Понимаешь?
– Я не дам тебе сложить руки. Еще есть шанс.
– Из нас двоих решения принимаю я. – Сэм поднял локоть, вытер рукавом перепачканные мороженым губы.
– Таким, Сэм, ты мне не нравишься. Я предпочел бы видеть тебя прежним – несдержанным, бешеным, размахивающим кулаками.
– Человек устал, ясно?
– Ты не позволишь убить себя. Будешь драться до конца.
– Но почему?
– Потому что новое убийство – это страшный грех. Мы не имеем права сдаваться.
– И все равно проиграем.
– Может быть. А может, и наоборот. Ты сражаешься уже почти десять лет. Зачем же бросать, когда осталась всего неделя?
– Все кончено, Адам. Это естественный ход событий.
– Пусть так, но мы не можем остановиться. Прошу тебя! Черт побери, у нас даже наметился прогресс – они засуетились!
Кэйхолл снисходительно улыбнулся. Придвинувшись вплотную к деду, Адам притронулся к его локтю.
– Применим новую стратегию. Завтра тебя освидетельствует эксперт.
– Что за эксперт?
– Психоаналитик.
– Псих?
– Псих, из Чикаго.
– С психами я уже общался. Впустую.
– Здесь случай особый. Этот человек будет работать на нас. Он и под присягой покажет, что ты потерял рассудок.
– Полагаешь, когда я сюда попал, с рассудком все было в норме?
– Полагаю. Завтра он осмотрит тебя и быстренько составит акт: осужденный выжил из ума, страдает прогрессирующей шизофренией, болезнью Альцгеймера и бог знает чем еще. Слова он найдет.
– Откуда ты знаешь?
– За это ему платят.
– Кто?
– Фирма “Крейвиц энд Бэйн”, те самые иудо-американцы, которых ты так ненавидишь. Правда, твоя ненависть не мешает им бороться за твою же жизнь. Идея принадлежит Гудмэну.
– Похоже, вы нашли истинного профессионала.
– Во всяком случае, особо Гудмэн не привередничал. Услугами этого эксперта фирма уже пользовалась. Он скажет то, что скажем ему мы. В разговоре держи себя поразвязнее.
– Моя развязность его напугает.
– Поведай ему пару-тройку жутких историй. Побольше скабрезных деталей из жизни сидельцев.
– Без проблем.
– Расскажи, как ты здесь деградируешь, как превращаешься в животное. Не забудь пожаловаться на возраст, ведь старее тебя на Скамье никого нет. Не бойся сгустить краски. Он нарисует душераздирающую картину, и в тот же день я отнесу это полотно в суд.
– Ничего не выгорит.
– Но мы попробуем.
– Верховный суд страны разрешил Техасу казнить официально признанного дебилом заключенного.
– Здесь не Техас, Сэм. Каждое дело имеет собственную специфику. Просто помоги нам, о'кей?
– Нам? Кому “нам”?
– Мне и Гудмэну. Поскольку, по твоим же словам, негативных эмоций он у тебя уже не вызывает, я решил подключить его. Одному мне не справиться, слишком много работы.
Сэм поднялся и, считая шаги, начал расхаживать по библиотеке.
– Утром я направлю петицию в Верховный суд, – сказал Адам, глядя в блокнот. – Слушания устраивать они скорее всего не захотят, но бумагу получат. В апелляционном суде опротестую действия Бенджамина Кейеса. Эксперт придет к тебе завтра, во второй половине дня. В среду до полудня я подам протест в связи с патологическими изменениями менталитета и психики осужденного.
– Может, все-таки лучше уйти по-тихому, Адам?
– Хватит, Сэм. Выбрось эти мысли из головы. Вчера вечером я говорил по телефону с Кармен. Она хочет приехать.
Кэйхолл присел на краешек стола, полуприкрытые глаза его стали печальными. Пустив к полу струю табачного дыма, он негромко произнес:
– Почему?
– Я не спрашивал ее почему. На эту тему она заговорила сама. Я сказал лишь, что сначала должен посоветоваться с тобой.
– Я никогда ее не видел.
– Знаю. Кармен – твоя единственная внучка, Сэм. Она хочет приехать.
– И я выйду к ней в этом балахоне? – Кэйхолл провел рукой по красной спортивной куртке.
– Она все поймет.
Сэм достал из контейнера третий брикетик эскимо.
– Будешь?
– Нет. Что передать Кармен?
– Мне нужно подумать. Ли не отказалась еще от своего намерения?
– М-м… вряд ли. Пару дней я ее не видел, но уверен, что ничего не изменилось.
– Ты же остановился в ее особняке?
– Тетка выезжала из города по делам.
– Нужно подумать. В данную минуту я против. Я не виделся с Ли почти десять лет. Было бы жаль, если бы она запомнила меня таким. Скажешь, что Сэм пока не решил, но склоняется к отрицательному ответу.
– Скажу.
“Только когда?” – промелькнула мысль у Адама. Если тетя действительно легла в клинику, то три-четыре недели она будет полностью изолирована от мира.
