полтинник и десятка. Вот и еще одно заведение, в которое я не забреду никогда, даже если буду застигнута бураном в целинных степях.
— А что такое иргиз, уважаемый? — спросила я у официанта. — Не подскажете?
Тот посмотрел на меня, как на идиотку.
— Иргиз — это река в Казахстане.
— Красивая?
— Красивая, — официант растянул губы в улыбке.
Сдачи от него я так и не дождалась.
…Когда я вышла на улицу, Жаика нигде не было. Я забилась в “Фольксваген” и некоторое время сидела без движения. Только в горячечном бреду мне могла прийти в голову мысль встретиться с бывшим телохранителем Титова. Ничего я толком не добилась, его браслет по-прежнему лежит у меня в кармане, а шея ноет до сих пор. Он мягко угрожал мне — мои же собственные угрозы выглядели детским лепетом на лужайке. Я коснулась рукой шейных позвонков: три сомкнутых пальца, и никакого ножа не надо, вот что я подумала, когда умирала от страха в кафе “Иргиз”.
Никакого ножа не надо.
Нет, Жаик не стал бы так нелепо орудовать ножом. Зачем нож, если руки с легкостью могут выполнить функции любого оружия — и холодного, и огнестрельного. А следователь, который ведет дело Жеки, сказал мне, что работал непрофессионал.
С другой стороны, это ровным счетом ничего не значит. Непрофессионал никогда не сможет прикинуться профессионалом. А если наоборот?
Профессионалу ничего не стоит закосить под дилетанта, если потребуется замести следы. А Жаику с его восточным хладнокровием только следы и заметать. Даже если он не убийца, то все равно что-то знает о смерти Жеки. Иначе к чему эти туманные предостережения?
"Держись подальше от всего и не болтай. Не повторяй чужих ошибок”.
Интересно, чьих ошибок я не должна повторить? Жекиных?
"Иначе будет очень плохо. Очень”.
Он прав, я дура, давно нужно было купить диктофон. Если запись подобного разговора положить на стол Марича, Жаику может не поздоровиться.
Я повернула ключ зажигания и запустила двигатель. Пора возвращаться домой, в логово, зализывать раны. Пора признаться себе, что ветка параллельного расследования, которое я предприняла на свой страх и риск, увяла и не принесла плодов. Мои литературные товарки из собакинских детективов были куда прозорливее. Перемахнув мост, я свернула на набережную у “Театра-Буфф”„и покатила по недавно уложенной трассе. Жаик не выходил у меня из головы. И дело было даже не в словах, которые он сказал мне. Дело было в нем самом.
Брутальная фигура.
Бывший чемпион и бывший телохранитель. Непроницаемое восточное лицо, спокойствие Будды и реакция игрока в пинг-понг. Классический тип абсолютного злодея. Он слишком похож на убийцу, чтобы быть им. Он похож на убийцу, но не похож на самостоятельного игрока. Вот в чем дело.
Культовое животное в тотеме охранников, отличный исполнитель, но вряд ли способен на многоходовые комбинации. Я тоже не способна на многоходовые комбинации и поэтому не представляю для него никакой опасности. Да, я не представляю для него никакой опасности. Еще и потому, что не знаю главного. Чего-то такого, что знала Жека. Именно поэтому я так легко отделалась. Вяло разогнавшись до девяноста, я анализировала наш разговор в “Иргизе”. По большому счету, я не сказала ничего такого, что могло бы его по-настоящему встревожить. Я всего лишь подруга знакомой ему женщины. Подруга, которая предполагает, что у этой женщины и телохранителя были какие-то отношения. Подруга, которая имеет в руках доказательство этих отношений. Подруга, которая возмущена черствостью казаха. Подруга, которая жаждет вернуть ему браслет.
И больше ничего.
Будем считать, что мне повезло. Если, конечно, казах не доложит о нашей встрече в свою небесную канцелярию. За ним стоит умница Юхно, не надо об этом забывать. Завтра же расскажу о Жаике Маричу, и дело с концом. Пусть сам его трясет. Подумав о Мариче, я облегченно вздохнула. И снова переключилась на казаха. Все-таки между Жаиком и Жекой были какие-то отношения. Жека серьезно задела его, иначе он никогда не подарил бы ей фамильный браслет. И в его отказе взять безделушку обратно было что-то трогательное: он больше не хотел отдавать его. Ни одной женщине.
Индийское кино, да и только. Ей-богу.
Интересно, как он ухаживал за Жекой? Наверное, точно так же, как ухаживал за своим покойным хозяином: ходил на мягких лапах вокруг да около, обозревал пространство на триста шестьдесят градусов и бдительно не закрывал глаза при поцелуях… Хозяина он не уберег. И понравившуюся ему женщину — тоже. Не так-то ты и хорош, Ж.Б. Назыркулов.
