На этот раз позвонил Дюша из "Аквариума": Курёхин в отъезде, студию могут прикрыть, новый альбом горит.
Партия сказала "надо" - комсомол ответил "есть".
Студия запрятана в специально вырытом солдатами рока погребе под Дворцом пионеров. Днём гениальный Андрей Тропилло ведёт там кружок звукозаписи, а вечером все скидываются на бутылку сторожу и переносят аппаратуру в подполье. Начинается запись звука на огромные студийные бобины.
Записывают едва проклюнувшийся "День Серебра". Слова, музыка дописываются на ходу. Но Гусеву не надо ничего объяснять, у него клавишные партии отскакивают от зубов. Он играет, как ему кажется самому, не хуже Курёхина. Разве что, местами, тремоло не так быстро.
- Хорошо стал играть, - повернувшись к нему, заметил Тропилло.
Но комплимент Гусева не обрадовал; странно как-то сказал, удивлённо, что ли. Наверное, он всё-таки хотел сказать "по-другому стал играть". И музыканты поглядывают неодобрительно. Хорошо играть можно по разному. То, что годится для "Виртуозов Москвы", для "Аквариума" не катит. Звук должен рождаться на лету, упоительно, круто, завораживающе, иначе слушателя не вставляет.
- Что сыграем? - БГ смотрит на музыкантов.
- Это... "Иван-чай" хорошая песня, - влезает Гусев на свою голову. Блин, она ещё не написана. - То есть, эта... - (Вспоминай 84-й, идиот!) "Два - двенадцать - восемьдесят пять - ноль шесть"! Тоже хорошая песня, бодрая...
Пауза.
Ё-моё, прямо в названии дата - восемьдесят пятый, декабрь. Сын, что-ли, родился... Его ещё и в проекте нет. Да, точно, альбом называется "Дети Декабря", опять прокололся. БГ смотрит нехорошо, пристально.
- "Сны о чём-то большем"! - опять не угадал?..
В голове мелькнуло. Не успел понять, что именно. Подумаешь, царь русского рока... Что же это было?..
- "Пока не начался джаз", - командует БГ, и Гусев едва успевает догнать свою партию.
Под утро расходятся недовольные. Командир сказал, что придётся писать всё снова. Легоко догадаться, что Гусева не позовут. Будут дожидаться Курёхина. Пару остановок в метро по пути за компанию с басистом.
- Слушай, Фан, почему такая лажа, почему он недоволен?
- Не знаю... - Фан выкручивается, - ну ты как-то странно играешь. Так, чересчур...
- Чересчур хорошо или плохо?
- Хорошо, хорошо.
Фан мучительно ждёт своей остановки.
- Лучше Курёхина, что ли?
Фан припёрт к стенке, надо отвечать.
- Как "лучше-хуже"? По другому. Ну вот в прошлый раз ты играл как, допустим, Петя Подгородецкий.
- Это же круто.
- Это круто... А сегодня - вроде как ещё лучше. Как...
- Ну я понял примерно. Как Ливон Аганезов.
- Как старый еврей-виртуоз на свадьбе, - решился сказать правду Фан, потому что подъехали к его станции.
- Спасибо за откровенность...
- Не переживай, старик!
Осторожно, двери закрываются. Старик...
Нет, он не старик, он это докажет. Особенно этому... зазнавшемуся царю русского рока. Даже разговаривать не захотел, как будто не человек, а музыкальный автомат. С Курёхиным он так себя не поведёт. Тот вроде как кардинал, БГ его ещё и боится. А Гусева, или как там его, можно надкусить и выбросить. А плод - да-да! - может оказаться весьма ядовитым... В голове опять мелькнуло что-то яркое, приятно удивившее, но всё ещё неопознанное. Гусев замер и напрягся. Но тут электричка подъехала к его станции.
6
Вечером Гусев собрал на репетицию свою группу. Здесь он главный, здесь никто не скажет, что он играет как старый еврей на свадьбе. В группе, кроме него, ещё трое: гитарист, басист и ударник.
Гитарист - Гена Крюков, по прозвищу, естественно, Крюк. Но чаще его зовут Лохматый Чёрт. Он старше, безумнее и волосатее всех в группе. Запиливает тяжёлый блюз так, что душа в пятки. Он же поёт - хрипло, на английском языке. То, что на английском, вообще-то не факт - скорее всего, имитирует; английского он, кажется, вообще не знает, а в школе учил немецкий. Сидит на игле. Но пока ещё вменяем, с ним можно плодотворно работать. Совершенно непонятно, откуда он берёт деньги.
На бас-гитаре играет Кирилл Басс. Уникальное совпадение названия инструмента и фамилии не случайно. Скрипач с фамилией Скрипка, полковник Полковников - они на каждом шагу. Мальчик с фамилией Бойцов не вырастет искусствоведом, а Чебурашкина не добъётся успеха в бизнесе.
Постоянного барабанщика ещё нет. Для комнатных репетиций вообще не нужен, а концерты случаются столь редко, что можно пригласить любого. В ленинградском рок-н-ролльном подполье не принято отказывать братьям по оружию.
Если бы писали свой, оригинальный музыкальный материал, группе цены бы не было. Только где его взять - свой. Время такое, что если кто-то сочиняет песенку, которая вроде бы нравится подвыпившим друзьям и подругам, моментально сколачивается коллектив из приятелей - и что-то выходит!
Усилитель "Бриг" на 90 ватт, колонки "35-АС". Две гитары, электрогранчик "Ионика". Воткнулись, настроились, приглушили звук, чтобы соседи не вызвали милицию.
- "Саммер тайм?" - предложил Гусев первое, что пришло в голову.
Братьям по оружию всё равно, хотя, по тому, как переглянулись, заметно, что немного удивлены. Обычно начинали с более забойной темы. "Саммер тайм" по их меркам манная каша пополам с малиновым вареньем...
Но, ничего, минут десять изгалялись - вместе и порознь - затяжными сольными партиями.
- С саксофонистом - сегодня бы не закончили, - отметил Кирюха.
Ему хочется попробовать с духовыми - вроде как "Кровь, пот и слёзы", но двое других против, для них джаз-рок это уже попса. Эти двое больше всего любят жёсткую и безукоризненную манеру "Криденс", вещи из репертуара которого берут за основу и в длинных, иногда получасовых, проигрышах доводят до удельного веса ртути.
- "Бифо акью ми", - говорит Крюк, запиливает вступление, двое других подхватывают.
Вот это да. Теперь понятно, ради чего. Какой там на хер "Аквариум". Ради этого можно бросить семью, учёбу и работу. Собственно, всё уже сделано.
Тему "Before You Accuse Me" закончить трудно. Написана ещё за сто лет до самих "Криденс", слов мало, все они, наверняка выеденного яйца не стоят, но какой драйв! Слова в этом деле вообще не нужны, будто кто-нибудь понимает слова. Они сами, то есть, америкосы, своих слов не разбирают. Крюк хрипит один куплет для проформы, а дальше - свободный полёт дирижабля, наполненного свинцом.
Закончили раньше, чем хотелось, - из-за Гусева. Поначалу он играл бойко и уверенно, однако вскоре выдохся, начал повторяться и запинаться. Всплывшие в памяти заготовки, штампы были обмусолены так и сяк в первые четверть часа, а импровизация в чистом виде ему не давалась. То есть, тогда, двадцать лет назад, давалась, а теперь нет. А какая может быть импровизация, если каждый вечер лабать в ресторане одно и то же?
- Ты чего? - сказал Крюк.
- Так, сильно с бодуна, - соврал Гусев, отвернувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60