— прошептала я и рухнула перед котом на колени.
— Это ваш кот?
— Да, это мой кот… Да… Да…
— Единственный свидетель, — констатировал Владимир Михайлович. — К сожалению, он не сможет нам помочь.
Бедный Пупик распростерся на полу, беспомощно вытянув лапы. По странному, пугающему стечению обстоятельств он почти полностью повторил позу мертвого Лехи. Я провела дрожащей рукой по боку кота и тотчас же отдернула ее. Шерсть потянулась за моими пальцами и клочьями вылезла из бока. Пупик слабо мяукнул.
— Он жив… Господи, он жив, — пролепетала я.
— И все равно ничего не скажет.
— Нужно позвать ветеринара… — состояние несчастного Пупия Саллюстия Муциана не внушало мне никаких надежд, но все же, все же…
— Вы с ума сошли? — тактично шепнул мне на ухо Юхно. — В доме труп хозяина, а вы причитаете над котом. Разве не видите, что он на последнем издыхании?
— Может, его еще можно спасти… Мне нужен ветеринар, — я стянула с кресла накидку, приподняла теряющего шерсть кота и положила его на ткань.
— Боюсь, у него нет шансов.
— Вы ветеринар? — злобно спросила я. — Я еду в город.
Железные пальцы Юхно больно сжали мне плечо.
— Вы не можете никуда ехать, пока не сняты показания.
— Я поеду, — слабое, прерывистое мяуканье Пупика придавало мне решимости.
— Нет.
— Интересно, как вы собираетесь меня удержать? Прикуете цепями к батарее?
— Черт с вами, сумасшедшая вы девка. Я позвоню своему ветеринару. В прошлом году он вытащил мою собаку.
Я заплакала.
— Он не успеет… До Питера полтора часа езды… Он не успеет…
— Он живет здесь, в Зеленогорске. Успокойтесь, я набираю номер.
Совершенно обезумевшая, я опустилась рядом с котом. Господи, зачем только я выпустила его из кладовки? Зачем он поплелся за мной в кабинет? А в кабинете сидел… в кабинете сидел Херри-бой, он оторваться не мог от картины. И ничего с ним не произошло… Впрочем, теперь это неважно. Я уткнулась щекой в холодный паркет и оказалась рядом с заострившейся мордой Пупика. Никогда еще я не любила его так сильно.
— Ты можешь гадить мне в ботинки хоть каждый день, мальчик… Только не умирай, пожалуйста… Не умирай…
* * *
К пяти утра все было кончено.
До сих пор я помню хронологию той августовской ночи, и с каждым днем, отделяющим меня от нее, подробности становятся все четче, а запахи и звуки приобретают законченность и приглушенность. Я еще не знала тогда, что смерть Титова явилась лишь прологом к кровавым событиям, которые разыгрались позже.
Той ночью я еще не знала этого.
А к пяти утра все было кончено.
Через час приехали люди, которых вызвал Юхно. Они попросили всех покинуть место происшествия и некоторое количество времени провели за закрытыми дверями.
Еще через час умер Пупик. Ветеринар, вызванный сердобольным Владимиром Михайловичем из Зеленогорска, приехал только за тем, чтобы констатировать смерть.
— Отчего он умер, доктор? — безжизненным голосом спросила я.
— Не знаю, — ветеринар, низенький пожилой человек с усами и бакенбардами русского самодержца Александра Третьего, пожал плечами. — Возможно, это какая-то ураганная инфекция… Если вы не возражаете, я могу провести вскрытие.
— Я не возражаю, доктор.
Усы и бакенбарды Александра вздыбились, а обширная, и без того румяная лысина — покраснела. Он отвел в сторону Владимира Михайловича и что-то шепнул ему на ухо. Юхно вернулся ко мне.
— Это будет стоить сто пятьдесят долларов. И двадцать пять долларов за визит, — донес он до меня скромное пожелание ветеринара. — Надеюсь, сумма для вас необременительная?
— Нет.
— Вот и отлично, — ветеринар подхватил мертвое тельце кота. — Подъезжайте утром, девушка, я смогу сказать вам что-то определенное.
— Спасибо…
Крошечный остров Пупия Саллюстия Муциана отделился от материка моей жизни, чтобы навсегда исчезнуть в холодных водах Стикса. Я расплакалась.
— Ну, слава богу, — сказал Владимир Михайлович. — Хоть что-то вас задело.
