Судьи, как и люди, умирают, на смену им приходят другие, придерживающиеся совершенно иной логики. После ухода старого президента новый повсюду расставляет членов своей команды, вслед за исполнительной властью шарахается в разные стороны и законодательная.
При определенных условиях смерть можно рассматривать как награду. Предложи Сэму выбрать между смертью и жизнью на Скамье, он без колебаний вошел бы в газовку. Но ведь существует еще и надежда, неясная, туманная вероятность того, что найдется в гигантском лабиринте правосудия трезвомыслящий чиновник и дело твое будет пересмотрено. О таком чуде мечтает каждый сиделец, именно эти мечты придают ему силы жить.
Не так давно Сэм прочитал где-то (он не помнил где), что из двух с половиной тысяч жителей Америки, приговоренных к высшей мере наказания, в прошлом, 1989-м, году казнены были лишь шестнадцать человек. После 1977-го, когда Гэри Гилмор в штате Юта сам пожелал встать перед расстрельным взводом, в Миссисипи казнили только четверых. Подобные цифры дарили пусть обманчивый, но шанс, укрепляли в Сэме желание бороться.
Сделав последнюю затяжку, Кэйхолл выбросил окурок в унитаз. Дождь к этому моменту уже закончился, выглянуло солнце. По камерам развезли завтрак. В семь часов Сэм включил телевизор, чтобы посмотреть утренние новости. Не успел он поднести ко рту намазанный джемом тост, как увидел на экране собственное лицо. Голос дикторши за кадром донес до зрителей главное событие вчерашнего дня: знаменитый убийца Сэм Кэйхолл нашел себе очередного адвоката. Новый защитник, некий Адам Холл, молодой сотрудник известной в Чикаго юридической фирмы “Крейвиц энд Бэйн”, является прямым внуком собственного клиента. Находившаяся перед объективом телекамеры фотография Сэма была десятилетней давности, той самой, что шла в ход всегда, когда только речь заходила о его деле. Снимок Адама казался несколько необычным. Чувствовалось, что фотограф застал юриста врасплох, выходящим из дверей. По словам дикторши, в беседе с корреспондентом “Мемфис пресс” Адам Холл признал, что приходится Сэму Кэйхоллу внуком. Напомнив зрителям суть выдвинутых генеральным прокурором штата обвинений, она дважды упомянула дату 8 августа и перешла к сводке происшествий за ночь.
Сэм швырнул к стене ненадкушенный тост, принялся наблюдать. Ждать пришлось недолго: таракан обнаружил поживу почти моментально, покружил, исследуя, и счел, по-видимому, несъедобной. Значит, сукин сын успел переговорить с прессой. Чему, черт побери, в этих колледжах учат? Какой конфиденциальности?
– Сэм, ты не спишь? – послышался из-за стены голос Джей-Би.
– Нет.
– Включи четвертый канал.
– Уже видел.
– Ты не обалдел?
– Все в норме.
– Дыши глубже, Сэм.
Выражение “дыши глубже” было среди приговоренных к смерти в газовой камере обычным и воспринималось как мрачный, но беззлобный юмор. Звучало оно всякий раз, когда кто-нибудь позволял себе проявление эмоций. Однако в устах охраны эти слова теряли оттенок шутки. Фраза становилась посягательством на конституционные права заключенных. Она фигурировала во множестве судебных исков, свидетельствуя о жестоком, садистском обращении с сидельцами.
Сэм заключил, что насекомое не ошиблось. Завтрак остался нетронутым. Глядя в пол, Кэйхолл отхлебнул кофе.
В девять тридцать в коридоре послышались шаги Пакера. Близилось время утренней прогулки. Рядом с Пакером двигались двое охранников, один нес в руке ножные оковы. У камеры Сэма троица остановилась.
– Это для чего? – спросил он, указывая на кандалы.
– Меры безопасности, Сэм.
– Во время прогулки?
– Нет. Мы пойдем в библиотеку. Твой адвокат ждет тебя там. Беседа ваша будет протекать среди книг. Повернись.
Подчинившись, Сэм просунул сведенные за спиной руки в прорезь. Пакер сомкнул вокруг его кистей наручники, прогрохотал тяжелым ключом. Дверь распахнулась, Сэм ступил в коридор. Оба охранника опустились на колени и сковали его лодыжки стальной цепью.
– Как же моя прогулка? – спросил Кэйхолл.
– Что – прогулка?
– Не что, а когда.
– Позже, Сэм.
– Вчера я это уже слышал, но ее не было. Ты солгал. И сейчас тоже врешь. Я напишу жалобу.
– Рассмотрение жалоб требует времени, Сэм. Иногда на них уходят годы.
– Требую встречи с инспектором.
– Уверен, он сгорает от желания поболтать с тобой, Сэм. Ты идешь к адвокату или нет?
– Я имею право на беседу с адвокатом – точно так же, как и на прогулку.
– Отстань от него, Пакер! – что было силы заорал из своей клетки Хэнк Хеншоу.
