— Ну, ладно, я стану помогать вам! — к собственному удивлению вдруг выпалила Дуглесс.
Николас уселся с нею рядом, взял ее руку в свою и пылко поцеловал тыльную сторону ладони.
— Сердцем вы — настоящая леди! — воскликнул он. Глядя поверх его склоненной головы, она улыбнулась, но затем улыбка исчезла.
— Что значит «сердцем»? — с возмущением спросила она. — Вы хотите сказать, что во всем остальном я — не леди, да?! Слегка пожав плечами, он ответил:
— Ну кто же способен постичь пути Господни, связавшие меня с простолюдинкой?!
— Да как вы… — начала было она и уже готова была выпалить ему, что дядя ее — король Ланконии и что она нередко целое лето проводит, развлекаясь напропалую со своими шестью кузинами и кузенами, и все они — принцы и принцессы! Но что-то ее остановило, и фразы эти так и не сорвались у нее с языка. Черт с ним, пусть думает все, что ему угодно! — решила она.
— Так может, мне следует титуловать вас не иначе как «ваша милость»? — насмешливо спросила она.
— Что ж, — отозвался Николас, задумчиво хмуря брови, — я и эту возможность обдумывал! В своем нынешнем обличье я могу передвигаться, зная, что мне ничто не угрожает, ибо эти одежды — точно такие же, как и на всех прочих. Экономические законы, что действуют у вас в государстве, просто не поддаются моему разумению! Мне вот следовало бы нанять прислугу, но, как это ни странно, какая-то рубашка стоит столько же, сколько слуга зарабатывает за год! Я не могу понять вашего жизненного устройства и часто… часто я… — тут он отвернулся от нее и договорил:
— я попадаю в дурацкое положение!
— Ох, ну и что с того?! Это и со мной случается, хоть я и росла в этом веке! — утешила его Дуглесс.
— Да, но вы — женщина! — парировал он.
— А, так, значит?! — воскликнула она. — Стало быть, прежде всего давайте с полной откровенностью уясним для себя одно: в нашем веке женщины больше не являются рабынями мужчин! Мы, женщины, говорим, что хотим, и делаем, что хотим! И мы существуем вовсе не для одного лишь вашего удовольствия!
Николас неспешно повернулся и поглядел ей в глаза:
— Значит, в ваше время именно в такое и верят, да? Верят, что в мою эпоху женщины предназначались только для удовольствия?!
— Да! — с горячностью произнесла Дуглесс. — И они все были послушны, покорны, позволяли запирать себя в стенах какого-нибудь замка и не возражали, когда их только брюхатили и не пускали в школу!
— Нет, мне следовало бы поведать это матери! — смеясь вскричал Николас. — Да, моей матери, похоронившей трех мужей! Сам король Генри как-то сказал, что ее мужья не противились смерти, ибо ни у одного из них не было и половины ее мужества! Вы говорите «покорны»?! О нет, сударыня, они вовсе не были покорными! И еще — «в школу не пускали»?! Да моя мать говорит на четырех языках и участвует в философских диспутах!
— Что ж, — стояла на своем Дуглесс, — в таком случае ваша мать — просто исключение! Но я уверена, что большинство женщин были забитыми и подвергались грубому обращению!
При этих словах он пристально посмотрел на нее и промолвил:
— А что, в нынешнее-то время все мужчины благородны, да? И они никогда не бросают женщин в одиночестве, оставляя их на милость черни?!
Дуглесс покраснела и отвернулась. Может, сейчас и не самое лучшее время для подобных споров! — подумала она.
— Ладно, вы свою позицию изложили, давайте-ка вернемся к делу! — проговорила она, снова повернувшись к нему, — Сначала мы с вами отправимся в аптеку, то бишь в «кэмист», как они тут это называют, и купим все, что требуется для приведения себя в порядок. И «тени» для глаз, и румяна, и зубные щетки, и пасту для чистки зубов, и крем, — вздыхая, начала перечислять она. — Я сейчас, кажется, не сходя с места, убила бы кого-нибудь за тюбик губной помады! — Тут она сделала паузу и, поглядев на него, скомандовала:
— А ну-ка, покажите мне ваши зубы!
— Но, сударыня! — возмутился он.
— Давайте-ка я осмотрю ваши зубы! — невозмутимо повторила она. Если он — какой-то переутомленный аспирант, то у него во рту, конечно же, должны быть пломбы, если же и впрямь явился из шестнадцатого столетия, то, ясное дело, его зубов еще ни один дантист не касался, — рассудила она.
Поколебавшись, Николас все-таки разинул рот, и Дуглесс принялась двигать его голову то в одну сторону, то в другую, пытаясь получше рассмотреть каждый зуб. Три коренных зуба у него были удалены, еще в одном, похоже, намечался кариес, но вроде бы последствий трудов какого-нибудь современного дантиста не видно!
— Надо будет вам показаться зубному врачу, — заявила она. Николас даже отшатнулся от нее:
— Но зуб-то еще не настолько болит, чтобы его выдирать!
— Теперь понятно, почему у вас недостает трех зубов! — заявила Дуглесс. — Значит, их выдрали, да?
Видимо, он считал это чем-то само собой разумеющимся, так что Дуглесс пришлось показать ему пломбы в собственных зубах и объяснить, чем, собственно, занимается зубной врач.
— А, вот вы где! — раздался вдруг голос священника из дальнего конца церкви. — А то я все гадал, помирились вы или нет!
— Нет, мы не… — начала было Дуглесс и, запнувшись, договорила: Да, конечно же, мы помирились! — И, поднявшись со скамьи, продолжила:
— Нам пора идти, у нас еще куча всяких дел! Николас, вы готовы?
Он с улыбкой предложил ей руку, и они вышли из церкви. Во дворе Дуглесс остановилась и посмотрела на огороженное прицерковное кладбище: только вчера Роберт бросил ее здесь!
— А что это там посверкивает? — спросил Николас, глядя в сторону одной из могильных оградок.
Это была та самая могила, возле которой грохнулась, споткнувшись, Глория, — а потом еще врала Роберту, что это Дуглесс ее оцарапала! Сгорая от любопытства, Дуглесс направилась к могильному камню: у самого его подножия, прикрытый травой и грязью, валялся бриллиантовый браслет Глории ценою в пять тысяч долларов! Подняв его, Дуглесс чуть поиграла с ним при солнечном свете.
— Бриллианты превосходного качества, — прокомментировал Николас, — а изумруды — порядочная дешевка!
Смеясь и сжимая в руке браслетик, Дуглесс воскликнула:
— Ну, теперь-то я его найду! Теперь он вынужден будет ко мне вернуться! — После чего она прошла назад в церковь и попросила священника, если объявится Роберт Уитли и спросит о браслете, сказать, что браслет у нее, у Дуглесс. И она сообщила священнику название гостиницы, в которой остановились они с Николасом.
Выходя из церкви, она испытывала необыкновенный подъем: теперь все должно сработать наилучшим образом! Роберт наверняка будет очень ей признателен за найденный браслетик, и… кто знает? Не исключено, что она может улететь из Англии, получив-таки предложение руки и сердца!
— Ладно, пошли теперь по магазинам! — весело сказала она Николасу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132