Изгримнуру показалось, что в ее глазах было нечто, кроме обычной твердости, — может быть, намек на страх. Может быть, ей в голову пришла та же мысль, что и ему? — И детишкам тоже.
— Только на минутку.
— Конечно, — сказала Воршева, хотя она тоже выглядела немного испуганной. — Я очень рада.
Адиту наклонилась и взяла детей, сперва девочку, потом мальчика. Она держала их на руках с величайшей острожностью и долго смотрела; потом закрыла глаза. Изгримнур внезапно ощутил необъяснимый страх, как будто могло произойти что-то ужасное.
— Они будут близки, как только могут быть близки брат и сестра. — Голос Адиту внезапно зазвучал торжественно и сильно. — Хотя много лет им придется жить врозь. Она будет путешествовать по землям, на которые никогда не ступала нога смертной женщины, и потеряет то, что будет любить больше всего, но найдет счастье с тем, что однажды с презрением отбросит. Он получит другое имя. Он никогда не получит трона, но королевства будут подниматься и падать по мановению его руки. — Глаза ситхи были широко раскрыты; казалось, она смотрит далеко за пределы комнаты. — Их путь приведет их к тайне. — Через мгновение она смежила веки. Когда глаза Адиту снова открылись, она казалась настолько обычной, насколько ситхи может быть обычной для смертных.
— Это какое-то проклятие? — Гутрун была испугана и сердита. — Какое ты имеешь право заниматься магией ситхи с этими эйдонитскими детьми?
— Спокойно, жена, — сказал Изгримнур, хотя он тоже был потрясен тем, что видел.
Адиту передала детей Воршеве, которая смотрела на ситхи в суеверном ужасе.
Джошуа тоже казался расстроенным, но честно старался, чтобы голос его звучал ровно:
— Это, наверное, было задумано как подарок. И все-таки, Адиту, наши обычаи не похожи на ваши.
— Это не то, что делаем мы, ситхи. — Адиту сама казалась немного удивленной. — Есть предсказания, которые сопровождают наши рождения, но это не постоянный обычай. Нет, что-то… нашло на меня. Я слышала голос у себя в ушах, как это бывает на Дороге снов. Почему-то я подумала, что это… маленькая Лилит.
— Но она же внизу, в холле, рядом с моей комнатой. Она спит уже много недель, и никто не слышал от нее ни слова, пока она бодрствовала. Что это за ерунда?
— Я не знаю. — Золотистые глаза Адиту были спокойными и ясными. Ее удивление прошло. Она наслаждалась сумятицей, которую вызвала. — И я сожалею, если кого-то испугала.
— Ну хватит, — сказал Гутрун. — Это расстраивает Воршеву.
— Я не расстроена, — мягко сказала молодая мать. Она тоже вернула большую часть своего хорошего настроения. Изгримнур подумал, бывало ли что-то подобное в се кочевом племени. — Но теперь я устала.
— Давай-ка вернем тебя в постель, Изгримнур. — Джошуа в последний раз расстроенно посмотрел на жену. — Мы подумаем об этом позже. Я полагаю, слова… Адиту… должны быть записаны — хотя, если они правдивы, я не уверен, что хочу знать такое будущее. Может быть, их лучше забыть.
— Пожалуйста, простите меня. Кто-то хотел, чтобы эти слова были произнесены. И я не думаю, что они предвещают зло. Ваши дети, по-видимому, предназначены для великих свершений.
— Я не уверен, что такие предсказания вообще могут быть хорошими, — ответил Джошуа. — С меня, например, уже вполне хватит великих свершений. — Он подошел к Изгримнуру и помог ему встать.
Когда они снова оказались в коридоре, Изгримнур спросил:
— Ты думаешь, это было истинное пророчество?
Джошуа покачал головой:
— Я жил со снами и предзнаменованиями слишком долго, чтобы говорить, что этого не может быть, но, как и со всеми подобными вещами, возможны и ошибки. — Он вздохнул: — Мать Милости, старый друг! Похоже, что даже мои дети не будут свободны от проклятых тайн, которые мучают нас.
Изгримнур ничего не смог придумать, чтобы успокоить принца. Он переменил тему:
— Значит, Вареллан сдался. Жалко, что я не видел конца битвы. А как Камарис? А Хотвиг и остальные?
— Оба ранены, но ничего серьезного. Мы на удивление хорошо справились, спасибо Сориддану и остальным наббанайским баронам.
— Значит, мы идем прямо в столицу. Где, ты думаешь, Бенигарис попробует задержать нас?
Согнувшийся под широкой рукой Изгримнура, принц пожал плечами.
— Я не знаю, но уж попытается, не волнуйся. И эта битва может не закончиться так удачно. Я не хочу и думать о том, чтобы драться армия на армию в нижней части полуострова.