…Я думала о Пупике все то время, пока с меня снимали показания. Ваше имя и фамилия, девушка… Вы находились в доме по приглашению хозяина? Да. В каких отношениях вы состояли? Мы близки… вернее, были близки… В котором часу вы поднялись, чтобы переодеться? Не помню… Сколько времени вы провели в спальне? Не знаю, может быть, что-то около сорока сорока — пяти минут… Когда вы в последний раз видели Титова? Не помню… Где вы в последний раз видели Титова? На лужайке, перед домом. О чем вы разговаривали с ним? Не помню… Ничего не значащий разговор, самый обычный разговор… Нет, я не первой обнаружила тело Титова, я обнаружила тело Титова вместе со всеми. Почему я решила, что он в кабинете и что дверь нужно вскрывать? Потому что это была единственная дверь в особняке, которая оказалась закрытой. Так, во всяком случае, я поняла из действий телохранителя Титова. Вы находились в спальне? Да. И не слышали ничего? Ведь кабинет находится прямо под ней. Нет, я абсолютно ничего не слышала, в доме хорошая звукоизоляция…
О своем маленьком приключении в спальне я умолчала — это выглядело бы торопливой попыткой сконструировать себе алиби.
Когда дознаватели выпустили меня из своих цепких лап, я постарела сразу на несколько лет. Лавруха, которому подобный допрос с пристрастием не грозил, принялся утешать меня.
— Ну, успокойся, старуха. Тебя никто ни в чем не подозревает. Ты жива, а это главное…
— Я жива, а Пупика нет…
— Заведешь себе еще одного кота. Назовешь тем же именем…
— О чем тебя спрашивали, Лавруха?
— О том же, о чем и всех. Где был, что пил, как здесь оказался…
— И что ты сказал?
— Правду. Сказал, что коллега по работе любовницы хозяина.
— Очень остроумно. А Херри-бой?
— Лопочет на английском и делает вид, что совсем не понимает русского. Прямо как какой-нибудь негр на зачете по Кватроченто. Так ничего они из него и не выдоили. Пришлось мне взять на себя функции переводчика и сказать, что он крупнейший в мире специалист по творчеству Лукаса ван Остреа…
— А они?
— Спросили, кто такой Лукас ван Остреа.
— Понятно. Знаешь, Лавруха, перед тем как подняться, я видела его.
— Кого? Своего женишка?
— Да нет, Херри-боя. Он торчал перед картиной, в кабинете.
— Ну и что? Он же только за этим сюда и притащился. Чтобы сказать последнее прости.
— Да, я понимаю…
Я сказала, что понимаю, хотя не понимала ничего. Херри-бой просидел перед картиной гораздо больше времени, чем несчастный Титов, — и ничего с ним не случилось. Ничего не случилось со мной, Лаврухой и Бергманом, хотя именно мы находились в тесном контакте со “Всадниками”. От этих мыслей у меня заломило в висках, и я сочла за лучшее отложить их на потом.
В четыре утра, когда все показания были сняты, а тело Титова увезено в Питер для вскрытия, приехала Агнесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Это ваш кот?
— Да, это мой кот… Да… Да…
— Единственный свидетель, — констатировал Владимир Михайлович. — К сожалению, он не сможет нам помочь.
Бедный Пупик распростерся на полу, беспомощно вытянув лапы. По странному, пугающему стечению обстоятельств он почти полностью повторил позу мертвого Лехи. Я провела дрожащей рукой по боку кота и тотчас же отдернула ее. Шерсть потянулась за моими пальцами и клочьями вылезла из бока. Пупик слабо мяукнул.
— Он жив… Господи, он жив, — пролепетала я.
— И все равно ничего не скажет.
— Нужно позвать ветеринара… — состояние несчастного Пупия Саллюстия Муциана не внушало мне никаких надежд, но все же, все же…
— Вы с ума сошли? — тактично шепнул мне на ухо Юхно. — В доме труп хозяина, а вы причитаете над котом. Разве не видите, что он на последнем издыхании?
— Может, его еще можно спасти… Мне нужен ветеринар, — я стянула с кресла накидку, приподняла теряющего шерсть кота и положила его на ткань.
— Боюсь, у него нет шансов.
— Вы ветеринар? — злобно спросила я. — Я еду в город.
Железные пальцы Юхно больно сжали мне плечо.
— Вы не можете никуда ехать, пока не сняты показания.
— Я поеду, — слабое, прерывистое мяуканье Пупика придавало мне решимости.
— Нет.
— Интересно, как вы собираетесь меня удержать? Прикуете цепями к батарее?
— Черт с вами, сумасшедшая вы девка. Я позвоню своему ветеринару. В прошлом году он вытащил мою собаку.
Я заплакала.
— Он не успеет… До Питера полтора часа езды… Он не успеет…
— Он живет здесь, в Зеленогорске. Успокойтесь, я набираю номер.
Совершенно обезумевшая, я опустилась рядом с котом. Господи, зачем только я выпустила его из кладовки? Зачем он поплелся за мной в кабинет? А в кабинете сидел… в кабинете сидел Херри-бой, он оторваться не мог от картины. И ничего с ним не произошло… Впрочем, теперь это неважно. Я уткнулась щекой в холодный паркет и оказалась рядом с заострившейся мордой Пупика. Никогда еще я не любила его так сильно.
— Ты можешь гадить мне в ботинки хоть каждый день, мальчик… Только не умирай, пожалуйста… Не умирай…
* * *
К пяти утра все было кончено.