– Скорее бы финал, малыш. Все это мне уже осточертело. – Дед принялся меланхолично поедать мороженое.
– Понимаю. Не спеши.
– Почему?
– Как почему? Легко ли проигрывать первое же дело и тащить потом этот груз всю оставшуюся жизнь?
– Убедительный довод.
– То-то. Значит, в бой?
– Да. Веди своего психа. Пусть найдет патологию.
– Вот теперь ты прежний, Сэм.
* * *
Лукас Манн ждал Адама у центральных ворот тюрьмы. В пять часов вечера воздух оставался все таким же липким.
– В состоянии выкроить свободную минутку? – спросил Манн, наклоняясь к дверце “сааба”.
– Разумеется.
– Оставьте машину на стоянке. Беседовать приятнее в тени. Они уселись за пластиковый столик, один из нескольких, расставленных под кроной векового дуба, что высился метрах в тридцати от автострады.
– Долго я вас не задержу, всего пара вопросов, – сказал Лукас. – Во-первых, как Сэм? Держится?
– Насколько это возможно в данной ситуации. А в чем дело?
– Просто интересуюсь. Сегодня я получил от журналистов пятнадцать запросов на интервью. Близится развязка. Пресса изнывает от нетерпения.
– Сэм будет хранить молчание.
– Кое-кто домогается встречи с вами.
– У меня тоже нет охоты говорить.
– Хорошо. Есть одна бумажка, пусть Сэм ее подпишет. Мы получим право послать писак к черту. О Найфехе вы слышали?
– Прочитал в утренней газете.
– Ему уже гораздо лучше, но присутствовать на экзекуции он не сможет. Заправлять будет всем его заместитель, форменный идиот Джордж Наджент, отставной вояка и надутый индюк.
– Мне нет до него никакого дела. Приговор приводится в исполнение по особому указанию суда.
– Да. Мне всего лишь хотелось, чтобы вы знали, что он собой представляет.
– Нарисованный вами портрет достаточно выразителен.
– И еще: в администрации губернатора работает мой однокашник. Сегодня он связался со мной. Похоже, Макаллистер весьма озабочен судьбой Сэма. По словам моего приятеля, который, безусловно, действовал по подсказке губернатора, администрация готова провести слушания и рассмотреть вопрос о помиловании, скажем, через пару дней.
– Вы с Макаллистером друзья?
– Я его презираю.
– Так же, как я. И мой клиент.
– Поэтому-то приятелю и поручили войти в контакт именно со мной. Нам однозначно дают понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
– Я не дам тебе сложить руки. Еще есть шанс.
– Из нас двоих решения принимаю я. – Сэм поднял локоть, вытер рукавом перепачканные мороженым губы.
– Таким, Сэм, ты мне не нравишься. Я предпочел бы видеть тебя прежним – несдержанным, бешеным, размахивающим кулаками.
– Человек устал, ясно?
– Ты не позволишь убить себя. Будешь драться до конца.
– Но почему?
– Потому что новое убийство – это страшный грех. Мы не имеем права сдаваться.
– И все равно проиграем.
– Может быть. А может, и наоборот. Ты сражаешься уже почти десять лет. Зачем же бросать, когда осталась всего неделя?
– Все кончено, Адам. Это естественный ход событий.
– Пусть так, но мы не можем остановиться. Прошу тебя! Черт побери, у нас даже наметился прогресс – они засуетились!
Кэйхолл снисходительно улыбнулся. Придвинувшись вплотную к деду, Адам притронулся к его локтю.
– Применим новую стратегию. Завтра тебя освидетельствует эксперт.
– Что за эксперт?
– Психоаналитик.
– Псих?
– Псих, из Чикаго.
– С психами я уже общался. Впустую.
– Здесь случай особый. Этот человек будет работать на нас. Он и под присягой покажет, что ты потерял рассудок.
– Полагаешь, когда я сюда попал, с рассудком все было в норме?
– Полагаю. Завтра он осмотрит тебя и быстренько составит акт: осужденный выжил из ума, страдает прогрессирующей шизофренией, болезнью Альцгеймера и бог знает чем еще. Слова он найдет.
– Откуда ты знаешь?
– За это ему платят.
– Кто?
– Фирма “Крейвиц энд Бэйн”, те самые иудо-американцы, которых ты так ненавидишь. Правда, твоя ненависть не мешает им бороться за твою же жизнь. Идея принадлежит Гудмэну.
– Похоже, вы нашли истинного профессионала.
– Во всяком случае, особо Гудмэн не привередничал. Услугами этого эксперта фирма уже пользовалась. Он скажет то, что скажем ему мы. В разговоре держи себя поразвязнее.
– Моя развязность его напугает.
– Поведай ему пару-тройку жутких историй. Побольше скабрезных деталей из жизни сидельцев.
– Без проблем.
– Расскажи, как ты здесь деградируешь, как превращаешься в животное. Не забудь пожаловаться на возраст, ведь старее тебя на Скамье никого нет. Не бойся сгустить краски. Он нарисует душераздирающую картину, и в тот же день я отнесу это полотно в суд.
