— Дети и мать хорошо себя чувствуют? Хвала Эйдону. — Он резко вытер глаза. — А ты, Джошуа, ты только посмотри на себя! Ты же только что не танцуешь! Кто бы мог подумать, что отцовство так преобразит тебя!
Принц по-прежнему улыбался, но стал более серьезным:
— Теперь у меня есть ради чего жить, Изгримнур. Я не понимал, что это такое — счастье. Они должны жить в добром мире. Тебе надо увидеть их. Они замечательные.
— Я пойду взгляну на них. — Изгримнур начал борьбу со своими одеялами.
— Ни в коем случае! — Джошуа был в ужасе. — Ты не встанешь с кровати! Твои ребра…
— Мои ребра на своем месте. Их только чуть-чуть придавила упавшая лошадь. Бывало и хуже. Больше всего досталось голове, а это, в конце концов, только кости.
Джошуа обхватил широкие плечи Изгримнура. На мгновение показалось, что он действительно собирается уложить герцога обратно в кровать, потом принц неохотно отпустил его.
— Ты поглупел, — сказал он. — Дети никуда не денутся.
— Так или иначе, я должен двигаться. — Борясь с болью, Изгримнур спустил ноги на холодный каменный пол. — Я-то видел, что случилось с моим отцом Изборном. Когда его сбросила лошадь, он оставался в постели целую зиму и после этого уже не смог ходить.
— О Боже, что он… что он делает? — Отец Стренгьярд появился в дверях и с глубокой печалью смотрел на герцога.
— Он собирается пойти посмотреть на детей, — сказал Джошуа смиренно.
— Но… но…
— Черт возьми, Стренгъярд, ты пищишь, как цыпленок, — зарычал герцог. — Сделай лучше что-нибудь полезное. Дай мне сесть. Я не настолько глуп, чтобы прямо сейчас отправиться корчить рожи наследникам Джошуа.
Успокоенный священник быстро вышел.
— А теперь подойди и помоги мне, Джошуа. Жаль, что у нас нету этих наббанайских приспособлений, которые поднимают вооруженных людей на лошадь.
Принц подошел к кровати. Изгримнур ухватился за его ремень, подтянулся и встал, после чего некоторое время не двигался, тяжело дыша.
— Все в порядке? — тревожно спросил Джошуа.
— Нет. Я дьявольски плохо себя чувствую. Но я на ногах, а это уже хорошо. — Он, казалось, не очень-то хотел двигаться дальше. — Это далеко?
— Коротким путем вниз через зал. — Джошуа подставил плечо. — Мы пойдем медленно.
Они осторожно вышли в длинную холодную галерею. Сделав не больше десятка шагов, Изгримнур остановился передохнуть.
— Боюсь, что я не смогу сидеть на лошади несколько дней, — извиняющимся тоном проговорил он.
— Несколько дней? — Джошуа засмеялся. — Ты хотя и храбрый, но очень глупый человек. Я не позволю тебе садиться в седло по меньшей мере месяц.
— Я не хочу остаться за бортом!
— Никто и не собирается оставлять тебя за бортом, Изгримнур. Я буду нуждаться в тебе больше, чем когда-либо, можешь ты сражаться или нет. Вот моя жена, например, тоже не будет скакать на лошади. Мы найдем какой-нибудь способ доставить тебя в Наббан и туда, куда мы двинемся потом.
— Ехать вместе с женщинами и детьми? — Отвращение в его голосе граничило с ужасом.
— Только пока ты болен, — сказал Джошуа. — Но не лги мне, Изгримнур. Не говори, что ты уже совсем здоров, если будешь еще плохо себя чувствовать. Когда ты мне понадобишься, твои раны должны уже зажить. Вообще-то меня нужно повесить за то, что я разрешил тебе встать.
Герцог смягчился:
— Свежеиспеченный папаша никому не может отказать в просьбе. Слыхал об этом? Старый риммерский обычай.
— Конечно, — сказал Джошуа.
— И кроме того, даже с разбитыми ребрами я могу поколотить тебя в лучший день твоей жизни.
— Тогда пошли, старый боевой скакун, — вздохнул принц Джошуа. — Ты можешь сделать это, когда я доведу тебя до ближайшей скамейки.
Герцогиня Гутрун оставила свой пост у постели Воршевы, чтобы задать Изгримнуру свирепую трепку за то, что он вылез из кровати. Она целыми днями разрывалась между двумя комнатами и теперь была на пределе. Герцог не спорил с ней, но с видом послушного ребенка рухнул на скамью, которую притащил Стренгъярд. Воршева прислонилась к груде одеял, держа в обеих руках по младенцу. Как и Гутрун, она была бледной и усталой, но это не умаляло гордого спокойствия, исходившего от нее, как приглушенный свет фонаря. Дети были запеленуты, так что наружу торчали только их черноволосые головки. Адиту сидела на корточках у правого плеча Воршевы, глядя на ближайшего к ней ребенка с восхищенным интересом.