…Эта машина болталась в зеркале заднего вида уже с добрый десяток минут. Сначала я не обратила на нее никакого внимания: несмотря на поздний час, по набережной шастало достаточно автомобилей. Но потом ее присутствие в моем зеркале стало навязчивым. Она не приближалась и не удалялась, она шла за мной, как привязанная. Я попыталась отогнать дурные мысли и свалить все это на события последних дней: слишком уж ты заигралась в частного детектива, голубушка Катерина Мстиславовна. Но ничего не получилось — машина неотступно следовала за мной. Я сбросила скорость до шестидесяти, и неизвестный мне водитель с радостью сделал то же самое. Я ушла с набережной в сторону шоссе Революции — и он повторил мой маневр Проехав проспект Блюхера, я свернула на Металлистов — машина не отставала.
Еще пять минут я тряслась по Кондратьевскому (бедная снегиревская подвеска!), потом снова была набережная, Литейный мост и три горки до Дворцовой площади. На горках у меня проваливалось сердце, как в воздушных ямах, но даже и после них проклятая сердечная сумка не стала на место.
Машина шла за мной. Никаких сомнений не оставалось.
Боль в шее, казалось бы, давно улегшаяся, вспыхнула с новой силой. Кроме этого, у меня засосало под ложечкой. Разглядеть марку машины в черной дыре ночи не представлялось никакой возможности, но я была почти уверена, что это Жаик. Или люди Жаика. Люди, которые настроены не так благодушно. И ленивый захват, проведенный казахом в кафе, — всего лишь цветочки. Ягодки еще впереди.
Через мост Шмидта я вернулась на Васильевский и принялась бесцельно кружить по острову. Бензина хватит еще километров на сто, а потом… Потом “хвост” подтянется ко мне и начнет напропалую вертеть собакой. Я успокаивала себя тем, что если бы незнакомый водитель хотел приблизиться ко мне, то давно бы приблизился.
Но он держался на почтительном расстоянии.
И лишь когда я вывернула на свою родную Пятнадцатую линию, расстояние между нами начало стремительно сокращаться. Остановить машину сейчас и подняться к себе — в квартиру, где спят дети, — показалось мне верхом безумия. Я проплыла мимо своей парадной и припарковалась чуть дальше, у маленького скверика с детской горкой и тарзанкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— А что такое иргиз, уважаемый? — спросила я у официанта. — Не подскажете?
Тот посмотрел на меня, как на идиотку.
— Иргиз — это река в Казахстане.
— Красивая?
— Красивая, — официант растянул губы в улыбке.
Сдачи от него я так и не дождалась.
…Когда я вышла на улицу, Жаика нигде не было. Я забилась в “Фольксваген” и некоторое время сидела без движения. Только в горячечном бреду мне могла прийти в голову мысль встретиться с бывшим телохранителем Титова. Ничего я толком не добилась, его браслет по-прежнему лежит у меня в кармане, а шея ноет до сих пор. Он мягко угрожал мне — мои же собственные угрозы выглядели детским лепетом на лужайке. Я коснулась рукой шейных позвонков: три сомкнутых пальца, и никакого ножа не надо, вот что я подумала, когда умирала от страха в кафе “Иргиз”.
Никакого ножа не надо.
Нет, Жаик не стал бы так нелепо орудовать ножом. Зачем нож, если руки с легкостью могут выполнить функции любого оружия — и холодного, и огнестрельного. А следователь, который ведет дело Жеки, сказал мне, что работал непрофессионал.
С другой стороны, это ровным счетом ничего не значит. Непрофессионал никогда не сможет прикинуться профессионалом. А если наоборот?
Профессионалу ничего не стоит закосить под дилетанта, если потребуется замести следы. А Жаику с его восточным хладнокровием только следы и заметать. Даже если он не убийца, то все равно что-то знает о смерти Жеки. Иначе к чему эти туманные предостережения?
"Держись подальше от всего и не болтай. Не повторяй чужих ошибок”.
Интересно, чьих ошибок я не должна повторить? Жекиных?
"Иначе будет очень плохо. Очень”.
Он прав, я дура, давно нужно было купить диктофон. Если запись подобного разговора положить на стол Марича, Жаику может не поздоровиться.
Я повернула ключ зажигания и запустила двигатель. Пора возвращаться домой, в логово, зализывать раны. Пора признаться себе, что ветка параллельного расследования, которое я предприняла на свой страх и риск, увяла и не принесла плодов. Мои литературные товарки из собакинских детективов были куда прозорливее. Перемахнув мост, я свернула на набережную у “Театра-Буфф”„и покатила по недавно уложенной трассе. Жаик не выходил у меня из головы. И дело было даже не в словах, которые он сказал мне. Дело было в нем самом.