— Мы получим план местности, Джошуа, тогда решим. Когда они наконец добрались до его постели, Изгримнур обнаружил, что так же страстно желает лечь в постель, как молодой человек может мечтать о дне, свободном от занятий. Ты слабеешь, сказал он себе, но в этот момент ему было все равно. Это будет чудесно — уложить в мягкую постель ноющие кости.
— Дети замечательные, Джошуа. — Он поудобнее устроился на матрасе. — Не думай о словах Адиту.
— Я всегда беспокоюсь, — сказал принц, слабо улыбаясь, — так же, как ты всегда шумишь.
— Неужели мы действительно так увязли в наших привычках? — Изгримнур зевнул, чтобы скрыть гримасу от свирепой боли в спине. — Может быть, тогда действительно пришло время молодым оттолкнуть нас в сторону?
— Мы должны оставить им мир лучший, чем этот, если сможем. Мы превратили в дерьмо тот, что получили. — Принц взял Изгримнура за руку: — Спи теперь, старый друг.
Изгримнур смотрел, как принц выходит, радуясь, что его походка все еще упруга.
Надеюсь, ты получишь возможность увидеть, как растут эти двое детишек. И что они будут делать в том лучшем мире, о котором ты говорил.
Он откинулся назад и закрыл глаза, ожидая нежных объятий сна.
10 КОРОЛЬ-ТЕНЬ
Вся жизнь Саймона была теперь сосредоточена в двух руках: его и короля. В комнате было темно. Элиас сжимал его запястье холодными пальцами, и хватка его была нерушима, как железные кандалы.
— Говори. — Изо рта короля вырвалось облако пара, как у дракона, хотя в комнате было не так уж и холодно. — Кто ты?
Саймон пытался найти подходящие слова, но нс мог издать ни звука. Это просто кошмар, ужасный сон, от которого он никак не может проснуться.
— Говори, черт возьми, кто ты? — Глаза короля сузились, их сияние почти поглотили тени, скрывавшие его лицо.
— Н-н-никто, — заикаясь пробормотал Саймон. — Я… я… я… н-никто.
— Да ну? — в голосе короля был оттенок мрачного веселья. — А что привело тебя сюда?
В голове Саймона не было ни единой мысли или оправдания.
— Н-ничего.
— Ты никто… и пришел низачем, — тихо засмеялся Элиас — звук разорванного пергамента. — Тогда ты попал куда следует. Здесь много безымянных. — Он подтянул Саймона поближе. — Дай взглянуть на тебя.
Саймон был вынужден повернуться, чтобы прямо посмотреть на короля. Трудно было как следует разглядеть его в слабом свете далекого факела, но Саймон подумал, что король уже мало похож на человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
— Только на минутку.
— Конечно, — сказала Воршева, хотя она тоже выглядела немного испуганной. — Я очень рада.
Адиту наклонилась и взяла детей, сперва девочку, потом мальчика. Она держала их на руках с величайшей острожностью и долго смотрела; потом закрыла глаза. Изгримнур внезапно ощутил необъяснимый страх, как будто могло произойти что-то ужасное.
— Они будут близки, как только могут быть близки брат и сестра. — Голос Адиту внезапно зазвучал торжественно и сильно. — Хотя много лет им придется жить врозь. Она будет путешествовать по землям, на которые никогда не ступала нога смертной женщины, и потеряет то, что будет любить больше всего, но найдет счастье с тем, что однажды с презрением отбросит. Он получит другое имя. Он никогда не получит трона, но королевства будут подниматься и падать по мановению его руки. — Глаза ситхи были широко раскрыты; казалось, она смотрит далеко за пределы комнаты. — Их путь приведет их к тайне. — Через мгновение она смежила веки. Когда глаза Адиту снова открылись, она казалась настолько обычной, насколько ситхи может быть обычной для смертных.
— Это какое-то проклятие? — Гутрун была испугана и сердита. — Какое ты имеешь право заниматься магией ситхи с этими эйдонитскими детьми?
— Спокойно, жена, — сказал Изгримнур, хотя он тоже был потрясен тем, что видел.
Адиту передала детей Воршеве, которая смотрела на ситхи в суеверном ужасе.
Джошуа тоже казался расстроенным, но честно старался, чтобы голос его звучал ровно:
— Это, наверное, было задумано как подарок. И все-таки, Адиту, наши обычаи не похожи на ваши.
— Это не то, что делаем мы, ситхи. — Адиту сама казалась немного удивленной. — Есть предсказания, которые сопровождают наши рождения, но это не постоянный обычай. Нет, что-то… нашло на меня. Я слышала голос у себя в ушах, как это бывает на Дороге снов. Почему-то я подумала, что это… маленькая Лилит.
— Но она же внизу, в холле, рядом с моей комнатой. Она спит уже много недель, и никто не слышал от нее ни слова, пока она бодрствовала. Что это за ерунда?
— Я не знаю. — Золотистые глаза Адиту были спокойными и ясными. Ее удивление прошло. Она наслаждалась сумятицей, которую вызвала. — И я сожалею, если кого-то испугала.
