Что именно вы намерены делать? Не можете же вы и вправду сообщить этому Хэарвуду, что я, мол, явился сюда прямиком из шестнадцатого столетия! Такого ведь вы никому не расскажете, даже этим бабенкам из бара! — И, подергав за ворот его сорочки, она добавила:
— Вы же погубили свою рубашку! Губная помада ведь не отстирывается!
Ухмыляясь ей и вновь подбрасывая ее на руках, он воскликнул:
— А вот на вас так совершенно нет губной помады! Отворачивая от него лицо, она сказала:
— Давайте не будем начинать это снова! Лучше расскажите-ка мне об этом Гошок-холле!
— Им все еще владеет семейство Хэарвудов, и они туда ездят на этот… как его?.. энд?..
— На уик-энд, — подсказала Дуглесс.
— Точно: на уик-энды! И еще… — Тут он покосился на Дуглесс. — Еще там и Арабелла тоже.
— Арабелла? — удивилась она. — Но какое отношение может ко всему этому иметь Арабелла, живущая в двадцатом веке?!
— Но моя Арабелла была дочерью Дики Хэарвуда, и, похоже, Дики Хэарвуд вновь обретается в Гошок-холле, и у него и теперь есть дочь по имени Арабелла, возраст которой — тот же, что был у той моей Арабеллы, когда мы…
— Ой, пощадите! — воскликнула Дуглесс, а затем погрузилась в задумчивость: недавно найденные документы, другая Арабелла, другой Дики… — все выглядит так, будто история повторяется!
Глава 8
Затаив дыхание, Дуглесс смотрела на Николаса, восседавшего на жеребце. Она, разумеется, слышала о том, как объезжают подобных лошадей, но самой это видеть ей прежде не доводилось. И все, кто оказывались возле школы верховой езды, будь то ее служащие или просто посетители, останавливались и смотрели, как Николас трудится, укрощая эту нервную, злобную и коварную скотину.
Прошлой ночью они улеглись только в час — Дуглесс заставила Николаса рассказать ей все о своих отношениях с Хэарвудами. Особенно-то и нечего было рассказывать: их поместья были расположены по соседству; Дики по возрасту годился Николасу в отцы, и у него была дочь, Арабелла, которая вышла замуж за Роберта Сидни. Арабелла и ее супруг терпеть не могли друг друга, и после того, как Арабелла родила мужу наследника, они разъехались и жили врозь, что не помешало Арабелле впоследствии произвести на свет еще троих детей.
— Один из них — вероятно, ваш! — прокомментировала это Дуглесс, беря в руки тетрадку для заметок Однако Николас, настроенный миролюбиво, заметил лишь:
— Нет никаких оснований думать о ней дурно: ведь она умерла во время родов, и ребенок тоже погиб.
— Прошу прощения! — сказала Дуглесс, а сама подумала — И на лице ее при этом появилась гримаска брезгливости, — что женщина эта запросто могла скончаться из-за какой-нибудь сущей ерунды — ну, например, из-за того, что акушерка просто-напросто не вымыла рук!
Дуглесс все пыталась придумать, как бы добиться, чтобы их, как можно скорее, пригласили в поместье Хэарвудов, но как ученый она не котировалась, а Николас, хотя и был графом, лишился титула после того, как его обвинили в измене. Она без конца размышляла над этой проблемой, пока не почувствовала, что ужасно хочет спать, и, пожелав Николасу спокойной ночи, отправилась почивать восвояси.
Так-то оно лучше! — решила она, уже засыпая. Теперь она вполне контролирует свои чувства: с Робертом покончила, а влюбляться в женатых у нее навсегда пропала охота! Она поможет Николасу вернуться к супруге, поможет ему восстановить репутацию, а потом полетит домой с чувством полной удовлетворенности! Хоть раз в жизни, по крайней мере, она не втюрилась в недостойного ее мужчину!
Рано поутру Николас разбудил ее, с шумом распахнув дверь спальни.
— Вы верхом ездить умеете? — спросил он. — Вообще-то, в ваше время еще ездят на лошадях или нет?
Дуглесс уверила его в том, что умеет ездить верхом благодаря заботам своих кузенов из Колорадо. После завтрака она выяснила, где находится ближайшая школа верховой езды с лошадьми напрокат. До нее было четыре мили, и Николас настоял на том, чтобы они отправились туда пешком. Очутившись в конюшне, он с презрением отверг всех лошадей, которых ему предложили, но при виде здоровенного жеребца, носившегося по загону, глаза его вспыхнули. Жеребец метался по загону, время от времени становился на дыбы и ошалев помотал головой, как бы отпугивая от себя любого, кто посмел бы к нему приблизиться. Будто завороженный Николас направился в его сторону, и жеребец помчался на него, заставив Дуглесс тотчас же соскочить с забора, на котором она сидела.
— Я возьму этого, — заявил Николас.