Отдышавшись, Изгримнур наклонился вперед, украдкой взглянув на женщину-ситхи. Взгляд ее был странно голодным, и на мгновение Изгримнур вспомнил старые сказки о том, что ситхи воруют смертных детей. Он быстро отогнал эту неприятную мысль.
— Неплохо выглядят, — сказал он. — Который кто?
— Мальчик у меня в правой руке, а это девочка.
— А как их будут звать?
Джошуа подошел на шаг, с нескрываемой гордостью глядя вниз, на свою жену и детей.
— Мальчика мы назовем Деорнот в память о моем друге. Если он вырастет хоть наполовину таким благородным человеком, я буду гордиться им. — Он перевел глаза на другое маленькое спящее личико: — Девочка — Дерра.
— Это по-тритингски звезда, — улыбнулась Воршева. — Она будет гореть ярко. Она не будет, как моя мать и сестра, пленницей лошадей и фургонов.
— Хорошие имена, — важно кивнул Изгримнур. — Когда будет Первое Благословение?
— Мы выходим через три дня, — ответил Джошуа, не отводя глаз от своего семейства, — и проведем церемонию до отъезда. — Он повернулся: — Если, конечно, у Стренгъярда найдется время.
— Я? — Архивариус огляделся, как будто в комнате мог быть кто-нибудь еще с таким именем. — Но ведь мы в Наббане, Джошуа. Тут церкви на каждом холме, а я никогда не совершал Первого Благословения.
— Вы обвенчали Воршеву и меня, так что мы, конечно, не хотели бы никого другого, — твердо сказал Джошуа. — Если только вы не откажетесь.
— Откажусь? Это, конечно, большая честь. Конечно! Спасибо вам, принц Джошуа, леди Воршева. — Он начал бочком двигаться к двери. — Я найду описание церемонии и выучу.
— Мы в монастыре, отец, — сказал Изгримнур. — Тебе не придется далеко ходить.
Но Стренгъярд уже выскользнул за дверь. Герцог почувствовал уверенность, что такое внимание было чрезмерным для робкого священника.
Гутрун откашлялась.
— М-да. Теперь, если вы все закончили беседовать, Воршеве и маленьким пора немного отдохнуть. — Она повернулась к мужу: — А ты вернешься в постель, ты, упрямый старый медведь! У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидела, что тебя несут сюда на руках, и почти то же самое случилось, когда я увидела, как ты ковыляешь сюда. Что у тебя в голове, Изгримнур?
— Иду-иду, Гутрун, — раздраженно проворчал он. — Не кричи.
Адиту заговорила тихо и мелодично:
— Воршева, можно я их немножко подержу?
— Ей надо отдохнуть, — резко ответила Гутрун;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Принц по-прежнему улыбался, но стал более серьезным:
— Теперь у меня есть ради чего жить, Изгримнур. Я не понимал, что это такое — счастье. Они должны жить в добром мире. Тебе надо увидеть их. Они замечательные.
— Я пойду взгляну на них. — Изгримнур начал борьбу со своими одеялами.
— Ни в коем случае! — Джошуа был в ужасе. — Ты не встанешь с кровати! Твои ребра…
— Мои ребра на своем месте. Их только чуть-чуть придавила упавшая лошадь. Бывало и хуже. Больше всего досталось голове, а это, в конце концов, только кости.
Джошуа обхватил широкие плечи Изгримнура. На мгновение показалось, что он действительно собирается уложить герцога обратно в кровать, потом принц неохотно отпустил его.
— Ты поглупел, — сказал он. — Дети никуда не денутся.
— Так или иначе, я должен двигаться. — Борясь с болью, Изгримнур спустил ноги на холодный каменный пол. — Я-то видел, что случилось с моим отцом Изборном. Когда его сбросила лошадь, он оставался в постели целую зиму и после этого уже не смог ходить.
— О Боже, что он… что он делает? — Отец Стренгьярд появился в дверях и с глубокой печалью смотрел на герцога.
— Он собирается пойти посмотреть на детей, — сказал Джошуа смиренно.
— Но… но…
— Черт возьми, Стренгъярд, ты пищишь, как цыпленок, — зарычал герцог. — Сделай лучше что-нибудь полезное. Дай мне сесть. Я не настолько глуп, чтобы прямо сейчас отправиться корчить рожи наследникам Джошуа.
Успокоенный священник быстро вышел.
— А теперь подойди и помоги мне, Джошуа. Жаль, что у нас нету этих наббанайских приспособлений, которые поднимают вооруженных людей на лошадь.
Принц подошел к кровати. Изгримнур ухватился за его ремень, подтянулся и встал, после чего некоторое время не двигался, тяжело дыша.
— Все в порядке? — тревожно спросил Джошуа.
— Нет. Я дьявольски плохо себя чувствую. Но я на ногах, а это уже хорошо. — Он, казалось, не очень-то хотел двигаться дальше. — Это далеко?
— Коротким путем вниз через зал. — Джошуа подставил плечо. — Мы пойдем медленно.
Они осторожно вышли в длинную холодную галерею. Сделав не больше десятка шагов, Изгримнур остановился передохнуть.
