Не какой-нибудь зелёный стручок в школьной форме или стареющий лабух-неудачник. Молодой человек, юноша в расцвете сил. Нелепая бородёнка, вьющиеся волосы до плеч. Иисус Христос Суперзвезда. Так, почему волосы? А! он играет в какой-то группе... к... к... "Корни". Корневой блюз, рок, авангард... Настоящая, честная, крутая музыка. Сессионная работа по ночам в "Аквариуме", "Кино", "Зоопарке". Ещё курёхинская "Поп-механика". Сумасшедшее время. Подпольные концерты, интересные люди, жизнь, бьющая ключом. Запретные плоды на завтрак, обед и ужин. Вожди дохнут как мухи, на носу перестройка. Хорошее время!
Гусев с чувственным фырканьем умылся, почистил зубы, вышел на кухню и поставил чайник. В холодильнике докторская и рыбные консервы. Ни одной кастрюли... Интересно. Ага. Это квартира первой жены. Он только что развёлся, она живёт у родителей. Через полгода его отсюда попросят.
Две чашки чая подряд, обжигаясь. Потом бутерброды и ещё чай. В углу рюкзак с пустыми бутылками. Бутылки - серьёзная статья дохода. Не в том смысле, что собирать, а те, что накапливаются, особенно после гостей. Вот этот рюкзак потянет рублей на шесть. Стоимость месячной карточки на все виды транспорта. Или четыре сухого. Водку не пили, дорого и кайф туповатый. Портвейн ядовит. Сухое дёшево и напиваешься не сразу.
Он где-нибудь работает? Нет, кажется, не работает. В том смысле, что все заработки от левых концертов. Заработки, конечно, чисто символические. Ночные сессии записи вообще даром, для истории. Бобины с наклеенными фотографиями можно продавать, но это занятие не серьёзное, к тому же опасное.
А много ли нужно? Рубашка, джинсы, чай, папиросы, вино, нехитрая закуска. В 1984-м всё это стоит копейки. Нет, кажется, джинсы стоили бешеные деньги, больше чем зарплата. Их покупали один раз и носили всю оставшуюся жизнь, бережливо подшивая и подштопывая. А он... - Гусев опустил глаза. - А он уже в джинсах!
Прилёг, задумался. Почему он открыл глаза только сейчас? Что было ночью, неужели проспал момент перемещения во времени? И это похмелье... А, ну да, конечно: был день рождения Берёзкиной. Она замужем? Нет, но скоро. У неё много поклонников, она ещё не выбрала. Но разве они с Телегиным могли праздновать день рождения после всего, что случилось... там... Чёрт! Чёрт!! Какое-то дьявольское наваждение. Несомненно, весь секс от дьявола. Это не случайно, что серийные маньяки все поголовно сексуально одержимы. Не дай Бог ещё раз пережить этот ненормальный возраст.
Зазвенел телефон. Некоторое время Гусев испуганно на него смотрел. Потом, будь что будет, повернулся на бок и снял трубку.
- Привет.
Телегин. Голос уже не детский, нормальный, как в сорок четыре. Но не весёлый.
- Со прибытием вас, товарисч! - приветствовал Гусев. - Отчего хмур?
- А тебе весело?
- Мне весело. Я молод, я крут, я талантлив!
- Выпил?
- Ещё не выпил. Но могу. Капуста есть?
- Что это...
- Ага! Забыл! Это деньги. Так назывались. Башли, бабульки, тити-мити.
- Я смотрю, ты уже в образе.
- А ты как этот... осёл, потерявший хвост. Ну, в мультике. Иа-Иа. А я Пятачок. А Берёзкина - Винни Пух.
- Слушай, Гусев, по поводу Берёзкиной... Давай где-нибудь пива попьём. У меня рублей сорок.
Названная сумма привела Гусева в смятение. Опасаясь, что его друг тоже с минуты на минуту "войдёт в образ" и осознает величину названной суммы, он завопил в трубку:
- Да! Срочно! В "Медведе"! Через шесть минут!
- Займи два места.
