Все шли в тягостном, напряженном молчании. Тогда, откашлявшись, Черноиваненко затянул глуховатым, но уверенным баском:
Нам вера надежду рождает,
Нам вера и бодрость дает...
- Что же вы, черти, не подтягиваете? Размагнитились? А ну-ка взялись! Взялись разом, взялись дружно!
Нам вера надежду рождает,
Нам вера и бодрость дает...
Теперь уже пели все. Пели негромко, глухо, но уверенно, даже одушевленно, особенно когда дошли до любимого места:
Кто верит - всегда побеждает,
Позиций своих не сдает.
Вдруг Черноиваненко остановился, нагнулся.
- Стоп! - сказал он и стал водить перед собой зажигалкой.
Ход настолько сузился, что дальше можно было пробираться только ползком.
- Дай-ка, Мотечка, фонарь! Полезу посмотрю, что там делается впереди. В случае чего будете меня вытаскивать за ноги.
Черноиваненко, кряхтя, стал на четвереньки и полез в дыру. Потом его ноги вытянулись - стало быть, он лег на живот и пополз, толкая перед собой "летучую мышь". Он вернулся минут через десять, весь с ног до головы покрытый пылью, но смотрел весело.
- Там дальше большая пещера и шикарный штрек, - сказал он, отдышавшись. - Он нас куда-нибудь да выведет. Кажется, мы все же выкрутимся, многоуважаемые товарищи! Десять - двенадцать метров надо ползти на животе. В одном месте потолок еле держится. Ползите осторожно, ни в коем случае не задевая стен. Дистанция между людьми - восемь метров. За мной!
Он снова полез в дыру и скрылся. Следом за ним, выждав небольшую паузу, полезла Матрена Терентьевна, придерживая одной рукой юбку. Затем двинулся Петр Васильевич и скрылся в дыре.
Наступила очередь Пети.
- Ползти по-пластунски, на локтях, - строго сказал Леонид Цимбал. - И не шаркай плечами по стенам, а то сделаешь нам компот. Сумеешь?
Петя, который уже начал на четвереньках вползать в дыру, обернулся и посмотрел на Леню Цимбала сердитыми глазами. Его раздражало, что его до сих пор считают маленьким. Он лег на живот и, упираясь локтями в жесткую землю, пополз дальше, толкая перед собой фибровый чемоданчик.
Послышался шорох оседающей почвы, как бы глухой подземный вздох. Леня Цимбал выждал некоторое время и уже собирался, в свою очередь, лезть в дыру, как вдруг оттуда высунулись Петины ноги, а затем появился и сам Петя с лицом, черным от пыли, и белыми, испуганными глазами.
- Невозможно... - с трудом выговорил мальчик, переводя дух. Невозможно дальше ползти.
- Почему?
- Не знаю. Дальше нет хода. Сыплется земля. Рацию завалило...
- Как - нет хода? - сказал Леня Цимбал встревоженно. - Почему нет хода? Должен быть. Эх ты, вице-президент!..
- Я полз, полз - и вдруг стена. Обвал.
- Обвал? Ты смеешься! - закричал Леня. - А ну пусти, дай я!
Он отстранил Петю и быстро полез в дыру, но скоро вернулся и сказал:
- Завалилось.
Он схватил лопату, фонарь и снова пополз в дыру. Через некоторое время выполз назад с известием, что в самом узком месте ход завалило упавшей каменной глыбой.
Они стояли четверо - Леня Цимбал, Петя, Раиса Львовна и Колесничук - в нерешительности и не знали, что же дальше делать: пробиваться вперед через упавшую скалу или повернуть назад и искать другой ход?
Для того чтобы пробиться вперед, надо было проделать в упавшей скале щель или, в крайнем случае, открыть новый ход вокруг скалы. На это потребовалось бы несколько дней, а горючего оставалось всего на сутки, не больше, и то при строжайшей экономии. Воды не было ни капли.
- Если они там не попали под обвал, - медленно, обдумывая каждое слово, проговорил Леня, - то я считаю их положение лучше нашего. Они скорее выберутся на свет божий, чем мы... - Он несколько помолчал. - Ну, а если...
Петя, перестав дышать, смотрел на Леню Цимбала, желая прочесть на его лице всю правду.
- А если что? - с трудом проговорил он.
- "Если", "если"! - сердито сказал Леонид Цимбал, резкими рывками поправляя на себе пояс. - Что мы будем гадать на ромашке: "Любит, не любит..." Если... - Его глаза мрачно сузились. - Если "если", тогда прощай родина! - почти грубо сказал он с той солдатской прямотой, на которую имеет право лишь человек, каждую минуту сам рискующий жизнью и настолько уже привыкший к мысли о смерти, что может говорить о ней просто, почти бессердечно. И, заметив, что по лицу Пети и Раисы Львовны пробежала тень смятения, он твердым, командирским тоном прибавил: - За начальника - я. Слушать мою команду! Кто имеется налицо? Леонид Цимбал, - назвал он свою фамилию и сам тотчас ответил: - Здесь! Колесничук Георгий?
- Здесь! - сказал Колесничук.
- Колесничук Раиса?
- Здесь!
- Пионер Бачей?
- Здесь!
- Стало быть, весь отряд - четыре человека.
Леонид Цимбал сделал несколько шагов туда и назад по штреку, опустив голову, как в подобных случаях делал Черноиваненко, и наконец остановился.
Куда девалась вся его веселость, его озорная, лукавая улыбка? Теперь он был с ног до головы командиром - строгим, подтянутым, с твердо сдвинутыми бровями.
- Товарищи! - сказал он отрывисто. - Боевая обстановка требует от нас выдержки и быстроты. Приказываю отступить до развилки: попробуем поискать выхода через правый штрек. Порядок движения - по одному, с интервалом пять метров. Впереди - я с фонарем, за мной - пионер Бачей, за пионером Бачей Колесничук Раиса; замыкающий - Колесничук Георгий с фонарем.
Он обвел свой отряд медленным, острым взглядом, как бы желая проникнуть в самую глубину души каждого своего бойца:
- Всем понятно?
- Так точно! - ответил за всех Колесничук Георгий.
- Вперед! - скомандовал Леонид Цимбал.
Тусклые огоньки один за другим медленно двинулись назад по темному штреку.
- Дядя Леня, свет!
- Опять ты видишь какой-то свет?
- Не какой-то, а настоящий свет.
- Где?
- Впереди.
- Это твоя фантазия.
- Честное пионерское!
- Не вижу никакого света. Ты устал. Сядь отдохни. Тебе показалось.
- Не показалось, а свет! - упрямо повторил Петя. - Настоящий дневной свет. Неужели вы не видите?
Леонид Цимбал нехотя поднял фонарь и стал всматриваться в темноту:
- Не замечаю.
- Вам мешает фонарь. Потушите, тогда увидите.
Несколько суток они блуждали по катакомбам без пищи и воды, вконец обессилев, еле передвигая ноги. Огонь горел только в одном фонаре. Его фитиль был прикручен до предела. Крохотный язычок пламени почти совсем не давал света: в фонаре оставалось всего несколько капель керосина.
Раза три уже Петя поднимал ложную тревогу: ему казалось, что он видит впереди дневной свет. Он почти помешался на дневном свете. То и дело он бормотал, что видит впереди дневной свет и слышит шум бегущей воды. Он обманывал и самого себя, и других, возбуждая напрасные надежды. Но на этот раз его голос прозвучал как-то совсем по-новому, очень убедительно.
- Вы увидите, вы увидите! - возбужденно говорил Петя. - Вы непременно увидите, только потушите фонарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106