Одна из причин, по которой мы так долго кормились чужими мнениями, состоит в несовершенном устроении ведущих печатных изданий страны. Мы множим эти учреждения вместо того, чтобы совершенствовать их. Оттого, что они бедны талантами, те, кто стоит во главе их, вместо пера вынуждены орудовать ножницами. Получается, что американскому редактору почти столь же необходимо уметь обращаться с этим инструментом, как портному. Вследствие этого вместо блюд с пылу с жару публику кормят мешаниной несвежих сплетен; ведь известно, что в том, что приходит к нам издалека, есть определенное очарование, вот нам и преподносят стряпню прямиком из Лондона, а не из наших родных мест.
Независимо от того, является ли уверенность в своих силах следствием предрассудка, в преддверии стычки это вещь неплохая. Может быть, и следует уважать врага вплоть до начала атаки; но, раз уж схватка началась, чем больше вы будете презирать его, тем лучше. Когда Диоген и Наб узнали, что снова придется заняться тем, что недавно было с успехом проделано, ни один из негров даже бровью не повел. Диоген, как и Наб, плавал на «Кризисе» и там приобрел английские понятия о французской «доблести» на море, а что до моего собственного слуги, он без всяких уговоров пошел бы туда, «куда масса Майл изволить повести».
— Это всего лишь французы, — философским тоном изрек Диоген, — а французы — все равно что дети.
Я не стал разубеждать его, хотя и понимал всю нелепость такого утверждения. Велев обоим нашим сторонникам быть наготове на случай атаки, мы с Марблом оставили их, чтобы придумать план и приступить к его исполнению. Что бы мы ни задумали, нужно было действовать в эту ночь; у нас были основания предполагать, что на следующий день судно прибудет в какой-либо порт.
Капитана призовой команды звали Легро. Он не очень подходил для своей должности; это был маленький, сухой, желтолицый тип отнюдь не богатырского сложения. Тем не менее, в отличие от Сеннита, он был сама бдительность и деловитость. Он ни разу не покинул палубу, и, поскольку до берега было уже недалеко, я предчувствовал, что нам придется провести в его обществе всю ночь. Следовательно, нужно было как-то сообразовать это обстоятельство с нашими расчетами. И это еще не все — необходимо было соблюдать особую осторожность, ведь мы подошли так близко к берегу, что теперь нас мог захватить другой французский крейсер, даже если бы мы ушли от этого. Итак, главное для нас было действовать крайне осторожно, и, прекрасно сознавая все это, мы с Марблом разошлись якобы для того, чтобы отправиться спать.
Месье Легро не взял под свой надзор ни каюты, ни все прочие помещения в трюме. Он следил только за ходом судна. Он так боялся встретиться с каким-нибудь английским крейсером, что постоянно был настороже, его взгляд неустанно скользил по горизонту, насколько позволяла сгущавшаяся тьма. Я и сам не сомкнул глаз, прокрадываясь из каюты к сходному трапу по меньшей мере раз десять за ночь, надеясь застать его спящим, но всякий раз я видел, как он, вооруженный до зубов, быстрыми шагами ходит взад и вперед по шканцам, будто не знает усталости и не подвержен никаким человеческим слабостям. Нечего было и пытаться застать его врасплох; обессилев, мы с Марблом крепко уснули около трех часов утра. Что касается наших негров, они проспали всю ночь, так и не дождавшись сигнала к наступлению. Особенно Наб не чувствовал никакой ответственности, что свойственно рабам; он относился к передвижениям судна так же безразлично, как люди относятся к вращению Земли, будучи ее пассажирами.
Было уже десять часов, когда я пробудился, бодрый, но в невеселом расположении духа. Марбл все еще похрапывал в своей койке, и я принужден был разбудить его. Я отметил, что дует легкий ветер и что судно набрало хороший ход, а по его крену я понял, что оно идет в бейдевинд. Моряк обыкновенно за одну-две минуты набрасывает свою просторную робу; не замешкались мы и на этот раз. Между делом помощник нечаянно бросил взгляд из окон каюты, которые были растворены по случаю теплой погоды — и давали хороший обзор нашим тылам.
— Ей-богу, Майлз! — воскликнул Марбл. — За нами погоня! Вот почему месье Ребро так суетится в это прекрасное утро. За нами фрегат, или мое имя не Олоф Марбл.
