Серебряный кувшин, из которого Вулгхаш хотел было налить себе вина в оправленный золотом рог, оказался почти пуст. Вылилось всего несколько капель.
— Добавь вина, Харшад. — Каган, поглощенный своими мыслями, обратился к слуге на видессианском языке.
Услышав свое имя, слуга-йезд, прислуживавший кагану, поднял голову. Увидев, что тот глядит в недоумении, каган повторил приказ на языке йездов. Харшад улыбнулся, пробормотал себе под нос несколько слов и сделал пальцами замысловатое движение над стоявшим поблизости кувшином. Кувшин медленно поднялся в воздух и поплыл к Вулгхашу.
Как раз в этот момент Гай Филипп отрезал себе кусок мяса от бараньего бока. Старший центурион поднял глаза в тот миг, когда кувшин проплывал по воздуху мимо него. Ошеломленный, Гай Филипп выронил нож. Никто из знати -ни йезды, ни макуранцы — не обращали на магию никакого внимания.
С легкой улыбкой Вулгхаш обратился к римлянам:
— Это довольно мелкое колдовство.
Он указал пальцем на кружку Гая Филиппа и заговорил на языке, который показался Марку достаточно знакомым. Кружка поднялась в воздух и приблизилась к серебряному кувшинчику. Кувшинчик сам собой наклонился и наполнил се вином, после чего выпрямился.
Гай Филипп уставился на кружку так, словно ожидал, что сейчас она усядется рядом и предложит переброситься в кости.
— Там самое обычное вино, — заверил его Вулгхаш. — Кстати, оно получше, чем то, которое только что подавали. А ты не слишком привычен к магии?
— Больше, чем мне хотелось бы, — проворчал ветеран. Он обхватил кружку обеими руками и осушил ее одним глотком. — Да, вино недурное. Ты не мог бы направить ко мне еще глоток?
Старший центурион даже сумел засмеяться, когда коротенькое заклинание Вулгхаша подняло кувшинчик в воздух.
Марк изо всех сил скрывал изумление. Однако удивление обоих римлян не скрылось от Вулгхаша.
— Почему колдовство так удивляет вас? Ведь вы часто встречали его и раньше, среди видессиан! — Внезапно взор кагана стал как будто еще острее. Его проницательные глаза уставились на римлянина, словно пытаясь высветить его душу. — Но, с другой стороны, ты говоришь со странным акцентом. И я не понимаю ни слова из того языка, на котором ты переговариваешься со своим товарищем. А я знаю довольно много языков. — Увидев, как насторожился римлянин, каган добавил: — Тебе не следует беспокоиться. Ты и твой друг -мои друзья. Мое слово крепко. Клянусь всеми богами и пророками! Будь ты даже Автократором Видессиан, ты выйдешь из-за моего стола целым и невредимым.
Казалось, Вулгхаш сердится одновременно и на Скавра, и на себя. Больше, чем что-либо иное, это убедило трибуна в искренности его слов.
Каган добавил:
— Позволь мне быть с тобой откровенным, раз уж ты и в самом деле -мой друг. Твое неведение по части магии поистине удивительно! Достаточно лишь взглянуть на меч висящий у тебя на поясе.
От неожиданности Марк позабыл обо всем на свете и подскочил на месте.
Вулгхаш сухо засмеялся:
— Не думаешь же ты, что я совсем слеп и не замечу луну в небе? Расскажи о себе, если можешь. Расскажи как один друг — второму.
Марк заколебался. Что может быть известно Вулгхашу о римлянах от Авшара или от тех шпионов, которых каган засылал в Видесс?
Краткая история, наспех состряпанная трибуном, изрядно искажала истинное положение дел. Ни словом не обмолвившись о легионерах, Марк сообщил только, что они с Гаем Филиппом прибыли из далекой страны, расположенной за восточным морем, вынужденные спасаться бегством после ссоры со своим вождем. Они служили наемниками в Видессе, но затем вновь бежали после того, как Скавр впал в немилость у Туризина. Марк не стал назвать истинную причину этой немилости. Караван Тамаспа, завершил он, на сей раз не отступая от правды, доставил беглецов в Машиз.
— А-а, Тамасп, этот жулик, — беззлобно усмехнулся Вулгхаш. — Хотел бы я знать, на какую сумму недоплаченных налогов и таможенных сборов он обманывает меня каждый год? — Каган внимательно посмотрел на трибуна. -Значит, Гавр поставил тебя вне закона? Благодари судьбу, что остался жив! Туризин — чрезвычайно вспыльчивый человек.
— О да, это уж точно! — произнес Скавр с таким искренним чувством, что каган снова сухо усмехнулся.
— Похоже, вам обоим постоянно не везет с сильными мира сего, -заметил Вулгхаш. — Как ты думаешь, почему?
В этом вопросе трибун ощутил опасность. Пока он подбирал ответ. Гай Филипп пришел к нему на помощь.
— Из-за дурной привычки говорить правду в глаза, вот почему. Если один высокородный сукин сын жаден, как голодная свинья, а другой труслив, как отродье распоследней шлюхи, то мы так и говорим. Из-за этого мы и попадаем в крупные переделки, зато никого не лижем в задницу.
— Трусливый шлюхин сын? Неплохо! — проговорил Вулгхаш. Каган принял это замечание насчет Туризина.
Похоже, он вполне поверил словам старшего центуриона — резкий голос ветерана, его суровое лицо были, казалось, просто созданы для злости.
Каган задумчиво переводил взгляд с одного римлянина на другого.
— Я ничего не знаю о странах, лежащих за восточным морем. Если не считать княжества Намдален и земель на южном берегу Моря Моряков, на наших картах ничего не отмечено. Сплошные белые пятна. Вы могли бы рассказать мне много полезного. — Он улыбнулся, показав крепкие желтоватые губы. — Кроме того, вы оба служили наемниками в Видессе. Не сомневаюсь, вы можете рассказать немало любопытного об Империи. Не хотели бы вы немного пожить у меня во дворце? Я велю подготовить для вас комнату. Думаю, мы неплохо провели бы вместе неделю-другую.
— Мы в восторге от этой великой чести, — снова солгал Вулгхашу Марк.
* * *
К огорчению римлян, каган сдержал обещание и постоянно проводил с ними время, задавая бесчисленные вопросы. Вместе с тем это не было в прямом смысле слова сбором информации о противнике, поскольку Вулгхаш интересовался родиной римлян не меньше, чем Видессом и имперской армией.
Скавр солгал только в одном: в том, что их родина находится за восточным морем. На остальные вопросы кагана трибун старался отвечать честно. Иногда они с Гаем Филиппом резко расходились в оценках. Марк был горожанином и родился в знатной и состоятельной семье, в то время как центурион был воспитан крестьянским трудом и легионом.
Вулгхаш умел быть хорошим, внимательным слушателем. Скавр снова и снова убеждался в том, что имеет дело с очень умным собеседником.
Секретарь по имени Пушрам — худощавый, смуглый человечек с большими ушами — записывал на пергамент рассказы чужеземцев. Он не задавал никаких вопросов и откровенно скучал, когда речь не касалась придворных сплетен. Скучающее выражение странно дисгармонировало с его невероятно подвижным лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140