А если меня спросят, где мой приятель, я отвечу, что его размазали по стене. Уяснил?
– Да.
– Я знал, что ты меня поймешь, – ухмыльнулся Яцек.
11
Когда Шустов скомплектовал спецгруппу «Ноль» при «пятерке», полковник Рожнов, еще до представления ему отдельных бойцов, тщательно проверял и перепроверял данные на каждого, затребованные им по каналам агентурных связей. И только после этого, имея на руках пять папок с личными делами, встретился с боевиками. Он роздал им по четыре чистых листа бумаги, ручки и предложил каждому письменно изложить свои лучшие и худшие качества.
Для этого мероприятия полковник Рожнов использовал два заранее подготовленных класса в одной из московских школ. Вернее, он только распорядился, а готовили помещения специалисты из управления.
– Задача не из легких, – предупредил он группу, когда пятерка бойцов уселась за парты, – хотя на первый взгляд видится довольно простой. Я не хотел бы ограничивать вас по времени, однако вынужден дать вам всего два часа. Черновики, если таковые будут, не выбрасывать, а предоставить мне в конце второго часа. Предупреждаю: из написанного вами вы ничего не должны зачеркивать, ясно?
Члены группы одновременно кивнули.
– Вы забыли определить минимальное количество слов, – язвительно заметил Яцкевич, неотрывно глядя на стоящего возле стола полковника. Он все еще не верил, что ему придется вспомнить школьные годы и писать изложение. Затея полковника Яцеку явно не понравилась, он не видел в ней смысла.
– Чем меньше вы напишете, – предупредил Рожнов, строго глядя на Яцкевича, – тем больше мне это не понравится. Хочу вам заметить, что в моем списке вы на последнем месте.
– Это по алфавиту, – моментально отреагировал Яцкевич, – но не по значению.
– Да нет, именно в том приоритете, который я подразумевал. Я внятно говорю?
Андрей, переглянувшись с Оганесяном, хмыкнул: два часа. Да за это время можно написать пару рассказов. И взялся за ручку.
Полковник перехватил его взгляд и ответил красноречивым взглядом: «Ну-ну, посмотрим, сколько листов ты испортишь, острослов».
Он как в воду глядел: первым психанул именно Яцкевич, когда полковник ненадолго отлучился из комнаты. Прошел всего час, а Андрей исчеркал уже все листы.
– Мы занимаемся идиотизмом! – Он подошел к Тимофею Костерину, стараясь заглянуть через его плечо. – Тимоха, ты уже похвалил себя? Дай списать!
– Мне нечем хвалиться, – ответил Костерин, прикрывая рукой исписанные листы, – я обхаял себя, как только мог.
– Черт! – выругался Яцкевич. – Что за дурацкая затея! Дайте кто-нибудь переписать! Мы же команда! – Он обвел «курсантов» взглядом. – Ну хотя бы начало. Кто даст? Олег, ты самый положительный, дай!
Шустов отрицательно покачал головой. Ему самому затея полковника показалась чересчур оригинальной.
Во всяком случае, думал он, Рожнов мог бы освободить его как командира группы от этой писанины.
– Андрей, – позвал Яцкевича Белоногов, – можешь посмотреть у меня.
– Друг! – Яцек бросился к Сергею и буквально вырвал у него из рук лист бумаги. Вернувшись на свое место, Андрей начал торопливо переписывать, изредка качая головой. – Неужели я такой плохой? – скороговоркой бросал он, то и дело поглядывая на дверь.
Рожнов сидел в соседнем классе и смотрел на монитор. Все пять человек, снимаемые скрытой камерой, были у него как на ладони. Полковник, наблюдая за командой, делал пометки в своем блокноте.
– Что такое гетеросексуальность? – Яцкевич, подняв листок Белоногова, полуобернулся и подозрительно осмотрел свежее лицо Сергея.
– Половая ориентация, – тут же откликнулся Оганесян, отрываясь от задания.
Брови Яцека поползли вверх.
– Что, и мне так писать?!
– Напиши, что ты – бисексуал, – предложил со своего места Тимофей. – Или трансвестит.
– Черт, я нормальный мужик!.. Ну чего вы все уставились на меня?! Может, соскоб возьмете?
Команда ответила на предложение Яцкевича дружным смехом.
– Я вообще не пойму, – продолжил негодовать Яцек, – зачем писать про половую ориентацию? Это же не качество!
– Смотря для кого, – смутно выразился Оганесян.
– Слушайте, – Яцкевич поднялся с места, – нам ведено отобразить свои лучшие и худшие качества.
– "Отобразить", – с выражением повторил Костерин, по-американски положив ноги на стол. – В тебе рождается поэт.