В самом деле, за кормой «Рассвета» шел фрегат. Он был примерно в двух лигах от нас и походил на пирамидальное облако, летящее по воде, — столько он нес парусов. Скорее всего, это был «англичанин»: они крейсировали по этой территории, а наша призовая команда явно удирала от него. В те дни ни одно французское военное судно нигде не задерживалось надолго, ибо у него было столько врагов, что его почти сразу же начинали преследовать. Уяснив для себя эти обстоятельства, мы с Марблом вышли на палубу.
Первым делом я взглянул вперед. К моему глубокому разочарованию, в трех лигах от нас простиралась земля. С северо-востока дул свежий ветер, и месье Легро, похоже, держал курс на группу островов, видневшихся на подветренной скуле. О Бресте не могло быть и речи; нам ничего более не оставалось, как попытаться подойти к этим островам, прежде чем преследователь настигнет нас. Французы были явно встревожены; воображение живо рисовало им английскую плавучую тюрьму со всеми ее ужасами. Месье Легро пронзительным криком отдавал по двадцать приказов в минуту, а остальные шестнадцать человек подняли такой переполох, словно их была целая тысяча. Боже мой! Какой стоял гам — и из-за чего? На судне имелись все паруса, какие только могли забирать ветер. Я чувствовал себя как араб, владеющий самой диковинной кобылицей в пустыне; вот на негодной лошади он догоняет вора, укравшего ее, потому что негодяй не знает секрета, как заставить ее скакать быстрее. «Ущипни ее за правое ухо, не то я догоню тебя», — кричит араб; и я раз двадцать порывался установить более выгодным образом паруса и поставить Наба у штурвала, чтобы избежать позора и не быть настигнутым фрегатом. Однако для меня этот повторный захват «Рассвета» мог обернуться удачей, и я предпочел не вмешиваться. Наших новых захватчиков нам наверняка удалось бы запутать, тогда как, если месье Легро после пережитого волнения прибудет в какой-нибудь порт, нам придется оставить всякую надежду.
Спустя немногим более часа «Рассвет» начал убавлять парусов, устанавливая к ветру марсели и брамсели — в полумиле от судна показались скалы. Нас встретила большая лодка; она подошла к борту, как только ее пассажиры определили, кто мы. В ней сидели рыбаки, они были так хорошо знакомы со всеми передвижениями в прибрежных водах, что поняли, в чем дело, как только установили принадлежность судна. На них, конечно, обрушился град вопросов относительно того, можно ли провести «Рассвет» сквозь какой-нибудь из проливов между скалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Независимо от того, является ли уверенность в своих силах следствием предрассудка, в преддверии стычки это вещь неплохая. Может быть, и следует уважать врага вплоть до начала атаки; но, раз уж схватка началась, чем больше вы будете презирать его, тем лучше. Когда Диоген и Наб узнали, что снова придется заняться тем, что недавно было с успехом проделано, ни один из негров даже бровью не повел. Диоген, как и Наб, плавал на «Кризисе» и там приобрел английские понятия о французской «доблести» на море, а что до моего собственного слуги, он без всяких уговоров пошел бы туда, «куда масса Майл изволить повести».
— Это всего лишь французы, — философским тоном изрек Диоген, — а французы — все равно что дети.
Я не стал разубеждать его, хотя и понимал всю нелепость такого утверждения. Велев обоим нашим сторонникам быть наготове на случай атаки, мы с Марблом оставили их, чтобы придумать план и приступить к его исполнению. Что бы мы ни задумали, нужно было действовать в эту ночь; у нас были основания предполагать, что на следующий день судно прибудет в какой-либо порт.
Капитана призовой команды звали Легро. Он не очень подходил для своей должности; это был маленький, сухой, желтолицый тип отнюдь не богатырского сложения. Тем не менее, в отличие от Сеннита, он был сама бдительность и деловитость. Он ни разу не покинул палубу, и, поскольку до берега было уже недалеко, я предчувствовал, что нам придется провести в его обществе всю ночь. Следовательно, нужно было как-то сообразовать это обстоятельство с нашими расчетами. И это еще не все — необходимо было соблюдать особую осторожность, ведь мы подошли так близко к берегу, что теперь нас мог захватить другой французский крейсер, даже если бы мы ушли от этого. Итак, главное для нас было действовать крайне осторожно, и, прекрасно сознавая все это, мы с Марблом разошлись якобы для того, чтобы отправиться спать.