– Ты трепло, Пакер! Жалкое трепло! – донеслось с другой стороны, где сидел Джей-Би.
– Спокойно, парни, – холодно бросил Пакер. – Старина Сэм будет окружен максимальной заботой.
– Как же! Ты придушил бы его сегодня же, если б мог! – Хеншоу не хотел успокаиваться.
Когда оковы были надеты, Сэм шагнул в камеру, чтобы взять папку. Прижав ее к груди, он двинулся за Пакером.
– Устрой им концерт, Сэм! – крикнул вслед процессии Хеншоу.
Нестройный хор возмущенных голосов послышался и из других камер. Пройдя через две двойных двери, Сэм и трое сопровождавших ступили в небольшой вестибюль.
– Инспектор говорит, на прогулку у тебя сегодня будет целых два часа после обеда. И потом тоже, вплоть до того дня, когда все это закончится, – на ходу бросил Пакер.
– Что закончится? – Это.
– Ты о чем?
Исполнение приговора охранники называли меж собой “это”.
– Ты знаешь о чем, – сказал Пакер.
– Передай инспектору, что он душка. И спроси, будут ли мне полагаться два часа, если “это” не произойдет. Да, вот еще: скажи, я считаю его лживым сукиным сыном.
– Об этом он уже осведомлен.
У решетки перед дверью выхода все четверо остановились Пакер записал что-то в журнале, один из охранников раскрыл дверь. На площадке возле здания Семнадцатого блока их ждал белый мини-автобус. Сэма подхватили под локти и втащили в салон. Черный гигант уселся рядом с водителем.
– А кондиционер здесь имеется? – недовольно спросил Сэм у одетого в униформу мужчины, который сидел за рулем.
– Само собой, – ответил тот, трогая машину с места.
– Так включи его.
– Прекрати, Сэм! – бросил Пакер без особого убеждения в голосе.
– Я сутками обливаюсь потом в клетке. Надоело задыхаться. Пусть включит. У меня тоже есть права.
– Дыши глубже, Сэм, – процедил Пакер, подмигивая водителю.
– Ты еще пожалеешь о своих словах, Пакер. Мало не покажется.
Водитель нажал кнопку на панели управления, в салоне повеяло прохладой. Мини-автобус проехал через ворота и медленно двинулся по грунтовой дороге.
Несмотря на наручники и ножные оковы, Сэм наслаждался. Посматривая в окно, он напрочь забыл о своих сопровождавших. В придорожной канаве поблескивали лужицы воды, дождь смыл пыль с кустиков хлопка, которые поднимались уже выше колена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
При определенных условиях смерть можно рассматривать как награду. Предложи Сэму выбрать между смертью и жизнью на Скамье, он без колебаний вошел бы в газовку. Но ведь существует еще и надежда, неясная, туманная вероятность того, что найдется в гигантском лабиринте правосудия трезвомыслящий чиновник и дело твое будет пересмотрено. О таком чуде мечтает каждый сиделец, именно эти мечты придают ему силы жить.
Не так давно Сэм прочитал где-то (он не помнил где), что из двух с половиной тысяч жителей Америки, приговоренных к высшей мере наказания, в прошлом, 1989-м, году казнены были лишь шестнадцать человек. После 1977-го, когда Гэри Гилмор в штате Юта сам пожелал встать перед расстрельным взводом, в Миссисипи казнили только четверых. Подобные цифры дарили пусть обманчивый, но шанс, укрепляли в Сэме желание бороться.
Сделав последнюю затяжку, Кэйхолл выбросил окурок в унитаз. Дождь к этому моменту уже закончился, выглянуло солнце. По камерам развезли завтрак. В семь часов Сэм включил телевизор, чтобы посмотреть утренние новости. Не успел он поднести ко рту намазанный джемом тост, как увидел на экране собственное лицо. Голос дикторши за кадром донес до зрителей главное событие вчерашнего дня: знаменитый убийца Сэм Кэйхолл нашел себе очередного адвоката. Новый защитник, некий Адам Холл, молодой сотрудник известной в Чикаго юридической фирмы “Крейвиц энд Бэйн”, является прямым внуком собственного клиента. Находившаяся перед объективом телекамеры фотография Сэма была десятилетней давности, той самой, что шла в ход всегда, когда только речь заходила о его деле. Снимок Адама казался несколько необычным. Чувствовалось, что фотограф застал юриста врасплох, выходящим из дверей. По словам дикторши, в беседе с корреспондентом “Мемфис пресс” Адам Холл признал, что приходится Сэму Кэйхоллу внуком. Напомнив зрителям суть выдвинутых генеральным прокурором штата обвинений, она дважды упомянула дату 8 августа и перешла к сводке происшествий за ночь.
Сэм швырнул к стене ненадкушенный тост, принялся наблюдать. Ждать пришлось недолго: таракан обнаружил поживу почти моментально, покружил, исследуя, и счел, по-видимому, несъедобной. Значит, сукин сын успел переговорить с прессой. Чему, черт побери, в этих колледжах учат? Какой конфиденциальности?
