Целуя кончики ее пальцев, он кивнул в ответ.
— И, пожалуйста, прояви заботу о Гонории — она была так добра ко мне, — продолжила Дуглесс.
— Хорошо, найду для нее самого лучшего из мужей! — отозвался он.
— Именно, — сказала она, — не самого богатого, а самого лучшего! Обещаешь, да? — Когда он кивнул в ответ, она продолжила:
— И пусть тот, кто возьмется выполнять обязанности повитухи, хорошенько вымоет руки! И еще — ты должен выстроить замок в Торнвике и оставить записи, в которых было бы сказано, что именно ты спроектировал его! Надо, чтобы сведения об этом сохранились в истории!
Улыбаясь, он спросил:
— И больше ничего? Тогда тебе придется остаться здесь, а то я все забуду!
— Я бы и осталась, — прошептала Дуглесс. — Только не могу! Не подаришь ли свой миниатюрный портрет?
— Я могу подарить тебе все: и сердце, и душу, саму жизнь! — воскликнул он.
Сжимая его голову ладонями, она проговорила:
— О, Николас, я не в состоянии это вынести!
— Да ведь ничего и нет скверного, что требовалось бы вы: носить! — ответил он, целуя ее руку, потом плечо, и снова его губы поползли вниз… — Возможно, Кит даст мне небольшое поместье и мы бы…
Она отодвинулась от него, посмотрела ему в глаза и сказала:
— Заверни этот свой миниатюрный портрет в промасленную тряпку или еще во что-нибудь, чтобы предохранить от порчи в течение последующих четырех сотен лет, и спрячь его за… Как там называется эта штука, к которой крепятся балки?
— Консоль, — ответил он. — Да, так вот в Торнвике ты сделаешь консоль, которая будет изображать Кита. А портрет завернешь в тряпку и спрячешь за консолью. И когда… когда я вернусь, я ее достану? Он в этот момент целовал ее грудь.
— Ты меня слышишь, а?
— Да-да, — отозвался он, — я все слышал! Джеймс. Гонория. Повитухи. Торнвик. Изображение Кита. — Проговаривая все это, пункт за пунктом, он всякий раз легонько целовал ее в грудь. — Ну, а теперь, любовь моя, — прошептал он, — иди ко мне!
Он приподнял ее, посадил на себя, и Дуглесс тотчас забыла обо всем на свете, ощущая лишь плоть мужчины, которого так любила! Он поглаживал ее ягодицы и ее груди, и они раскачивались вдвоем — вверх, вниз, поначалу тихонько, а затем все быстрее и быстрее!
Потом Николас, не отрываясь от нее, перевернулся, и вот она уже лежит навзничь, а он, испытывая новый прилив страсти, входит в нее, глубоко-глубоко, и ее тело выгибается навстречу ему! И они, запрокинув головы назад, изогнулись дугой, а затем рухнули на траву, и Николас так и остался на ней, крепко-крепко прижимая ее к себе!
— Люблю тебя! — прошептал он. — И буду любить всегда, во все времена!
Прижимаясь к нему и обнимая его так сильно, как только могла, Дуглесс спросила:
— Так ты не забудешь меня?!
— Никогда! — ответил он. — Никогда не забуду! И если завтра умру, душа моя все равно будет помнить тебя!
— Не говори о смерти! — воскликнула Дуглесс. — Только о жизни! Я живу, когда я с тобой! Только с тобой — я нечто цельное!
— А я — с тобой! — отозвался он и, перевернувшись на бок, подтянул ее поближе к себе. — Гляди, уже восходит солнце!
— О, Николас, — произнесла она, — мне страшно! Гладя ее мокрую голову, он сказал:
— Чего же ты страшишься? Что тебя увидят такой неодетой, да? Так все это мы уже видели прежде!
— Ах ты шельма! — смеясь воскликнула Дуглесс. — Никогда тебе не прощу, что ты не рассказал мне об этом!
— Ничего, — отозвался он, — у меня впереди еще целая жизнь — успею вымолить прощенье.
— Да, — шепнула она. — Да! На это понадобится целая жизнь! Глядя на посветлевшее небо, он проговорил:
— Нам пора. Я должен рассказать матери а своем поступке. Скоро здесь будет Кит..
— Да, они рассердятся. Еще как! И я тут бессильна помочь.
— Нет, ты должна пойти со мной к Киту! Я не буду стесняться — попрошу брата дать нам кров, хотя бы в благодарность за то, что ты спасла ему жизнь!
Дуглесс посмотрела на небо — с каждой секундой оно становилось все светлее. Сейчас она почти готова была поверить в то, что сможет остаться здесь с Николасом.
— Да, мы будем жить в каком-нибудь хорошеньком маленьком домике, — сказала она и поспешила добавить:
— И у нас с тобой будет совсем немного слуг — человек с полсотни или около того! — Она улыбнулась. — А детей заведем целую дюжина! Я люблю детей! И мы станем хорошенько учить их всему и конечно же мыться! И, кто знает, может даже они изобретут сливной унитаз!
Усмехаясь, Николас проговорил:
— Уж слишком много ты моешься! Мои сыновья не…
— Наши с тобой сыновья! — перебила она его. — И я намерена рассказать тебе о движении за соблюдение прав женщин!
Он привлек ее к себе, крепко обнял и спросил;
— А что, это отнимет много времени?
— Лет четыреста! — шепотом ответила она.
— Ну в таком случае я дам тебе время на это! — отозвался Николас.
— Да, — сказала она улыбаясь. — Время! У нас с тобой будет столько времени, сколько нам нужно!
Он поцеловал ее долгим крепким и глубоким поцелуем, а потом шепнул:
— Всегда! Я стану любить тебя сквозь время! Дуглесс ощутила на себе его руки, его губы прижались к ее губам, но уже в следующее мгновение она оказалась в церквушке Эшбертона, а в небе над ней, оставляя след в облаках, летел реактивный самолет.
Глава 20
Дуглесс не плакала — ощущения ее были слишком глубокими, слишком значительными, чтобы просто расплакаться. Она сидела на полу маленькой церкви в Эшбертоне и знала, что за спиной у нее мраморное надгробие над могилой Николаса. Она не находила в себе сил взглянуть на него и вместо теплой плоти Николаса увидеть его запечатленным в холодном мраморе.
Некоторое время она сидела и смотрела на интерьер церкви — такой старый, такой простенький. Некрашеные потолочные балки и стены, пол без всяких узоров. На скамьях в первых рядах — подушечки с ручной обвязкой, как показалось Дуглесс, очень грубые — она уже привыкла к изысканным вышивкам дам — приближенных леди Маргарет.
Дверь открылась, и вошел священник. Дуглесс не тронулась с места.
— С вами все в порядке? — спросил он. Дуглесс сначала даже не поняла его: он говорил с каким-то акцентом.
— Сколько времени я провела здесь? — спросила она. Священник нахмурился: поведение этой молодой женщины казалось весьма странным! То она перебегает дорогу перед мчащимися на полной скорости машинами, то утверждает, что пришла вдвоем с каким-то мужчиной, хотя была одна, а теперь вот не успела войти, как спрашивает, долго ли тут пробыла!
— Ну, несколько минут, не более того, — ответил священник.
Дуглесс могла лишь слабо улыбнуться на это: подумать только — всего лишь несколько минут! Несколько недель она прожила в шестнадцатом столетии, а здесь прошло всего несколько минут! Она попыталась подняться, но ноги плохо держали ее, и священник помог ей встать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132