- Верно, - сказала Матрена Терентьевна.
- А этого человека ты не узнаешь? - сказала Валентина, наклоняясь к карточке, и показала мизинцем на мальчика с футбольным мячом между колен. Представь себе: это дядя Гаврик.
- Товарищ Черноиваненко? - с удивлением спросил Петя.
- Представь себе.
- Нет, правда? Такой маленький?
Валентина засмеялась. Петя всмотрелся в лицо мальчика с мячом и стал узнавать в нем черты Черноиваненко. Это было так поразительно, что он тоже тихонько засмеялся.
- А это кто стоит, не узнаешь? - сказала Матрена Терентьевна, касаясь пальцем снимка.
Петя посмотрел и увидал маленькую босую стриженую девочку с большим, тяжелым ребенком на руках. Девочка, вероятно, попала на снимок случайно. Она очень плохо вышла - совсем бледно. С трудом можно было разобрать цветочки на ее ситцевом платьице и совсем светлую головку в ореоле размытого света. Сколько раз ни рассматривал Петя снимок, он никогда не замечал эту девочку.
- Узнаешь? - сказала Матрена Терентьевна с надеждой.
Петя молчал.
- Тебе папа никогда не говорил, кто эта девочка?
Нет, отец никогда не говорил Пете, кто эта девочка. Может быть, он когда-нибудь и сказал вскользь, да мальчик пропустил мимо ушей. Петя в нерешительности молчал. Она вздохнула:
- Неужели не узнаешь?
- Не узнаю.
- Присмотрись.
Петя добросовестно присмотрелся и вдруг совершенно ясно увидел не сходство, а нечто гораздо большее, чем сходство, - какой-то душевный свет, бесконечно знакомый и родной, окружавший эту девочку, почти слившуюся с пейзажем. Мальчик робко взглянул на Валентину, потом на ее мать.
- Это Валентина? Да? - сказал он нерешительно.
- Валентина? Ох, ты меня совсем уморишь! - заливаясь смехом и слезами, простонала Матрена Терентьевна и положила голову на плечо Валентины. - Как же это может быть Валентина, когда этому снимку, дай бог память, тридцать пять лет! Ее тогда и в помине еще не было. Так, значит, ты не знаешь, кто эта девочка?
- Не знаю.
- Это Мотя Черноиваненко. Тебе папа ничего не рассказывал про Мотю Черноиваненко?
- Нет, не рассказывал, - честно сказал Петя, чувствуя, что этот ответ почему-то должен ее огорчить.
И точно - она огорчилась.
- Ну, я так и знала! Меня мальчишки никогда не замечали, - сказала она с простодушным вздохом. - Я за ними всюду таскалась, а они все равно меня не замечали. Я тогда была такая малявка...
- Так это вы? - с некоторым недоверием сказал Петя.
Он еще раз посмотрел на нее, на карточку и опять увидел неотразимое сходство. На этот раз он совершенно ясно увидел, почувствовал, что маленькая девочка в выгоревшем ситцевом платьице на выгоревшем любительском снимке и эта пожилая добрая женщина - один и тот же человек, связанный с ним, с Петей, непонятной силой и светом какой-то очень давней, вечной любви.
Вдруг в штреке появились фонари, замелькали тени, пещеры наполнились людьми - это возвращалась оперативная группа. Петя услышал глухой голос Черноиваненко, говорившего Стрельбицкому:
- К сожалению, мы таки немножко опоздали с операцией. Я говорил, что надо поторапливаться! Пудов пятьсот они уже успели вывезти грузовиками на станцию Дачная. Остальное зерно мы полностью уничтожили в амбаре.
Затем Петя услышал, как Черноиваненко рассказывал Стрельбицкому подробности операции. Он с удивительной ясностью представил себе всю картину в целом: черную, мрачную степь, подожженный зажигательными пулями амбар, взлетающие осветительные ракеты и бой на берегу лимана с неприятельским гарнизоном. Потом он услышал слова, на которые как-то сразу даже не обратил внимания.
- Надо считать, что при такой трудной боевой обстановке потери сравнительно небольшие, - сказал Черноиваненко. - Обидно, что не было никакой возможности принести с собой тело. Пришлось так и оставить на берегу лимана. Тут дело решалось буквально минутами. Можно было потерять половину отряда. Они поставили на том берегу миномет и все время били по нашим лодкам, пока мы переправлялись назад. Ему осколком снесло полголовы.
Слово "тело" странно поразило мальчика. Теперь к картине ночного боя вдруг с необыкновенной отчетливостью прибавилась новая, страшная подробность - человеческое тело с размозженной головой, лежащее ничком на берегу лимана, освещенного багровым светом пожара. Мальчик вспомнил вдруг мертвого матроса, и в сердце у него похолодело.
Он встал с койки, держась дрожащей рукой за стенку, подошел ко входу в красный уголок. Он увидел обычную картину: людей, стоящих и сидящих вокруг каменного стола, фонарь "летучая мышь" на маленьком несгораемом шкафу, пустые банки из-под клейстера, слипшиеся кисти, винтовки, патроны, ручные гранаты и Черноиваненко, который, стоя у стены, рисовал на карте толстым красным карандашом аккуратные кружочки, отмечая пункты, где были расклеены сегодня ночью сводки Совинформбюро.
Петя испуганно переводил глаза с человека на человека, стараясь понять, кого же не хватает. И вдруг он заметил на столе, среди жестянок из-под клейстера и оружия, какой-то очень знакомый ему предмет. Это был орден "Знак Почета", который Петя всегда привык видеть на груди Сергея Сергеевича. Но почему орден теперь лежит так странно одиноко на столе и где же сам Сергей Сергеевич?.. Сергея Сергеевича в красном уголке не было. Догадка, мелькнувшая в уме мальчика, превратилась в уверенность. Но это было так невероятно, так дико! Петя обернулся. За его спиной стояла Валентина бледная, прикусившая губу. Они посмотрели друг на друга неподвижными глазами.
- Идите спать, - глядя через свои выпуклые очки, сказал Черноиваненко.
- Дядечка! - очень звонким, срывающимся голосом сказала Валентина и сжала на груди руки. - Дядечка, скажите нам: кто убит?
- Убит товарищ Сергеев, - немного помолчав, ответил Черноиваненко. Идите спать.
23. П и В
Ежедневно проводилась обязательная утренняя зарядка всех обитателей подземелья, свободных от нарядов. Петя старался увильнуть. Но недаром же Валентина считалась любимой внучкой Черноиваненко: она унаследовала от своего двоюродного дедушки въедливый, настойчивый характер. Она не давала мальчику никаких поблажек. На правах старшей она заставляла Петю аккуратно делать зарядку, ложиться на пол и по очереди задирать ноги, чего, правду сказать, Петя терпеть не мог. Теперь в кабинете первого секретаря не только чинили одежду и печатали листовки. Тут же, на каменном столе заседаний, делали про запас копировальную бумагу, натирая листы обыкновенной бумаги толченым графитом, вынутым из карандашей. С некоторых пор прибавилась еще одна постоянная изнурительная и довольно скучная работа: надо было крутить вручную маленькую динамку для зарядки аккумуляторов, без чего не могло действовать радио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106