До сих пор я помню хронологию той августовской ночи, и с каждым днем, отделяющим меня от нее, подробности становятся все четче, а запахи и звуки приобретают законченность и приглушенность. Я еще не знала тогда, что смерть Титова явилась лишь прологом к кровавым событиям, которые разыгрались позже.
Той ночью я еще не знала этого.
А к пяти утра все было кончено.
Через час приехали люди, которых вызвал Юхно. Они попросили всех покинуть место происшествия и некоторое количество времени провели за закрытыми дверями.
Еще через час умер Пупик. Ветеринар, вызванный сердобольным Владимиром Михайловичем из Зеленогорска, приехал только за тем, чтобы констатировать смерть.
— Отчего он умер, доктор? — безжизненным голосом спросила я.
— Не знаю, — ветеринар, низенький пожилой человек с усами и бакенбардами русского самодержца Александра Третьего, пожал плечами. — Возможно, это какая-то ураганная инфекция… Если вы не возражаете, я могу провести вскрытие.
— Я не возражаю, доктор.
Усы и бакенбарды Александра вздыбились, а обширная, и без того румяная лысина — покраснела. Он отвел в сторону Владимира Михайловича и что-то шепнул ему на ухо. Юхно вернулся ко мне.
— Это будет стоить сто пятьдесят долларов. И двадцать пять долларов за визит, — донес он до меня скромное пожелание ветеринара. — Надеюсь, сумма для вас необременительная?
— Нет.
— Вот и отлично, — ветеринар подхватил мертвое тельце кота. — Подъезжайте утром, девушка, я смогу сказать вам что-то определенное.
— Спасибо…
Крошечный остров Пупия Саллюстия Муциана отделился от материка моей жизни, чтобы навсегда исчезнуть в холодных водах Стикса. Я расплакалась.
— Ну, слава богу, — сказал Владимир Михайлович. — Хоть что-то вас задело.
…Я думала о Пупике все то время, пока с меня снимали показания. Ваше имя и фамилия, девушка… Вы находились в доме по приглашению хозяина? Да. В каких отношениях вы состояли? Мы близки… вернее, были близки… В котором часу вы поднялись, чтобы переодеться? Не помню… Сколько времени вы провели в спальне? Не знаю, может быть, что-то около сорока сорока — пяти минут… Когда вы в последний раз видели Титова? Не помню… Где вы в последний раз видели Титова? На лужайке, перед домом. О чем вы разговаривали с ним? Не помню… Ничего не значащий разговор, самый обычный разговор… Нет, я не первой обнаружила тело Титова, я обнаружила тело Титова вместе со всеми. Почему я решила, что он в кабинете и что дверь нужно вскрывать? Потому что это была единственная дверь в особняке, которая оказалась закрытой. Так, во всяком случае, я поняла из действий телохранителя Титова. Вы находились в спальне? Да. И не слышали ничего? Ведь кабинет находится прямо под ней. Нет, я абсолютно ничего не слышала, в доме хорошая звукоизоляция…
О своем маленьком приключении в спальне я умолчала — это выглядело бы торопливой попыткой сконструировать себе алиби.
Когда дознаватели выпустили меня из своих цепких лап, я постарела сразу на несколько лет. Лавруха, которому подобный допрос с пристрастием не грозил, принялся утешать меня.
— Ну, успокойся, старуха. Тебя никто ни в чем не подозревает. Ты жива, а это главное…
— Я жива, а Пупика нет…
— Заведешь себе еще одного кота. Назовешь тем же именем…
— О чем тебя спрашивали, Лавруха?
— О том же, о чем и всех. Где был, что пил, как здесь оказался…
— И что ты сказал?
— Правду. Сказал, что коллега по работе любовницы хозяина.
— Очень остроумно. А Херри-бой?
— Лопочет на английском и делает вид, что совсем не понимает русского. Прямо как какой-нибудь негр на зачете по Кватроченто. Так ничего они из него и не выдоили. Пришлось мне взять на себя функции переводчика и сказать, что он крупнейший в мире специалист по творчеству Лукаса ван Остреа…
— А они?
— Спросили, кто такой Лукас ван Остреа.
— Понятно. Знаешь, Лавруха, перед тем как подняться, я видела его.
— Кого? Своего женишка?
— Да нет, Херри-боя. Он торчал перед картиной, в кабинете.
— Ну и что? Он же только за этим сюда и притащился. Чтобы сказать последнее прости.
— Да, я понимаю…
Я сказала, что понимаю, хотя не понимала ничего. Херри-бой просидел перед картиной гораздо больше времени, чем несчастный Титов, — и ничего с ним не случилось. Ничего не случилось со мной, Лаврухой и Бергманом, хотя именно мы находились в тесном контакте со “Всадниками”. От этих мыслей у меня заломило в висках, и я сочла за лучшее отложить их на потом.
В четыре утра, когда все показания были сняты, а тело Титова увезено в Питер для вскрытия, приехала Агнесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105