Месье Легро не взял под свой надзор ни каюты, ни все прочие помещения в трюме. Он следил только за ходом судна. Он так боялся встретиться с каким-нибудь английским крейсером, что постоянно был настороже, его взгляд неустанно скользил по горизонту, насколько позволяла сгущавшаяся тьма. Я и сам не сомкнул глаз, прокрадываясь из каюты к сходному трапу по меньшей мере раз десять за ночь, надеясь застать его спящим, но всякий раз я видел, как он, вооруженный до зубов, быстрыми шагами ходит взад и вперед по шканцам, будто не знает усталости и не подвержен никаким человеческим слабостям. Нечего было и пытаться застать его врасплох; обессилев, мы с Марблом крепко уснули около трех часов утра. Что касается наших негров, они проспали всю ночь, так и не дождавшись сигнала к наступлению. Особенно Наб не чувствовал никакой ответственности, что свойственно рабам; он относился к передвижениям судна так же безразлично, как люди относятся к вращению Земли, будучи ее пассажирами.
Было уже десять часов, когда я пробудился, бодрый, но в невеселом расположении духа. Марбл все еще похрапывал в своей койке, и я принужден был разбудить его. Я отметил, что дует легкий ветер и что судно набрало хороший ход, а по его крену я понял, что оно идет в бейдевинд. Моряк обыкновенно за одну-две минуты набрасывает свою просторную робу; не замешкались мы и на этот раз. Между делом помощник нечаянно бросил взгляд из окон каюты, которые были растворены по случаю теплой погоды — и давали хороший обзор нашим тылам.
— Ей-богу, Майлз! — воскликнул Марбл. — За нами погоня! Вот почему месье Ребро так суетится в это прекрасное утро. За нами фрегат, или мое имя не Олоф Марбл.
В самом деле, за кормой «Рассвета» шел фрегат. Он был примерно в двух лигах от нас и походил на пирамидальное облако, летящее по воде, — столько он нес парусов. Скорее всего, это был «англичанин»: они крейсировали по этой территории, а наша призовая команда явно удирала от него. В те дни ни одно французское военное судно нигде не задерживалось надолго, ибо у него было столько врагов, что его почти сразу же начинали преследовать. Уяснив для себя эти обстоятельства, мы с Марблом вышли на палубу.
Первым делом я взглянул вперед. К моему глубокому разочарованию, в трех лигах от нас простиралась земля. С северо-востока дул свежий ветер, и месье Легро, похоже, держал курс на группу островов, видневшихся на подветренной скуле. О Бресте не могло быть и речи; нам ничего более не оставалось, как попытаться подойти к этим островам, прежде чем преследователь настигнет нас. Французы были явно встревожены; воображение живо рисовало им английскую плавучую тюрьму со всеми ее ужасами. Месье Легро пронзительным криком отдавал по двадцать приказов в минуту, а остальные шестнадцать человек подняли такой переполох, словно их была целая тысяча. Боже мой! Какой стоял гам — и из-за чего? На судне имелись все паруса, какие только могли забирать ветер. Я чувствовал себя как араб, владеющий самой диковинной кобылицей в пустыне; вот на негодной лошади он догоняет вора, укравшего ее, потому что негодяй не знает секрета, как заставить ее скакать быстрее. «Ущипни ее за правое ухо, не то я догоню тебя», — кричит араб; и я раз двадцать порывался установить более выгодным образом паруса и поставить Наба у штурвала, чтобы избежать позора и не быть настигнутым фрегатом. Однако для меня этот повторный захват «Рассвета» мог обернуться удачей, и я предпочел не вмешиваться. Наших новых захватчиков нам наверняка удалось бы запутать, тогда как, если месье Легро после пережитого волнения прибудет в какой-нибудь порт, нам придется оставить всякую надежду.
Спустя немногим более часа «Рассвет» начал убавлять парусов, устанавливая к ветру марсели и брамсели — в полумиле от судна показались скалы. Нас встретила большая лодка; она подошла к борту, как только ее пассажиры определили, кто мы. В ней сидели рыбаки, они были так хорошо знакомы со всеми передвижениями в прибрежных водах, что поняли, в чем дело, как только установили принадлежность судна. На них, конечно, обрушился град вопросов относительно того, можно ли провести «Рассвет» сквозь какой-нибудь из проливов между скалами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142