– Сэм, ты не спишь? – послышался из-за стены голос Джей-Би.
– Нет.
– Включи четвертый канал.
– Уже видел.
– Ты не обалдел?
– Все в норме.
– Дыши глубже, Сэм.
Выражение “дыши глубже” было среди приговоренных к смерти в газовой камере обычным и воспринималось как мрачный, но беззлобный юмор. Звучало оно всякий раз, когда кто-нибудь позволял себе проявление эмоций. Однако в устах охраны эти слова теряли оттенок шутки. Фраза становилась посягательством на конституционные права заключенных. Она фигурировала во множестве судебных исков, свидетельствуя о жестоком, садистском обращении с сидельцами.
Сэм заключил, что насекомое не ошиблось. Завтрак остался нетронутым. Глядя в пол, Кэйхолл отхлебнул кофе.
В девять тридцать в коридоре послышались шаги Пакера. Близилось время утренней прогулки. Рядом с Пакером двигались двое охранников, один нес в руке ножные оковы. У камеры Сэма троица остановилась.
– Это для чего? – спросил он, указывая на кандалы.
– Меры безопасности, Сэм.
– Во время прогулки?
– Нет. Мы пойдем в библиотеку. Твой адвокат ждет тебя там. Беседа ваша будет протекать среди книг. Повернись.
Подчинившись, Сэм просунул сведенные за спиной руки в прорезь. Пакер сомкнул вокруг его кистей наручники, прогрохотал тяжелым ключом. Дверь распахнулась, Сэм ступил в коридор. Оба охранника опустились на колени и сковали его лодыжки стальной цепью.
– Как же моя прогулка? – спросил Кэйхолл.
– Что – прогулка?
– Не что, а когда.
– Позже, Сэм.
– Вчера я это уже слышал, но ее не было. Ты солгал. И сейчас тоже врешь. Я напишу жалобу.
– Рассмотрение жалоб требует времени, Сэм. Иногда на них уходят годы.
– Требую встречи с инспектором.
– Уверен, он сгорает от желания поболтать с тобой, Сэм. Ты идешь к адвокату или нет?
– Я имею право на беседу с адвокатом – точно так же, как и на прогулку.
– Отстань от него, Пакер! – что было силы заорал из своей клетки Хэнк Хеншоу.
– Ты трепло, Пакер! Жалкое трепло! – донеслось с другой стороны, где сидел Джей-Би.
– Спокойно, парни, – холодно бросил Пакер. – Старина Сэм будет окружен максимальной заботой.
– Как же! Ты придушил бы его сегодня же, если б мог! – Хеншоу не хотел успокаиваться.
Когда оковы были надеты, Сэм шагнул в камеру, чтобы взять папку. Прижав ее к груди, он двинулся за Пакером.
– Устрой им концерт, Сэм! – крикнул вслед процессии Хеншоу.
Нестройный хор возмущенных голосов послышался и из других камер. Пройдя через две двойных двери, Сэм и трое сопровождавших ступили в небольшой вестибюль.
– Инспектор говорит, на прогулку у тебя сегодня будет целых два часа после обеда. И потом тоже, вплоть до того дня, когда все это закончится, – на ходу бросил Пакер.
– Что закончится? – Это.
– Ты о чем?
Исполнение приговора охранники называли меж собой “это”.
– Ты знаешь о чем, – сказал Пакер.
– Передай инспектору, что он душка. И спроси, будут ли мне полагаться два часа, если “это” не произойдет. Да, вот еще: скажи, я считаю его лживым сукиным сыном.
– Об этом он уже осведомлен.
У решетки перед дверью выхода все четверо остановились Пакер записал что-то в журнале, один из охранников раскрыл дверь. На площадке возле здания Семнадцатого блока их ждал белый мини-автобус. Сэма подхватили под локти и втащили в салон. Черный гигант уселся рядом с водителем.
– А кондиционер здесь имеется? – недовольно спросил Сэм у одетого в униформу мужчины, который сидел за рулем.
– Само собой, – ответил тот, трогая машину с места.
– Так включи его.
– Прекрати, Сэм! – бросил Пакер без особого убеждения в голосе.
– Я сутками обливаюсь потом в клетке. Надоело задыхаться. Пусть включит. У меня тоже есть права.
– Дыши глубже, Сэм, – процедил Пакер, подмигивая водителю.
– Ты еще пожалеешь о своих словах, Пакер. Мало не покажется.
Водитель нажал кнопку на панели управления, в салоне повеяло прохладой. Мини-автобус проехал через ворота и медленно двинулся по грунтовой дороге.
Несмотря на наручники и ножные оковы, Сэм наслаждался. Посматривая в окно, он напрочь забыл о своих сопровождавших. В придорожной канаве поблескивали лужицы воды, дождь смыл пыль с кустиков хлопка, которые поднимались уже выше колена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149