— Боюсь, что я не смогу сидеть на лошади несколько дней, — извиняющимся тоном проговорил он.
— Несколько дней? — Джошуа засмеялся. — Ты хотя и храбрый, но очень глупый человек. Я не позволю тебе садиться в седло по меньшей мере месяц.
— Я не хочу остаться за бортом!
— Никто и не собирается оставлять тебя за бортом, Изгримнур. Я буду нуждаться в тебе больше, чем когда-либо, можешь ты сражаться или нет. Вот моя жена, например, тоже не будет скакать на лошади. Мы найдем какой-нибудь способ доставить тебя в Наббан и туда, куда мы двинемся потом.
— Ехать вместе с женщинами и детьми? — Отвращение в его голосе граничило с ужасом.
— Только пока ты болен, — сказал Джошуа. — Но не лги мне, Изгримнур. Не говори, что ты уже совсем здоров, если будешь еще плохо себя чувствовать. Когда ты мне понадобишься, твои раны должны уже зажить. Вообще-то меня нужно повесить за то, что я разрешил тебе встать.
Герцог смягчился:
— Свежеиспеченный папаша никому не может отказать в просьбе. Слыхал об этом? Старый риммерский обычай.
— Конечно, — сказал Джошуа.
— И кроме того, даже с разбитыми ребрами я могу поколотить тебя в лучший день твоей жизни.
— Тогда пошли, старый боевой скакун, — вздохнул принц Джошуа. — Ты можешь сделать это, когда я доведу тебя до ближайшей скамейки.
Герцогиня Гутрун оставила свой пост у постели Воршевы, чтобы задать Изгримнуру свирепую трепку за то, что он вылез из кровати. Она целыми днями разрывалась между двумя комнатами и теперь была на пределе. Герцог не спорил с ней, но с видом послушного ребенка рухнул на скамью, которую притащил Стренгъярд. Воршева прислонилась к груде одеял, держа в обеих руках по младенцу. Как и Гутрун, она была бледной и усталой, но это не умаляло гордого спокойствия, исходившего от нее, как приглушенный свет фонаря. Дети были запеленуты, так что наружу торчали только их черноволосые головки. Адиту сидела на корточках у правого плеча Воршевы, глядя на ближайшего к ней ребенка с восхищенным интересом.
Отдышавшись, Изгримнур наклонился вперед, украдкой взглянув на женщину-ситхи. Взгляд ее был странно голодным, и на мгновение Изгримнур вспомнил старые сказки о том, что ситхи воруют смертных детей. Он быстро отогнал эту неприятную мысль.
— Неплохо выглядят, — сказал он. — Который кто?
— Мальчик у меня в правой руке, а это девочка.
— А как их будут звать?
Джошуа подошел на шаг, с нескрываемой гордостью глядя вниз, на свою жену и детей.
— Мальчика мы назовем Деорнот в память о моем друге. Если он вырастет хоть наполовину таким благородным человеком, я буду гордиться им. — Он перевел глаза на другое маленькое спящее личико: — Девочка — Дерра.
— Это по-тритингски звезда, — улыбнулась Воршева. — Она будет гореть ярко. Она не будет, как моя мать и сестра, пленницей лошадей и фургонов.
— Хорошие имена, — важно кивнул Изгримнур. — Когда будет Первое Благословение?
— Мы выходим через три дня, — ответил Джошуа, не отводя глаз от своего семейства, — и проведем церемонию до отъезда. — Он повернулся: — Если, конечно, у Стренгъярда найдется время.
— Я? — Архивариус огляделся, как будто в комнате мог быть кто-нибудь еще с таким именем. — Но ведь мы в Наббане, Джошуа. Тут церкви на каждом холме, а я никогда не совершал Первого Благословения.
— Вы обвенчали Воршеву и меня, так что мы, конечно, не хотели бы никого другого, — твердо сказал Джошуа. — Если только вы не откажетесь.
— Откажусь? Это, конечно, большая честь. Конечно! Спасибо вам, принц Джошуа, леди Воршева. — Он начал бочком двигаться к двери. — Я найду описание церемонии и выучу.
— Мы в монастыре, отец, — сказал Изгримнур. — Тебе не придется далеко ходить.
Но Стренгъярд уже выскользнул за дверь. Герцог почувствовал уверенность, что такое внимание было чрезмерным для робкого священника.
Гутрун откашлялась.
— М-да. Теперь, если вы все закончили беседовать, Воршеве и маленьким пора немного отдохнуть. — Она повернулась к мужу: — А ты вернешься в постель, ты, упрямый старый медведь! У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидела, что тебя несут сюда на руках, и почти то же самое случилось, когда я увидела, как ты ковыляешь сюда. Что у тебя в голове, Изгримнур?
— Иду-иду, Гутрун, — раздраженно проворчал он. — Не кричи.
Адиту заговорила тихо и мелодично:
— Воршева, можно я их немножко подержу?
— Ей надо отдохнуть, — резко ответила Гутрун;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159