— Нет! — воскликнула она, отшатываясь от него и шаря в темноте в поисках своей рубашки, вернее, того, что от нее осталось. — Нет, сейчас мы должны поговорить! Другого случая у нас не будет. О Николас! — воскликнула она — и голос ее делался все громче, — у нас больше не будет времени!
Он привлек ее к себе и сказал:
— Так ты все же настаиваешь на том, что вот-вот исчезнешь, да? — спросил он. — Ну, вот же, гляди! Мы лишь попробовали — право же, только попробовали! — друг друга, а ты осталась здесь!
Ну как объяснить ему?! Она рухнула на скамью и, понурив голову, сказала:
— Я знала, что ты тут, я чувствовала. А сейчас знаю, что это — наша последняя ночь!
Николас ничего не ответил, постоял некоторое время, потом сел рядом с нею, близко-близко, но не прикоснулся к ней и тихо сказал:
— Я-то всегда тебя чувствовал! Этой ночью ты услышала мой зов, но со мной так было всегда. И после того, как я уехал… — помолчав, он продолжил:
— Я чувствовал твои слезы. Я ничего не слышал, кроме твоих рыданий. Я не мог даже смотреть на Летицию, потому что все время видел лишь тебя, в слезах! — Он сжал ее руку. — Я расстался с Летицией — никому ничего не сказал, даже Киту, просто взял лошадь и уехал. В тот момент, когда я должен был произносить слова клятвы, я мчался к тебе! И вот только что добрался…
Именно этого она и добивалась, но сейчас ей стало страшно. И, глядя на него, она спросила:
— Что же теперь будет?
— Будет… — задумчиво начал он, — …будет… взрыв возмущения! Да… взрыв… с обеих сторон: Кит… и моя мать… — Не договорив, он отвернулся от нее.
Дуглесс видела, как он мучается, разрываясь между долгом и любовью. И ведь ее уже не будет, чтобы ему помочь! Сжимая его руку, она спросила:
— Ты не женишься на ней, даже когда я уйду? Он глянул на нее, глаза его блестели:
— А ты могла бы меня сейчас покинуть?
Ее глаза наполнились слезами и, бросившись ему на грудь, она воскликнула:
— Я никогда бы не покинула тебя, будь у меня выбор, но его нет, теперь уже нет. Да, сейчас места для выбора не осталось! Я скоро от тебя уйду, я знаю это — чувствую! Целуя ее, он отвел с ее лица волосы и спросил шепотом:
— Сколько же еще у тебя времени? — Думаю, это случится на рассвете. Никак не позже! И я, Николас… Поцелуем заставив ее замолчать, он проговорил:
— Что до меня, то я скорее проведу несколько часов с тобой, чем всю жизнь с другой! Хватит, не надо более разговоров! Пошли, последние часы мы проведем любя друг друга! Он приподнял ее, поставил рядом с собой, а затем повел к фонтану и стал намыливать ее же туалетным мылом.
— Ты оставила его здесь! — сказал он, улыбаясь ей. Забудь о том, что это конец! — сказала себе Дуглесс. Да, нужно просто забыть об этом! Пусть время остановится на одну эту ночь!
— А откуда ты узнал, что я тут моюсь? — запинаясь спросила она.
— Я был одним из тех, кто подглядывал, — ответил Николас.
— Подглядывал?! — переспросила она, перестав намыливаться, и Николас так и замер под ее взглядом. — Кто же тут подглядывал за мной? — с возмущением спросила она.
— Да все, — ухмыляясь ответил он. — А ты разве не заметила, как мужчины весь день зевают? Им ведь приходилось вставать очень-очень рано, чтобы успеть спрятаться! — Спрятаться?! — воскликнула она, приходя в еще большую ярость. — А ты, значит, был одним из них, признавайся, был? И ты допускал такое?! Дозволял этим мужчинам шпионить за мной?!
— Да, но, останови я тебя, сам лишился бы удовольствия! В этом-то и дело!
— Дело! — вскричала она. — Да как ты?! — И она кинулась на него с кулаками.
Николас отступил, а потом схватил ее и прижал к себе. Он забыл о своем желании мылить ее и, склонив голову, принялся целовать ее груди, в то время как на них лилась из фонтана вода.
— Я всегда мечтал об этом, — говорил он, — еще со времени того моего видения!
— Да, в душе! — пробормотала она. — Это был душ! — Пальцы ее рук ерошили ему волосы, а губы его скользили все ниже и ниже… Вот он опустился перед нею на колени! — О Николас, Николас мой! — воскликнула она.
И они занялись любовью — в точности так, как это делали когда-то, в воде. Для Николаса это было открытием ее тела, но для Дуглесс — чем-то, о чем она помнила и чего желала все эти долгие недели и что наконец сбылось! Руки ее блуждали по всему его телу, как бы и припоминая и стараясь запомнить, и она безотчетно стремилась найти на нем такие новые местечки, которых не касалась или не целовала прежде.
Прошли часы, прежде чем они решили отдохнуть. Вода перестала течь, и они с Николасом улеглись прямо на сладко пахнущую траву, сжимая друг друга в объятиях.
— Нам все же нужно поговорить! — наконец произнесла она.
— О нет, не надо! — ответил он. Прижимаясь к нему все теснее, она сказала:
— Но я должна! Мне совсем не хочется, поверь! Но это мой долг!
— Придет утро, солнечные лучи коснутся твоих волос, и ты только посмеешься над всем этим! — отозвался Николас. — Никакая ты не женщина из будущего! Сейчас ты здесь со мной и так будет всегда!
— Мне хотелось бы… — начала она, с трудом проглотив подкативший к горлу комок. Рука ее блуждала по телу Николаса, — осталось не много времени, совсем не много. — Ну, пожалуйста, Николас, — взмолилась она, — выслушай меня! Прошлый раз, когда ты ушел в свое столетие, никто о тебе и не помнил! — начала Дуглесс. — Как будто ты никогда и не существовал! И это было так страшно! — Она уткнулась лицом ему в плечо. — Ты появился и исчез, и никто не помнил об этом — как если бы я попросту выдумала тебя!
— Наверное, так уж мне суждено! — предположил Николас.
— Но я-то никогда не забуду тебя! — воскликнула она, приподнимаясь на локте, чтобы в который уже раз посмотреть на него, потрогать его бороду, провести пальцами по щекам, погладить брови, поцеловать глаза.
— И я тебя не забуду! — проговорил он, тоже приподнимаясь и целуя ее в губы, но когда захотел большего, Дуглесс чуть-чуть отодвинулась.
— Возможно, и меня здесь забудут, когда я уйду. Ты должен воспринять это, как должное. И не надо… не знаю даже, как сказать… не надо приходить в ярость и требовать, чтобы меня вспомнили!
— Да ну, никто тебя не забудет!
— Нет, скорее всего, именно так и случится! Я вот тут научила людей всяким песням! А если бы они их запомнили? Это наверняка привело бы к краху лучших бродвейских шоу двадцатого века! — Она попыталась улыбнуться, однако это не очень-то получилось! — Обещай мне, поклянись!
— Ну, разумеется, я не женюсь на Летиции! Я вообще сомневаюсь, что меня попросят об этом во второй раз! — с иронией в голосе проговорил он.
— И прекрасно! Право, чудесно, просто чудесно! Тогда по крайней мере мне не придется читать о том, как тебе отрубили голову! — Она ласково провела пальцами по его шее. — Обещай также, что позаботишься о Джеймсе, — чтобы больше никаких свивальников и, хотя бы изредка, играй с ним немного!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132