– Тут кто угодно родится, стоит только почитать Серегино произведение. Слушай, Толстой, – обратился он к Белоногову, – я не пойму, твоя сексуальная ориентация – это хорошее качество или плохое?
– Скорее всего, это добродетель, – вставил Костерин, поведя затекшей шеей. Он больше часа провел, склонившись над столом. Работу он уже закончил и упражнялся, описывая свою внешность, с использованием специальной терминологии. Он отметил свою прямую спину, правильную линию плеч, нормальный размер противокозелка, невыраженную носогубную складку, впалые щеки, радужную оболочку глаз, которая выделялась глубокой синевой...
– Ты что, гордишься свой ориентацией? – не унимался Яцек. Он уже оказался рядом с Белоноговым.
– Сядь на место, – велел ему Шустов, сердито блеснув глазами.
– Нет, пусть он мне ответит. Я хочу знать, с кем мне придется работать.
– Гетеро – это нормально, – попытался успокоить товарища Сергей.
– Да?! – сощурился Яцкевич. – Ты, зеркало русской революции, тебе положено верить на слово?.. У меня предложение, – сообщил он «классу», продолжая сверлить глазами Сергея. – Если еще кто-то видит свою половую ориентацию положительным качеством и уже... отобразил это, пусть немедленно вычеркнет. Мы – команда! – повторился он. – А не сборище половых гигантов. Мы же не собираемся вступать в половой контакт с преступниками.
– Скорее с их подругами, – отреагировал Оганесян. – Если, конечно, учесть нашу нормальную физиологию.
– Нет, куда я попал! – Яцкевич швырнул на стол Сергея лист бумаги и вернулся на свое место. Затем вскочил и снова оказался около Белоногова. – Вы только послушайте, что написал этот философ! – Андрей постарался прочесть с выражением:
– "Я человек крайностей. Поступаю либо ответственно, либо нет, так как середина между этими понятиями отсутствует, равно как и любая связка между ними. Пользуюсь, если можно так сказать, двумя поговорками: «Все, что ни делается, – к лучшему» и «На бога надейся, но и сам не плошай». Последняя поговорка, как мне кажется, принуждает думать; нельзя жить и постоянно держать ее в голове. Также нельзя сделать ее основой жизни, иначе будешь жить по правилам, сам себя лишишь свободы. Потому что часть понятия «свобода» содержит в себе безответственность. А может быть, это одна из форм свободы – только до поры до времени, ибо безответственность так или иначе приведет к ограничению свободы – в любых проявлениях".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Да.
– Я знал, что ты меня поймешь, – ухмыльнулся Яцек.
11
Когда Шустов скомплектовал спецгруппу «Ноль» при «пятерке», полковник Рожнов, еще до представления ему отдельных бойцов, тщательно проверял и перепроверял данные на каждого, затребованные им по каналам агентурных связей. И только после этого, имея на руках пять папок с личными делами, встретился с боевиками. Он роздал им по четыре чистых листа бумаги, ручки и предложил каждому письменно изложить свои лучшие и худшие качества.
Для этого мероприятия полковник Рожнов использовал два заранее подготовленных класса в одной из московских школ. Вернее, он только распорядился, а готовили помещения специалисты из управления.
– Задача не из легких, – предупредил он группу, когда пятерка бойцов уселась за парты, – хотя на первый взгляд видится довольно простой. Я не хотел бы ограничивать вас по времени, однако вынужден дать вам всего два часа. Черновики, если таковые будут, не выбрасывать, а предоставить мне в конце второго часа. Предупреждаю: из написанного вами вы ничего не должны зачеркивать, ясно?
Члены группы одновременно кивнули.
– Вы забыли определить минимальное количество слов, – язвительно заметил Яцкевич, неотрывно глядя на стоящего возле стола полковника. Он все еще не верил, что ему придется вспомнить школьные годы и писать изложение. Затея полковника Яцеку явно не понравилась, он не видел в ней смысла.
– Чем меньше вы напишете, – предупредил Рожнов, строго глядя на Яцкевича, – тем больше мне это не понравится. Хочу вам заметить, что в моем списке вы на последнем месте.
– Это по алфавиту, – моментально отреагировал Яцкевич, – но не по значению.
– Да нет, именно в том приоритете, который я подразумевал. Я внятно говорю?
Андрей, переглянувшись с Оганесяном, хмыкнул: два часа. Да за это время можно написать пару рассказов. И взялся за ручку.
Полковник перехватил его взгляд и ответил красноречивым взглядом: «Ну-ну, посмотрим, сколько листов ты испортишь, острослов».
Он как в воду глядел: первым психанул именно Яцкевич, когда полковник ненадолго отлучился из комнаты. Прошел всего час, а Андрей исчеркал уже все листы.