Брутальная фигура.
Бывший чемпион и бывший телохранитель. Непроницаемое восточное лицо, спокойствие Будды и реакция игрока в пинг-понг. Классический тип абсолютного злодея. Он слишком похож на убийцу, чтобы быть им. Он похож на убийцу, но не похож на самостоятельного игрока. Вот в чем дело.
Культовое животное в тотеме охранников, отличный исполнитель, но вряд ли способен на многоходовые комбинации. Я тоже не способна на многоходовые комбинации и поэтому не представляю для него никакой опасности. Да, я не представляю для него никакой опасности. Еще и потому, что не знаю главного. Чего-то такого, что знала Жека. Именно поэтому я так легко отделалась. Вяло разогнавшись до девяноста, я анализировала наш разговор в “Иргизе”. По большому счету, я не сказала ничего такого, что могло бы его по-настоящему встревожить. Я всего лишь подруга знакомой ему женщины. Подруга, которая предполагает, что у этой женщины и телохранителя были какие-то отношения. Подруга, которая имеет в руках доказательство этих отношений. Подруга, которая возмущена черствостью казаха. Подруга, которая жаждет вернуть ему браслет.
И больше ничего.
Будем считать, что мне повезло. Если, конечно, казах не доложит о нашей встрече в свою небесную канцелярию. За ним стоит умница Юхно, не надо об этом забывать. Завтра же расскажу о Жаике Маричу, и дело с концом. Пусть сам его трясет. Подумав о Мариче, я облегченно вздохнула. И снова переключилась на казаха. Все-таки между Жаиком и Жекой были какие-то отношения. Жека серьезно задела его, иначе он никогда не подарил бы ей фамильный браслет. И в его отказе взять безделушку обратно было что-то трогательное: он больше не хотел отдавать его. Ни одной женщине.
Индийское кино, да и только. Ей-богу.
Интересно, как он ухаживал за Жекой? Наверное, точно так же, как ухаживал за своим покойным хозяином: ходил на мягких лапах вокруг да около, обозревал пространство на триста шестьдесят градусов и бдительно не закрывал глаза при поцелуях… Хозяина он не уберег. И понравившуюся ему женщину — тоже. Не так-то ты и хорош, Ж.Б. Назыркулов.
…Эта машина болталась в зеркале заднего вида уже с добрый десяток минут. Сначала я не обратила на нее никакого внимания: несмотря на поздний час, по набережной шастало достаточно автомобилей. Но потом ее присутствие в моем зеркале стало навязчивым. Она не приближалась и не удалялась, она шла за мной, как привязанная. Я попыталась отогнать дурные мысли и свалить все это на события последних дней: слишком уж ты заигралась в частного детектива, голубушка Катерина Мстиславовна. Но ничего не получилось — машина неотступно следовала за мной. Я сбросила скорость до шестидесяти, и неизвестный мне водитель с радостью сделал то же самое. Я ушла с набережной в сторону шоссе Революции — и он повторил мой маневр Проехав проспект Блюхера, я свернула на Металлистов — машина не отставала.
Еще пять минут я тряслась по Кондратьевскому (бедная снегиревская подвеска!), потом снова была набережная, Литейный мост и три горки до Дворцовой площади. На горках у меня проваливалось сердце, как в воздушных ямах, но даже и после них проклятая сердечная сумка не стала на место.
Машина шла за мной. Никаких сомнений не оставалось.
Боль в шее, казалось бы, давно улегшаяся, вспыхнула с новой силой. Кроме этого, у меня засосало под ложечкой. Разглядеть марку машины в черной дыре ночи не представлялось никакой возможности, но я была почти уверена, что это Жаик. Или люди Жаика. Люди, которые настроены не так благодушно. И ленивый захват, проведенный казахом в кафе, — всего лишь цветочки. Ягодки еще впереди.
Через мост Шмидта я вернулась на Васильевский и принялась бесцельно кружить по острову. Бензина хватит еще километров на сто, а потом… Потом “хвост” подтянется ко мне и начнет напропалую вертеть собакой. Я успокаивала себя тем, что если бы незнакомый водитель хотел приблизиться ко мне, то давно бы приблизился.
Но он держался на почтительном расстоянии.
И лишь когда я вывернула на свою родную Пятнадцатую линию, расстояние между нами начало стремительно сокращаться. Остановить машину сейчас и подняться к себе — в квартиру, где спят дети, — показалось мне верхом безумия. Я проплыла мимо своей парадной и припарковалась чуть дальше, у маленького скверика с детской горкой и тарзанкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105