— Не думаете же вы заняться всерьез укрощением этой лошади! — возразила Дуглесс. — Вон, в конюшнях полным-полно коней, выбирайте любого!
Несмотря на всеобщие уговоры, ничто, однако, не могло поколебать решения Николаса. Пришел и владелец конюшен, который подумал, что славно повеселится, увидев, как клиент сломает себе шею. Дуглесс знала, что в Америке в подобных случаях речь непременно зашла бы о страховке, но вот в Англии — дело другое. Жеребца загнали в стойло, конюх его оседлал, а потом вывел на поле и с веселым видом вручил поводья Николасу.
И вот теперь Николас восседал на жеребце — ему без особого труда удалось укротить животное.
— В жизни не встречал такого отличного наездника! — заметил конюх. — Должно быть, он много занимается верховой ездой, а?
— Да он только одно это и делает! — откликнулась Дуглесс. — Скорее на лошади поскачет, чем сядет в машину! По правде говоря, он в жизни куда больше времени провел верхом на лошади, чем за рулем машины!
— Оно и видно! — пробормотал конюх, взирая на Николаса с благоговением.
— Ну, вы сами-то готовы? — спросил тот у Дуглесс. Дуглесс вскочила на свою смирную кобылку и поспешила за ним. Похоже, она не видела прежде человека более счастливого, чем был в эту минуту Николас, и она еще раз подумала, насколько же непривычен для него современный мир и как этот мир отличается от его собственного. Конь и всадник в этом случае настолько идеально подходили друг другу, сливаясь в одно целое, как если бы Николас был каким-нибудь кентавром!
В сельской Англии полно тропинок и специальных дорожек для конного транспорта и всадников, и Николас галопом понесся по одной из них. Дуглесс хотела крикнуть ему, что лучше бы спросить у кого-нибудь дорогу, но потом сообразила, что маловероятно, чтобы кому-то за истекшие четыреста лет понадобилось передвигать Гошок-холл в какое-то иное место.
Ей было нелегко поспевать за Николасом, и она то и дело теряла его из виду, а однажды он даже вернулся за ней. В тот момент, стоя на развилке дорог, Дуглесс внимательно разглядывала почву, пытаясь обнаружить следы копыт его жеребца. Увидев это, Николас весьма заинтересовался, чем она занята. Дуглесс, изо всех сил сдерживая свою кобылу, пришедшую в возбуждение из-за того, что в опасной близости к ней находился агрессивный жеребец Николаса, сказала своему спутнику, что как-нибудь позже купит для него что-либо из книжек Луи Ламура и почитает о том, как находить дорогу по лошадиным следам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
— Вы же погубили свою рубашку! Губная помада ведь не отстирывается!
Ухмыляясь ей и вновь подбрасывая ее на руках, он воскликнул:
— А вот на вас так совершенно нет губной помады! Отворачивая от него лицо, она сказала:
— Давайте не будем начинать это снова! Лучше расскажите-ка мне об этом Гошок-холле!
— Им все еще владеет семейство Хэарвудов, и они туда ездят на этот… как его?.. энд?..
— На уик-энд, — подсказала Дуглесс.
— Точно: на уик-энды! И еще… — Тут он покосился на Дуглесс. — Еще там и Арабелла тоже.
— Арабелла? — удивилась она. — Но какое отношение может ко всему этому иметь Арабелла, живущая в двадцатом веке?!
— Но моя Арабелла была дочерью Дики Хэарвуда, и, похоже, Дики Хэарвуд вновь обретается в Гошок-холле, и у него и теперь есть дочь по имени Арабелла, возраст которой — тот же, что был у той моей Арабеллы, когда мы…
— Ой, пощадите! — воскликнула Дуглесс, а затем погрузилась в задумчивость: недавно найденные документы, другая Арабелла, другой Дики… — все выглядит так, будто история повторяется!
Глава 8
Затаив дыхание, Дуглесс смотрела на Николаса, восседавшего на жеребце. Она, разумеется, слышала о том, как объезжают подобных лошадей, но самой это видеть ей прежде не доводилось. И все, кто оказывались возле школы верховой езды, будь то ее служащие или просто посетители, останавливались и смотрели, как Николас трудится, укрощая эту нервную, злобную и коварную скотину.
Прошлой ночью они улеглись только в час — Дуглесс заставила Николаса рассказать ей все о своих отношениях с Хэарвудами. Особенно-то и нечего было рассказывать: их поместья были расположены по соседству; Дики по возрасту годился Николасу в отцы, и у него была дочь, Арабелла, которая вышла замуж за Роберта Сидни. Арабелла и ее супруг терпеть не могли друг друга, и после того, как Арабелла родила мужу наследника, они разъехались и жили врозь, что не помешало Арабелле впоследствии произвести на свет еще троих детей.
