У видессиан не было достаточно хаморов и хатришей, чтобы защитить солдат Туризина от лучников. Судя по крикам, левое крыло видессиан было уже изрядно смято. Если оно сломается или если степняки отрежут его от холмов, прикрывающих тыл имперской армии, то йезды легко смогут зайти Туризину в спину и нанести удар сзади. При одной мысли об этом холодок пробежал у Скавра между лопаток. Именно так в свое время Марагха превратилась в катастрофу.
Трибун огляделся по сторонам в поисках Виридовикса. Если бы вместе с Авшаром исчезли все макуранцы, тогда судьба битвы наверняка могла бы переломиться… Но Виридовикса нигде не было видно. Густая цепь макуранских конников и рослых халогаев разделила его и Марка. Римлянин побежал было в ту сторону, где, как он думал, находился Виридовикс. Но в сутолоке боя двигался он так же тяжело и медленно, как в тот момент, когда пробивался к Авшару.
Какой-то всадник сильно хлопнул его по плечу. Трибун извернулся и выбросил вперед руку с мечом, думая, что его атакуют. Туризин Гавр стремительно отбил удар. На лице Императора застыло все то же жесткое, напряженное ожидание.
— Они перемалывают нас на левом крыле, и я ничего не могу поделать -все наши резервы уже использованы. — Гавр сжал рукоять сабли с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. — Фос! Я надеялся, что они рассеются, как дым, после гибели проклятого колдуна. Кстати, если я хорошо тебя знаю, — ведь ты задумывал это все уже давно, а?
Марк изобразил скромное пожатие плеч:
— Получилось лучше, чем я ожидал. Честно сказать, я здорово боялся, что провалюсь в ад следом за ним.
К Туризину пробился гонец на усталой, взмыленной лошади, тяжело поводящей боками. Он подъехал прежде, чем Император успел ответить Марку.
Трибун и халогаи вместе отбили нападение еще одного макуранского всадника. Марк сумел ранить лошадь макуранца, но воин отскочил в сторону и спасся.
Когда римлянин снова повернулся к Императору, у того сделалось такое бледное и неподвижное лицо, словно оно было высечено из мрамора.
— Плохие известия? — спросил трибун. Ему пришлось громко кричать, чтобы его услышали сквозь вопли и лязг оружия; пыхтение, проклятия, боевые выкрики, стук копыт и дикое ржание лошадей, стоны и крики раненььх и умирающих людей и животных — все это сливалось в один бесконечный страшный шум битвы.
— Пожалуй, можно сказать и так, — отозвался Гавр мертвым, пустым голосом. — Наблюдатели на холмах заметили клубы пыли, приближающиеся вон оттуда. Они движутся в нашем направлении. Это не наши солдаты. — Гавр бросил взгляд на солнце, которое уже ушло далеко на запад. — Мы могли бы продержаться до наступления темноты, и это спасло бы нас. Но сейчас…
Он не договорил. Марк легко закончил фразу за Туризина. Если макуранцы и йезды вызвали на помощь свежие подкрепления — все пропало. Туризину не выстоять против их объединенной атаки. Он даже не сможет отступить в полном порядке, не подвергаясь опасности оголить фланги.
— Так пусть заработают право убить нас дорогой ценой, — сказал трибун.
— А что еще нам остается делать? — В глазах Императора горело мрачное мужество. — Все это, все жертвы — все впустую, — проговорил он, борясь с отчаянием. Император произнес эти слова так тихо, что Скавр едва их расслышал. — Йезды поглотят наши западные провинции… Гражданская война вспыхнет с новой силой… Даже после того, как ты разделался с Авшаром, римлянин, — даже после этого проклятый колдун, похоже, в конце концов вышел победителем. — И почти неслышно он добавил: — И пусть Фос спасет Алипию и мое дитя, если никто другой не сможет этого сделать…
Он говорил, подумал Марк, как Цинциннат или какой-то другой из героев легендарного прошлого ранней Римской республики. Все они думали сперва об интересах своего отечества и только потом — о безопасности своей семьи. Но гражданская доблесть не спасла от гибели древних героев, и трибун понимал, что нечто подобное может случиться и сейчас.
Жестокая схватка была хорошим лекарством от горьких мыслей. Марк бросился в бой. Он заметил наконец Виридовикса и горько рассмеялся — кельт, похоже, тоже разыскивал его. Марк начал пробиваться к Виридовиксу, но неожиданно всадник преградил ему путь.
— Эй, мы удержимся? — спросил всадник по-гречески.