3
Пивной бар "Медведь" - прямо напротив "Сталина". То есть, тогда ещё не "Сталина", а киноцентра "Ленинград". Место знакомое, насиженное. Часто у входа вообще нет очереди. Пиво бутылочное, два-три сорта на выбор. Самое крепкое - светлое "Ленинградское", шесть алкогольных градусов - бывает редко: народ быстро перепивается. Пятиградусный тёмный портер - чаще. Почти всегда - четырёхградусное "Мартовское". Чайные, тонкого стекла, стаканы вместо пивных кружек.
Вскоре мы сидели перед десятью открытыми бутылками и жадно, стакан за стаканом насыщали обезвоженные похмельем организмы. Выпив по две бутылки, распрямили спины, огляделись, исследовали свои наборы. На вытянутой металлической тарелке кусок ставриды холодного копчения, половинка яйца и три солёные сушки. Съели рыбу, яйца, погрызли сушки, выпили ещё по бутылке, закурили.
- Ты всё помнишь?.. - заговорил Телегин, и Гусев сразу понял, о чём речь.
- Да, старик, тебе не повезло, - заговорил он сочувственно. - Выражаю. Но мы тоже хороши. То есть, не мы, а эти, бесы. Бесы в нас вселились, бесы, бесы виноваты. А мы ничего такого. Но у тебя же всё на месте? А? Что ты переживаешь.
- Ты тоже не очень радуйся. Но дело не в этом. Сегодняшнюю ночь помнишь?
- Вот эту? Нет, ещё не помню. Денька через три. Пока не помню. Пива попить, тогда...
- Она не хочет мириться.
- Берёзкина? Вот дура. Ну и фиг с ней. У нас теперь проблем с ляльками не будет.
- С кем?
- С тёлками. Ну, сейчас так говорят: с ляльками. А что было сегодняшней ночью?
- Мы сидели у Зюскевича под этими колпаками...
- Да-да, потом в голове что-то скрипнуло. И всё.
- Скрипнуло. И мы оказались в гостях у Лужина, на дне рождения Берёзкиной.
- Лужина?..
- Её первый муж. То есть, ещё не муж, жених. Партийный товарищ, инструктор чего-то там... горкома.
- Партии или комсомола?
- Партии.
- Это серьёзно. И что я?
- У него большая квартира, прямо на Невском. Гостиная, стол ломится, танцы-шманцы под магнитофон... Потом ты пел под гитару, что-то из "Аквариума". Слова забывал. Потом... мы с тобой на пару за столом с рюмками, другие разошлись по квартире или танцуют, на нас никто не обращает внимания. Берёзкину, в тот момент, когда переклинило, сильно качнуло. Она попросила полежать, Лужин её вывел. И ты вдруг подсаживаешься на измену. Безобразным голосом кричишь: "Лужин! Я твою невесту в четырнадцать лет имел. Как хотел. Понял, Лужин? Жених!.. Ты же них-хуя не знаешь. А я твою невесту и так и так..." И в таком духе.
Гусев перестал пить пиво. Ощупал подбородок.
- Били?
- Вообще-то хотели гитарой по голове треснуть. Я тебя увёл. Довёз до дома, уложил спать. Я им сказал, что у тебя контузия, после армии. Как будто ты в Афгане служил. Ну, что ты псих.
- Это хорошо, это правильно, - Гусев сосредоточенно закурил. - Лужин опасный человек, я его вспомнил. Он потом был заместителем Романова. Очень хорошо про контузию, что псих...
- Он, я думаю, не поверил. Тёртая сволочь. Так, для гостей, сделал вид, что всем это известно и не стоит обращать внимания на несчастного. Думаю, что запомнил.
- Да, теперь всё зависит от Берёзкиной. От того, как она себя поведёт по отношению к нам.
- Надо поговорить, попросить прощения, - Гусев продолжал тихо паниковать. - Мне здесь нравится, я не хочу обратно в сорок четыре! - он посмотрел в окно. - Для меня это последний шанс. Через десять лет, в девяносто четвёртом, я уже там, в "Сталине", в лакейской униформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60