— Один из них — вероятно, ваш! — прокомментировала это Дуглесс, беря в руки тетрадку для заметок Однако Николас, настроенный миролюбиво, заметил лишь:
— Нет никаких оснований думать о ней дурно: ведь она умерла во время родов, и ребенок тоже погиб.
— Прошу прощения! — сказала Дуглесс, а сама подумала — И на лице ее при этом появилась гримаска брезгливости, — что женщина эта запросто могла скончаться из-за какой-нибудь сущей ерунды — ну, например, из-за того, что акушерка просто-напросто не вымыла рук!
Дуглесс все пыталась придумать, как бы добиться, чтобы их, как можно скорее, пригласили в поместье Хэарвудов, но как ученый она не котировалась, а Николас, хотя и был графом, лишился титула после того, как его обвинили в измене. Она без конца размышляла над этой проблемой, пока не почувствовала, что ужасно хочет спать, и, пожелав Николасу спокойной ночи, отправилась почивать восвояси.
Так-то оно лучше! — решила она, уже засыпая. Теперь она вполне контролирует свои чувства: с Робертом покончила, а влюбляться в женатых у нее навсегда пропала охота! Она поможет Николасу вернуться к супруге, поможет ему восстановить репутацию, а потом полетит домой с чувством полной удовлетворенности! Хоть раз в жизни, по крайней мере, она не втюрилась в недостойного ее мужчину!
Рано поутру Николас разбудил ее, с шумом распахнув дверь спальни.
— Вы верхом ездить умеете? — спросил он. — Вообще-то, в ваше время еще ездят на лошадях или нет?
Дуглесс уверила его в том, что умеет ездить верхом благодаря заботам своих кузенов из Колорадо. После завтрака она выяснила, где находится ближайшая школа верховой езды с лошадьми напрокат. До нее было четыре мили, и Николас настоял на том, чтобы они отправились туда пешком. Очутившись в конюшне, он с презрением отверг всех лошадей, которых ему предложили, но при виде здоровенного жеребца, носившегося по загону, глаза его вспыхнули. Жеребец метался по загону, время от времени становился на дыбы и ошалев помотал головой, как бы отпугивая от себя любого, кто посмел бы к нему приблизиться. Будто завороженный Николас направился в его сторону, и жеребец помчался на него, заставив Дуглесс тотчас же соскочить с забора, на котором она сидела.
— Я возьму этого, — заявил Николас.
— Не думаете же вы заняться всерьез укрощением этой лошади! — возразила Дуглесс. — Вон, в конюшнях полным-полно коней, выбирайте любого!
Несмотря на всеобщие уговоры, ничто, однако, не могло поколебать решения Николаса. Пришел и владелец конюшен, который подумал, что славно повеселится, увидев, как клиент сломает себе шею. Дуглесс знала, что в Америке в подобных случаях речь непременно зашла бы о страховке, но вот в Англии — дело другое. Жеребца загнали в стойло, конюх его оседлал, а потом вывел на поле и с веселым видом вручил поводья Николасу.
И вот теперь Николас восседал на жеребце — ему без особого труда удалось укротить животное.
— В жизни не встречал такого отличного наездника! — заметил конюх. — Должно быть, он много занимается верховой ездой, а?
— Да он только одно это и делает! — откликнулась Дуглесс. — Скорее на лошади поскачет, чем сядет в машину! По правде говоря, он в жизни куда больше времени провел верхом на лошади, чем за рулем машины!
— Оно и видно! — пробормотал конюх, взирая на Николаса с благоговением.
— Ну, вы сами-то готовы? — спросил тот у Дуглесс. Дуглесс вскочила на свою смирную кобылку и поспешила за ним. Похоже, она не видела прежде человека более счастливого, чем был в эту минуту Николас, и она еще раз подумала, насколько же непривычен для него современный мир и как этот мир отличается от его собственного. Конь и всадник в этом случае настолько идеально подходили друг другу, сливаясь в одно целое, как если бы Николас был каким-нибудь кентавром!
В сельской Англии полно тропинок и специальных дорожек для конного транспорта и всадников, и Николас галопом понесся по одной из них. Дуглесс хотела крикнуть ему, что лучше бы спросить у кого-нибудь дорогу, но потом сообразила, что маловероятно, чтобы кому-то за истекшие четыреста лет понадобилось передвигать Гошок-холл в какое-то иное место.
Ей было нелегко поспевать за Николасом, и она то и дело теряла его из виду, а однажды он даже вернулся за ней. В тот момент, стоя на развилке дорог, Дуглесс внимательно разглядывала почву, пытаясь обнаружить следы копыт его жеребца. Увидев это, Николас весьма заинтересовался, чем она занята. Дуглесс, изо всех сил сдерживая свою кобылу, пришедшую в возбуждение из-за того, что в опасной близости к ней находился агрессивный жеребец Николаса, сказала своему спутнику, что как-нибудь позже купит для него что-либо из книжек Луи Ламура и почитает о том, как находить дорогу по лошадиным следам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132