К удивлению Марка он машинально ответил тоже на греческом языке:
— По-моему, нет.
Горгид шумно, протяжно вздохнул. Он был встрепан, шлем криво сидел на голове, пот, пыль и кровь запачкали бороду; щеки ввалились от усталости. Щит, который дал ему Виридовикс, был изрублен. Грек мотнул головой, указывая влево, и перешел на латынь:
— Все решается там, не так ли?
Шум, доносившийся до них с этого участка битвы, нес недобрые вести. Иезды все сильнее теснили имперцев. Степняки чувствовали приближение победы и дико улюлюкали, точно уже победили.
Но у Скавра был на это только один ответ:
— Все куда хуже.
Марк был на целую голову выше Горгида и мог видеть сражение намного лучше. Трибун знал, какой ужас несет с собой приближающееся облако пыли. И объяснил Горгиду, что оно означает.
Слишком усталый для того, чтобы ругаться, Горгид только печально взглянул на римлянина, и его плечи осели под тяжестью нового груза.
— Что ж, тогда во всем случившемся не было большого смысла, -проговорил он. Мысль об этом была для него очень тоскливой.
Как врач и историк, Горгид постоянно искал причинно-следственные связи. Он стремился изучать природу вещей, он желал осознать смысл всего, что происходит вокруг. События последних нескольких лет теперь сошлись воедино, сложившись, как кусочки мозаики, и создав картину страшной гибели Авшара -неожиданную для всех.
А сейчас сравнительно небольшой отряд с запада исключительно благодаря несвоевременному появлению сотрет в пыль такое важное событие. Чистая случайность — но она принесет Авшару пусть посмертную, но победу.
Крики ужаса и отчаяния сказали греку о том, что имперцы тоже заметили приближение свежих сил противника.
— Держитесь до последнего! — Голос Туризина Гавра был сорван, но в нем не слышалось обреченности, которой Император не счел нужным скрывать перед Скавром. — Бегство не поможет! Вас зарубят со спины! Хотите спастись — бейтесь до последнего!
Это был толковый совет, который младший офицер дал бы своим солдатам. Простые слова Туризина смогли убедить людей лучше самой цветистой риторики.
Марк уже различал сквозь клубы пыли знамена йездов. При виде этого зрелища Марку уже не стало хуже — ведь он заранее знал, чьи это бойцы. Сверкнули наконечники опускающихся копий — свежий отряд перешел в галоп. Макуранцы, тупо подумал трибун. Они пробьют ряды имперской пехоты, как каменная осыпь, разрушающая деревянную изгородь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Трибун огляделся по сторонам в поисках Виридовикса. Если бы вместе с Авшаром исчезли все макуранцы, тогда судьба битвы наверняка могла бы переломиться… Но Виридовикса нигде не было видно. Густая цепь макуранских конников и рослых халогаев разделила его и Марка. Римлянин побежал было в ту сторону, где, как он думал, находился Виридовикс. Но в сутолоке боя двигался он так же тяжело и медленно, как в тот момент, когда пробивался к Авшару.
Какой-то всадник сильно хлопнул его по плечу. Трибун извернулся и выбросил вперед руку с мечом, думая, что его атакуют. Туризин Гавр стремительно отбил удар. На лице Императора застыло все то же жесткое, напряженное ожидание.
— Они перемалывают нас на левом крыле, и я ничего не могу поделать -все наши резервы уже использованы. — Гавр сжал рукоять сабли с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. — Фос! Я надеялся, что они рассеются, как дым, после гибели проклятого колдуна. Кстати, если я хорошо тебя знаю, — ведь ты задумывал это все уже давно, а?
Марк изобразил скромное пожатие плеч:
— Получилось лучше, чем я ожидал. Честно сказать, я здорово боялся, что провалюсь в ад следом за ним.
К Туризину пробился гонец на усталой, взмыленной лошади, тяжело поводящей боками. Он подъехал прежде, чем Император успел ответить Марку.
Трибун и халогаи вместе отбили нападение еще одного макуранского всадника. Марк сумел ранить лошадь макуранца, но воин отскочил в сторону и спасся.
Когда римлянин снова повернулся к Императору, у того сделалось такое бледное и неподвижное лицо, словно оно было высечено из мрамора.
— Плохие известия? — спросил трибун. Ему пришлось громко кричать, чтобы его услышали сквозь вопли и лязг оружия; пыхтение, проклятия, боевые выкрики, стук копыт и дикое ржание лошадей, стоны и крики раненььх и умирающих людей и животных — все это сливалось в один бесконечный страшный шум битвы.