— Ну хватит, — сказал Гутрун. — Это расстраивает Воршеву.
— Я не расстроена, — мягко сказала молодая мать. Она тоже вернула большую часть своего хорошего настроения. Изгримнур подумал, бывало ли что-то подобное в се кочевом племени. — Но теперь я устала.
— Давай-ка вернем тебя в постель, Изгримнур. — Джошуа в последний раз расстроенно посмотрел на жену. — Мы подумаем об этом позже. Я полагаю, слова… Адиту… должны быть записаны — хотя, если они правдивы, я не уверен, что хочу знать такое будущее. Может быть, их лучше забыть.
— Пожалуйста, простите меня. Кто-то хотел, чтобы эти слова были произнесены. И я не думаю, что они предвещают зло. Ваши дети, по-видимому, предназначены для великих свершений.
— Я не уверен, что такие предсказания вообще могут быть хорошими, — ответил Джошуа. — С меня, например, уже вполне хватит великих свершений. — Он подошел к Изгримнуру и помог ему встать.
Когда они снова оказались в коридоре, Изгримнур спросил:
— Ты думаешь, это было истинное пророчество?
Джошуа покачал головой:
— Я жил со снами и предзнаменованиями слишком долго, чтобы говорить, что этого не может быть, но, как и со всеми подобными вещами, возможны и ошибки. — Он вздохнул: — Мать Милости, старый друг! Похоже, что даже мои дети не будут свободны от проклятых тайн, которые мучают нас.
Изгримнур ничего не смог придумать, чтобы успокоить принца. Он переменил тему:
— Значит, Вареллан сдался. Жалко, что я не видел конца битвы. А как Камарис? А Хотвиг и остальные?
— Оба ранены, но ничего серьезного. Мы на удивление хорошо справились, спасибо Сориддану и остальным наббанайским баронам.
— Значит, мы идем прямо в столицу. Где, ты думаешь, Бенигарис попробует задержать нас?
Согнувшийся под широкой рукой Изгримнура, принц пожал плечами.
— Я не знаю, но уж попытается, не волнуйся. И эта битва может не закончиться так удачно. Я не хочу и думать о том, чтобы драться армия на армию в нижней части полуострова.
— Мы получим план местности, Джошуа, тогда решим. Когда они наконец добрались до его постели, Изгримнур обнаружил, что так же страстно желает лечь в постель, как молодой человек может мечтать о дне, свободном от занятий. Ты слабеешь, сказал он себе, но в этот момент ему было все равно. Это будет чудесно — уложить в мягкую постель ноющие кости.
— Дети замечательные, Джошуа. — Он поудобнее устроился на матрасе. — Не думай о словах Адиту.
— Я всегда беспокоюсь, — сказал принц, слабо улыбаясь, — так же, как ты всегда шумишь.
— Неужели мы действительно так увязли в наших привычках? — Изгримнур зевнул, чтобы скрыть гримасу от свирепой боли в спине. — Может быть, тогда действительно пришло время молодым оттолкнуть нас в сторону?
— Мы должны оставить им мир лучший, чем этот, если сможем. Мы превратили в дерьмо тот, что получили. — Принц взял Изгримнура за руку: — Спи теперь, старый друг.
Изгримнур смотрел, как принц выходит, радуясь, что его походка все еще упруга.
Надеюсь, ты получишь возможность увидеть, как растут эти двое детишек. И что они будут делать в том лучшем мире, о котором ты говорил.
Он откинулся назад и закрыл глаза, ожидая нежных объятий сна.
10 КОРОЛЬ-ТЕНЬ
Вся жизнь Саймона была теперь сосредоточена в двух руках: его и короля. В комнате было темно. Элиас сжимал его запястье холодными пальцами, и хватка его была нерушима, как железные кандалы.
— Говори. — Изо рта короля вырвалось облако пара, как у дракона, хотя в комнате было не так уж и холодно. — Кто ты?
Саймон пытался найти подходящие слова, но нс мог издать ни звука. Это просто кошмар, ужасный сон, от которого он никак не может проснуться.
— Говори, черт возьми, кто ты? — Глаза короля сузились, их сияние почти поглотили тени, скрывавшие его лицо.
— Н-н-никто, — заикаясь пробормотал Саймон. — Я… я… я… н-никто.
— Да ну? — в голосе короля был оттенок мрачного веселья. — А что привело тебя сюда?
В голове Саймона не было ни единой мысли или оправдания.
— Н-ничего.
— Ты никто… и пришел низачем, — тихо засмеялся Элиас — звук разорванного пергамента. — Тогда ты попал куда следует. Здесь много безымянных. — Он подтянул Саймона поближе. — Дай взглянуть на тебя.
Саймон был вынужден повернуться, чтобы прямо посмотреть на короля. Трудно было как следует разглядеть его в слабом свете далекого факела, но Саймон подумал, что король уже мало похож на человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159