— Ну, почему же? — шептала она. — Почему же так?!
— Дуглесс! — тихо произнес Николас, поворачиваясь к ней лицом, но не пытаясь перелезть через подушки и коснуться ее.
— Ну почему я так уж нежеланна для вас? — воскликнула она и тотчас, же возненавидела себя за этот вопрос, но у нее не осталось ни капли достоинства! — Я же вижу, — продолжила она, — вижу, как вы смотрите на других женщин, хотя — я это точно знаю! — и менее привлекательных, чем я, но на меня вы даже не взглянете! Ваши руки обнимали Арабеллу — хватали ее за все места! — но меня вы лишь иногда целовали и больше ничего! Вы занимались любовью со многими женщинами, а меня вы не хотите! Но почему?! Я что, не вышла ростом? Или слишком толстая? Или, может, вы терпеть не можете рыжих?!
Когда Николас наконец заговорил, Дуглесс поняла, что слова его исходят из самых глубин души.
— Никогда еще ни одна женщина не вызывала у меня такого желания, как вы, — проговорил он. — Да у меня все тело ломит от желания обладать вами, но я обязан вернуться! Я не хочу возвращаться, зная, что покидаю вас в горе из-за нашей разлуки! Когда я впервые вас увидел, вы плакали, плакали так сильно, что я расслышал вас через расстояние в четыре сотни лет! Я не могу позволить себе любить, а потом бросить нас здесь, зная, что вы погрузитесь в такое же отчаяние!
— Так значит, вы не хотите прикасаться ко мне потому, что не желаете, чтобы я страдала из-за вас, да? — спросила Дуглесс.
— Да, — прошептал он.
Дуглесс почувствовала, что вместо того, чтобы плакать, она вот-вот рассмеется. Выпрыгнув из постели, она встала и, глядя на него сверху вниз, сказала:
— Но вы же просто дурачок! Неужели непонятно, что, когда вы оставите меня, я буду страдать и томиться без вас ежедневно всю оставшуюся жизнь?! Да, я буду рыдать так долго, так громко, так надрывно, что меня будет слышно до самого начала времен! Ох, Николас, дурачок ты мой, разве ты не видишь, как сильно я тебя люблю?! И прикоснешься ты ко мне или нет, слез моих остановить ты все равно не сможешь! Помолчав немного, она с улыбкой добавила:
— Если уж мне суждено страдать, так почему бы тебе не оставить по себе такое воспоминание, которое позволило бы стряхнуть и Арабеллу с того самого стола!
Пока Дуглесс стоя произносила свою речь, Николас какое-то время лежал недвижно и смотрел на нее из-за подушек. Но уже в следующее мгновение он вскочил с кровати и бросился К ней. Дуглесс даже опомниться не успела, как ощутила вдруг близко-близко его тяжелое тело, почувствовала, что его губы целуют ее всю, что его руки обхватывают ее плечи, а потом — быстро, но решительно! — скользят все ниже.
— О Николас! — прошептала она. — Николас!
И вот он рухнул на нее, его руки и губы, казалось, были повсюду, да и сама она покрывала поцелуями все его тело. Он схватил ее пеньюар, и Дуглесс услыхала, как тот затрещал, разрываясь под его пальцами. И когда он впился своим горячим и влажным ртом в ее грудь, она даже вскрикнула в исступлении.
Да, это был он, ее Николас, которого она так страстно желала, о котором часами грезила! Его большие крепкие руки скользили по ее телу, своим большим пальцем он тихонько щекотал ей пупок, а его губы и язык не уставали играть с ее сосками.
Ее пальцы ерошили его волосы.
— Пустите же меня! — прошептала она. Ей всегда доставались мужчины, нуждавшиеся в ней, полагавшие, что никто не в состоянии дать им достаточно много. Весь сексуальный опыт Дуглесс сводился к знакомству с такими мужчинами, которые ждали лишь чего-то от нее! — Ну же, Николас! — пробормотала она, когда его губы заскользили вниз вдоль ее живота. — Право, Николас, я не думаю, что… — А руки его тем временем ласкали ее бедра, и его большой палец, осторожно поглаживая податливую мягкую плоть, продвигался все ниже, ниже…
И Дуглесс, лежа на ковре, вся так и выгнулась ему навстречу. Еще никогда ни один мужчина не добивался от нее такого! Страсть пульсировала в ней в то время, как его язык… его язык… о Господи!
— Николас! — выдохнула она безотчетно, вцепляясь ему в волосы, и все ее тело под ним затрепетало. Он же частыми-частыми поцелуями стал осыпать ее под коленями так, что ей казалось, она просто не вынесет этого.
И тут он, ухватив ее левую ногу, согнул ее в колене и, подтянувшись, вошел наконец в нее — и член его был столь большим и напряженным, что она даже попыталась оттолкнуть его от себя. Но тело ее само прильнуло к его телу, а другая нога сама обвилась вокруг его ноги, а он пульсировал, двигаясь в ней тяжелыми, глубокими толчками, отчего ее тело скользило по ковру все дальше и дальше, и она закинула обе руки за голову, опираясь ими о стену.
Николас отпустил ее согнутую в колене ногу, и она тотчас обхватила его за талию ногами с обеих сторон, и бедра ее стали непроизвольно двигаться навстречу его толчкам, а он поднимал ее все выше и выше, ухватив за ягодицы.
Он изогнулся в последнем умопомрачительном толчке, и Дуглесс почувствовала, как ее тело затрепетало мелкими судорогами в ответ.
Потребовалось время, прежде чем она пришла в себя и вспомнила, кто она и где находится. Голова ее была чуть ли не вдавлена в стенку, и над нею угрожающе нависли прикроватный столик и стоявшая на нем лампа.
— О Николас, — пробормотала она, касаясь пальцами его залитых потом волос на груди. — Нечего удивляться, что Арабелла была готова на все ради тебя!
Он приподнялся, опершись о локоть, и поглядел ей в глаза.
— Ты что, спишь? — усмехаясь, спросил он.
— И ни один мужчина…
Он не дал ей договорить, а просто, ухватив за руки, приподнял с пола и поставил рядом с собой. Потом он стал целовать ее — такими нежными, ласкающими, глубокими поцелуями! — а затем за руку Повел в ванную. Сделав воду в душе горячей, он притянул ее к себе и, прижав к стене, вновь принялся целовать ее, и его большое, тяжелое тело крепко прижималось к ней.
— Я все время мечтал об этом! — бормотал он. — Этот водяной фонтан был явно изобретен для любви!
Руки его при этом подбирались к ее грудям, и все внимание Дуглесс было сосредоточено на них, и поэтому она не нашла в себе сил ответить. Горячая вода стегала их тела, а Николас покрывал всю ее поцелуями, касаясь губами и грудей, и шеи, и живота… Дуглесс закинула голову назад и положила руки на плечи — такие широкие, что они занимали чуть ли не все пространство под душем.
Он приблизил лицо к ее лицу, и, приоткрыв смеженные веки, Дуглесс увидела, что он улыбается.
— Похоже, хоть что-то в вашем современном мире не претерпело изменений! — сказал он. — И, кажется, теперь — моя очередь быть твоим наставником!
— Правда?! — воскликнула она и стала целовать его шею, потом плечо и мускулистую грудь, а руки ее в это время гладили его по твердой спине. Тут — жирок, — подумала было она и готова была сказать ему, что он толстеет, но ощутила, что весь он был как бы свит из одних мускулов, плотных, крепких мускулов, буквально литых!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132