— Пожалуй, можно сказать и так, — отозвался Гавр мертвым, пустым голосом. — Наблюдатели на холмах заметили клубы пыли, приближающиеся вон оттуда. Они движутся в нашем направлении. Это не наши солдаты. — Гавр бросил взгляд на солнце, которое уже ушло далеко на запад. — Мы могли бы продержаться до наступления темноты, и это спасло бы нас. Но сейчас…
Он не договорил. Марк легко закончил фразу за Туризина. Если макуранцы и йезды вызвали на помощь свежие подкрепления — все пропало. Туризину не выстоять против их объединенной атаки. Он даже не сможет отступить в полном порядке, не подвергаясь опасности оголить фланги.
— Так пусть заработают право убить нас дорогой ценой, — сказал трибун.
— А что еще нам остается делать? — В глазах Императора горело мрачное мужество. — Все это, все жертвы — все впустую, — проговорил он, борясь с отчаянием. Император произнес эти слова так тихо, что Скавр едва их расслышал. — Йезды поглотят наши западные провинции… Гражданская война вспыхнет с новой силой… Даже после того, как ты разделался с Авшаром, римлянин, — даже после этого проклятый колдун, похоже, в конце концов вышел победителем. — И почти неслышно он добавил: — И пусть Фос спасет Алипию и мое дитя, если никто другой не сможет этого сделать…
Он говорил, подумал Марк, как Цинциннат или какой-то другой из героев легендарного прошлого ранней Римской республики. Все они думали сперва об интересах своего отечества и только потом — о безопасности своей семьи. Но гражданская доблесть не спасла от гибели древних героев, и трибун понимал, что нечто подобное может случиться и сейчас.
Жестокая схватка была хорошим лекарством от горьких мыслей. Марк бросился в бой. Он заметил наконец Виридовикса и горько рассмеялся — кельт, похоже, тоже разыскивал его. Марк начал пробиваться к Виридовиксу, но неожиданно всадник преградил ему путь.
— Эй, мы удержимся? — спросил всадник по-гречески.
К удивлению Марка он машинально ответил тоже на греческом языке:
— По-моему, нет.
Горгид шумно, протяжно вздохнул. Он был встрепан, шлем криво сидел на голове, пот, пыль и кровь запачкали бороду; щеки ввалились от усталости. Щит, который дал ему Виридовикс, был изрублен. Грек мотнул головой, указывая влево, и перешел на латынь:
— Все решается там, не так ли?
Шум, доносившийся до них с этого участка битвы, нес недобрые вести. Иезды все сильнее теснили имперцев. Степняки чувствовали приближение победы и дико улюлюкали, точно уже победили.
Но у Скавра был на это только один ответ:
— Все куда хуже.
Марк был на целую голову выше Горгида и мог видеть сражение намного лучше. Трибун знал, какой ужас несет с собой приближающееся облако пыли. И объяснил Горгиду, что оно означает.
Слишком усталый для того, чтобы ругаться, Горгид только печально взглянул на римлянина, и его плечи осели под тяжестью нового груза.
— Что ж, тогда во всем случившемся не было большого смысла, -проговорил он. Мысль об этом была для него очень тоскливой.
Как врач и историк, Горгид постоянно искал причинно-следственные связи. Он стремился изучать природу вещей, он желал осознать смысл всего, что происходит вокруг. События последних нескольких лет теперь сошлись воедино, сложившись, как кусочки мозаики, и создав картину страшной гибели Авшара -неожиданную для всех.
А сейчас сравнительно небольшой отряд с запада исключительно благодаря несвоевременному появлению сотрет в пыль такое важное событие. Чистая случайность — но она принесет Авшару пусть посмертную, но победу.
Крики ужаса и отчаяния сказали греку о том, что имперцы тоже заметили приближение свежих сил противника.
— Держитесь до последнего! — Голос Туризина Гавра был сорван, но в нем не слышалось обреченности, которой Император не счел нужным скрывать перед Скавром. — Бегство не поможет! Вас зарубят со спины! Хотите спастись — бейтесь до последнего!
Это был толковый совет, который младший офицер дал бы своим солдатам. Простые слова Туризина смогли убедить людей лучше самой цветистой риторики.
Марк уже различал сквозь клубы пыли знамена йездов. При виде этого зрелища Марку уже не стало хуже — ведь он заранее знал, чьи это бойцы. Сверкнули наконечники опускающихся копий — свежий отряд перешел в галоп. Макуранцы, тупо подумал трибун. Они пробьют ряды имперской пехоты, как каменная осыпь, разрушающая деревянную изгородь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140