– Ничего не выгорит.
– Но мы попробуем.
– Верховный суд страны разрешил Техасу казнить официально признанного дебилом заключенного.
– Здесь не Техас, Сэм. Каждое дело имеет собственную специфику. Просто помоги нам, о'кей?
– Нам? Кому “нам”?
– Мне и Гудмэну. Поскольку, по твоим же словам, негативных эмоций он у тебя уже не вызывает, я решил подключить его. Одному мне не справиться, слишком много работы.
Сэм поднялся и, считая шаги, начал расхаживать по библиотеке.
– Утром я направлю петицию в Верховный суд, – сказал Адам, глядя в блокнот. – Слушания устраивать они скорее всего не захотят, но бумагу получат. В апелляционном суде опротестую действия Бенджамина Кейеса. Эксперт придет к тебе завтра, во второй половине дня. В среду до полудня я подам протест в связи с патологическими изменениями менталитета и психики осужденного.
– Может, все-таки лучше уйти по-тихому, Адам?
– Хватит, Сэм. Выбрось эти мысли из головы. Вчера вечером я говорил по телефону с Кармен. Она хочет приехать.
Кэйхолл присел на краешек стола, полуприкрытые глаза его стали печальными. Пустив к полу струю табачного дыма, он негромко произнес:
– Почему?
– Я не спрашивал ее почему. На эту тему она заговорила сама. Я сказал лишь, что сначала должен посоветоваться с тобой.
– Я никогда ее не видел.
– Знаю. Кармен – твоя единственная внучка, Сэм. Она хочет приехать.
– И я выйду к ней в этом балахоне? – Кэйхолл провел рукой по красной спортивной куртке.
– Она все поймет.
Сэм достал из контейнера третий брикетик эскимо.
– Будешь?
– Нет. Что передать Кармен?
– Мне нужно подумать. Ли не отказалась еще от своего намерения?
– М-м… вряд ли. Пару дней я ее не видел, но уверен, что ничего не изменилось.
– Ты же остановился в ее особняке?
– Тетка выезжала из города по делам.
– Нужно подумать. В данную минуту я против. Я не виделся с Ли почти десять лет. Было бы жаль, если бы она запомнила меня таким. Скажешь, что Сэм пока не решил, но склоняется к отрицательному ответу.
– Скажу.
“Только когда?” – промелькнула мысль у Адама. Если тетя действительно легла в клинику, то три-четыре недели она будет полностью изолирована от мира.
– Скорее бы финал, малыш. Все это мне уже осточертело. – Дед принялся меланхолично поедать мороженое.
– Понимаю. Не спеши.
– Почему?
– Как почему? Легко ли проигрывать первое же дело и тащить потом этот груз всю оставшуюся жизнь?
– Убедительный довод.
– То-то. Значит, в бой?
– Да. Веди своего психа. Пусть найдет патологию.
– Вот теперь ты прежний, Сэм.
* * *
Лукас Манн ждал Адама у центральных ворот тюрьмы. В пять часов вечера воздух оставался все таким же липким.
– В состоянии выкроить свободную минутку? – спросил Манн, наклоняясь к дверце “сааба”.
– Разумеется.
– Оставьте машину на стоянке. Беседовать приятнее в тени. Они уселись за пластиковый столик, один из нескольких, расставленных под кроной векового дуба, что высился метрах в тридцати от автострады.
– Долго я вас не задержу, всего пара вопросов, – сказал Лукас. – Во-первых, как Сэм? Держится?
– Насколько это возможно в данной ситуации. А в чем дело?
– Просто интересуюсь. Сегодня я получил от журналистов пятнадцать запросов на интервью. Близится развязка. Пресса изнывает от нетерпения.
– Сэм будет хранить молчание.
– Кое-кто домогается встречи с вами.
– У меня тоже нет охоты говорить.
– Хорошо. Есть одна бумажка, пусть Сэм ее подпишет. Мы получим право послать писак к черту. О Найфехе вы слышали?
– Прочитал в утренней газете.
– Ему уже гораздо лучше, но присутствовать на экзекуции он не сможет. Заправлять будет всем его заместитель, форменный идиот Джордж Наджент, отставной вояка и надутый индюк.
– Мне нет до него никакого дела. Приговор приводится в исполнение по особому указанию суда.
– Да. Мне всего лишь хотелось, чтобы вы знали, что он собой представляет.
– Нарисованный вами портрет достаточно выразителен.
– И еще: в администрации губернатора работает мой однокашник. Сегодня он связался со мной. Похоже, Макаллистер весьма озабочен судьбой Сэма. По словам моего приятеля, который, безусловно, действовал по подсказке губернатора, администрация готова провести слушания и рассмотреть вопрос о помиловании, скажем, через пару дней.
– Вы с Макаллистером друзья?
– Я его презираю.
– Так же, как я. И мой клиент.
– Поэтому-то приятелю и поручили войти в контакт именно со мной. Нам однозначно дают понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149