– Мы занимаемся идиотизмом! – Он подошел к Тимофею Костерину, стараясь заглянуть через его плечо. – Тимоха, ты уже похвалил себя? Дай списать!
– Мне нечем хвалиться, – ответил Костерин, прикрывая рукой исписанные листы, – я обхаял себя, как только мог.
– Черт! – выругался Яцкевич. – Что за дурацкая затея! Дайте кто-нибудь переписать! Мы же команда! – Он обвел «курсантов» взглядом. – Ну хотя бы начало. Кто даст? Олег, ты самый положительный, дай!
Шустов отрицательно покачал головой. Ему самому затея полковника показалась чересчур оригинальной.
Во всяком случае, думал он, Рожнов мог бы освободить его как командира группы от этой писанины.
– Андрей, – позвал Яцкевича Белоногов, – можешь посмотреть у меня.
– Друг! – Яцек бросился к Сергею и буквально вырвал у него из рук лист бумаги. Вернувшись на свое место, Андрей начал торопливо переписывать, изредка качая головой. – Неужели я такой плохой? – скороговоркой бросал он, то и дело поглядывая на дверь.
Рожнов сидел в соседнем классе и смотрел на монитор. Все пять человек, снимаемые скрытой камерой, были у него как на ладони. Полковник, наблюдая за командой, делал пометки в своем блокноте.
– Что такое гетеросексуальность? – Яцкевич, подняв листок Белоногова, полуобернулся и подозрительно осмотрел свежее лицо Сергея.
– Половая ориентация, – тут же откликнулся Оганесян, отрываясь от задания.
Брови Яцека поползли вверх.
– Что, и мне так писать?!
– Напиши, что ты – бисексуал, – предложил со своего места Тимофей. – Или трансвестит.
– Черт, я нормальный мужик!.. Ну чего вы все уставились на меня?! Может, соскоб возьмете?
Команда ответила на предложение Яцкевича дружным смехом.
– Я вообще не пойму, – продолжил негодовать Яцек, – зачем писать про половую ориентацию? Это же не качество!
– Смотря для кого, – смутно выразился Оганесян.
– Слушайте, – Яцкевич поднялся с места, – нам ведено отобразить свои лучшие и худшие качества.
– "Отобразить", – с выражением повторил Костерин, по-американски положив ноги на стол. – В тебе рождается поэт.
– Тут кто угодно родится, стоит только почитать Серегино произведение. Слушай, Толстой, – обратился он к Белоногову, – я не пойму, твоя сексуальная ориентация – это хорошее качество или плохое?
– Скорее всего, это добродетель, – вставил Костерин, поведя затекшей шеей. Он больше часа провел, склонившись над столом. Работу он уже закончил и упражнялся, описывая свою внешность, с использованием специальной терминологии. Он отметил свою прямую спину, правильную линию плеч, нормальный размер противокозелка, невыраженную носогубную складку, впалые щеки, радужную оболочку глаз, которая выделялась глубокой синевой...
– Ты что, гордишься свой ориентацией? – не унимался Яцек. Он уже оказался рядом с Белоноговым.
– Сядь на место, – велел ему Шустов, сердито блеснув глазами.
– Нет, пусть он мне ответит. Я хочу знать, с кем мне придется работать.
– Гетеро – это нормально, – попытался успокоить товарища Сергей.
– Да?! – сощурился Яцкевич. – Ты, зеркало русской революции, тебе положено верить на слово?.. У меня предложение, – сообщил он «классу», продолжая сверлить глазами Сергея. – Если еще кто-то видит свою половую ориентацию положительным качеством и уже... отобразил это, пусть немедленно вычеркнет. Мы – команда! – повторился он. – А не сборище половых гигантов. Мы же не собираемся вступать в половой контакт с преступниками.
– Скорее с их подругами, – отреагировал Оганесян. – Если, конечно, учесть нашу нормальную физиологию.
– Нет, куда я попал! – Яцкевич швырнул на стол Сергея лист бумаги и вернулся на свое место. Затем вскочил и снова оказался около Белоногова. – Вы только послушайте, что написал этот философ! – Андрей постарался прочесть с выражением:
– "Я человек крайностей. Поступаю либо ответственно, либо нет, так как середина между этими понятиями отсутствует, равно как и любая связка между ними. Пользуюсь, если можно так сказать, двумя поговорками: «Все, что ни делается, – к лучшему» и «На бога надейся, но и сам не плошай». Последняя поговорка, как мне кажется, принуждает думать; нельзя жить и постоянно держать ее в голове. Также нельзя сделать ее основой жизни, иначе будешь жить по правилам, сам себя лишишь свободы. Потому что часть понятия «свобода» содержит в себе безответственность. А может быть, это одна из форм свободы – только до поры до времени, ибо безответственность так или иначе приведет к ограничению свободы – в любых проявлениях".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98