по левому, другой по правому борту были явно крупными конвойными судами, хотя какой стране они принадлежали, было все же не так легко определить. Я причислил их к конвойным кораблям, наблюдая за тем, как они подавали друг другу сигналы и каким манером они приближались; поскольку они несли ундер— и брам-лисели, то подходили стремительно и, по всей вероятности, через два-три часа поравнялись бы с нами.
Два судна впереди, которые были обращены к нам бортами, походили на фрегаты. Мы могли различить только один ряд портов, но они вполне могли оказаться двухдечными; то, что это были военные корабли, не вызывало никаких сомнений; а судя по верхним прямоугольным парусам — «англичане». Они тоже были конвоирами, сигналили друг другу и быстро приближались переменными галсами. На счет люггера у нас больше не оставалось сомнений — это был «Шалун», и он направлялся прямо к нам, хоть и подвергался опасности, — другой корабль, вероятно корвет, уже летел вслед за ним на всех парусах как злой дух, отставая не более чем на две лиги.
Месье Галуа был так уверен в быстроходности своего корабля, что не сменил курса, невзирая на погоню. Я решил смело встретить его, потому что я понимал: пока он будет подходить к нам, подоспеет корвет, а он уж не даст каперам снова высадиться на «Рассвет». Больше всего я опасался, что в отместку за наш поступок каперы захватят всех нас и подожгут судно. Однако я решил, что, если они захотят предпринять что-либо подобное, я буду сопротивляться до последнего.
Ровно в десять часов «Шалун» подошел с траверза, и мы легли в дрейф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142