— Не знаю, — лицо Херри было непроницаемым.
— Но ведь вы же слышали этот звук, Херри?
— Какой звук?
— Вот что. Дурой я себя не считаю. И нужно очень постараться, чтобы напугать меня.
— Вы думаете?
Херри-бой грациозно выгнулся — до сих пор я даже не подозревала такой грации в его угловатом теле — и взял в руки каминную кочергу, мою единственную надежду на самозащиту в обозримом пространстве.
— Что это было, Херри? — я не сводила глаз с кочерги. Но не станет же он опускать ее на мою бедную голову в самом деле!..
Херри повернулся к камину, сунул в него кочергу и переворошил поленья.
— Я рад, что вы это тоже услышали, — просто сказал он.
— Что это?
— Не знаю. “Это” началось не так давно. Несколько недель тому назад. Когда я вернулся из Петербурга.
Я уже знала, что именно хочет сказать Херри-бой: все началось именно тогда, когда он вернулся на остров и проявил фотографии. И смутно уловил в состыкованных краях какую-то странную закономерность. И интуитивно решил, что где-то существует какая-то дверь — или нечто похожее на дверь, — которая выпустит наружу… Иначе к чему все эти разговоры о ключе?
Да, приходится признать, что безумие заразительно.
Херри надолго замолчал, он предоставил право трактовки событий мне самой.
— Здесь что, сейсмически активная зона? — я решила не сдаваться.
— Нет. Это же Голландия, Катрин. Голландии угрожает только вода, но с этим научились справляться.
С этим научились, а со всем другим?.. С одинокими безумцами, подобными тебе, которые норовят заставить человечество смотреть на мир их глазами.
— А как вы сами думаете, Херри? Вас это не пугает?
— Пугает.
— Я бы на вашем месте бежала бы отсюда куда глаза глядят.
— Но вы здесь, Катрин. И не на моем месте, а на своем…
— Думаю, что я здесь долго не задержусь. Сыта по горло вашими апокалиптическими штучками.
— Неужели вы не хотите узнать? Неужели вы не хотите пройти весь путь до конца? Вы ведь уже ступили на него, Катрин…
— Предпочитаю наблюдать за событиями с материка. И прочитать о конце света в газетах, Херри.
— Вы осторожная.
— Да.
— Почему вы не хотите мне помочь? Я уверен, что если бы вы захотели…
— Я и так сделала для вас все, что могла. И слово “Возьми!” тоже нашла я, не забывайте. Вам остается только внимательно оглядеться по сторонам, Херри. Удовлетворить свой исследовательский зуд.
— Нет, я сказал не правильно. Вы не осторожная. Вы боитесь.
Если я чего-то и боялась, то только Херри с кочергой в тонких интеллигентных пальцах.
— Боюсь? Чего?
— Что все это окажется правдой. Вы не хотите признаться себе, что поверили в существование Зверя, что вы с самого начала знали о предназначении картин. Что смерть до сих пор преследует тех, кто с ними соприкасается.
— Но мы-то с вами живы, Херри.
— Мы живы, потому что не случайны. Мы призваны. Мы расчистили дорогу и теперь должны соединить картины. Без нас этого не произойдет. Без вас, Катрин. Поэтому-то вы и приехали на остров.
Черт возьми, он не просто безумец, он еще и маньяк! Что значит — “расчистили дорогу”? Раскидали трупы по сторонам, что ли?! Когда-то картина шепнула на ухо Херри-бою — “ты должен остаться”. И он остался. Интересно, что еще она шепнула ему на ухо? “Абсолютный эффект, и никаких следов”?
Я поднялась.
Как можно больше естественности, Катерина Мстиславовна, не нужно показывать ему, что ты чего-то боишься.
— Куда вы, Катрин?
— Пойду пройдусь, — как можно беспечнее сказала я. — Подышу воздухом, подумаю над вашими словами. Они заслуживают того, чтобы над ними подумали.
— Подождите, — он даже не сделал попытки задержать меня, и я усмотрела в этом хороший знак. — Подумайте еще и о том, что Лукас не случайно выбрал вас: и сейчас, и тогда.
Нет, это просто невыносимо!
— Слушайте. Я, конечно, атеистка, но то, чего пытаетесь добиться вы, — и от меня, и от себя… Это настоящий сатанизм. Вы будете гореть в аду, Херри.
Очень ценное замечание, особенно если учесть близость Страшного суда под толстым защитным стеклом. Стараясь сохранять спокойствие и держать спину ровно, я направилась к вешалке. Херри двинулся за мной. Кочергу он так и не оставил.
— Не спутайте куртки, Катрин. Вы уже ошиблись. Один раз, — сказал Херри.
Черт, ну конечно, он с самого начала знал, что я напялила его куртку. В этом не было ничего предосудительного и ничего опасного, если бы я не вылезла с вопросом о его поездке в Россию. Зачем только я спросила его об этом, если уже предвидела ответ? Я дала ему понять, что знаю о его бессмысленной лжи. И не считаю ее такой уж бессмысленной.
Херри смотрел на меня проникновенным прозрачным взглядом. Он был достойным противником.
— Хорошо, — сказала я. — Я надела вашу куртку. Я видела ваши документы.
— Я знаю, что вы не в меру любопытны. Вы можете взять то, что вам не принадлежит.
— К сожалению. Испорчена советской властью. Но и вы тоже не ангел, Херри. Вы же были в Питере в феврале. Должно быть, расчищали дорогу, как вы выразились. Иначе откуда бы вы узнали об Эссене?
— Эссен — это ваша большая проблема, Катрин. И человек, живущий в нем. Стоит только ему заговорить… И сразу же вскроется, что вы присвоили картину. Как вам это удалось, Катрин? — Херри-бой с любопытством посмотрел на меня.
До этого мы не клали руку на Библию, мы не говорили ни “да” ни “нет”, как в старой детской игре, мы оставляли без внимания все прямые обвинения и все косвенные улики, мы виртуозно пользовались правом молчания. И пока мы пользовались этим правом — мы оставались союзниками. А значит, не знали друг о друге ничего. Роскошь все знать могут позволить себе только враги.
— Так как вам удалось это сделать, Катрин? — снова напомнил о себе Херри-бой.
— Вы должны знать об этом, Херри. Если уж знаете об Эссене…
Он должен был знать, но не знал, я видела это по напряженному лицу. Значит, это не Снегирь, не charming friend Bullfinch, как изысканно выразился Херри-бой. Зря я грешила на преданного Лавруху. Этот простодушный хам обязательно сказал бы “б”, если уж из его пасти вылетело “а”. Но ведь только он знал обо всех деталях операции “Рыжая в мантии”. Он и я. Но если бы это был Лавруха, который под пьяную сурдинку выложил все о картине, — то почему он ничего не сказал о том, как изящно я обработала Иосифа Семеновича Гольтмана? Как блистательно обвела его вокруг пальца, использовав внешнее сходство с моделью Лукаса Устрицы. Этот финт был гораздо красивее, чем банальная кража картины у мертвого Быкадорова. А Снегирь обожал красивую игру. Он просто не смог бы промолчать… Нет, это не Снегирь. Значит, у Херри-боя были свои источники информации, о которых я даже не подозреваю. И эти источники могли быть задействованы в чем угодно. Да и сам Херри засветился на даче у Титова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105