Может быть, покушений на жизнь протектора нет, потому что сейчас никто не желает ему смерти. Зачем исходить из самых безнадежных предположений? Неужели ты никогда не можешь если не расслабиться, то хотя бы остаться довольным ходом событий?
ДеВар глубоко вздохнул и поставил на место фигурку протектора.
– Не бывает такого времени, когда люди моей профессии могли бы расслабиться.
– Говорят, в старину было лучше. Ты так не думаешь, ДеВар?
– Нет, госпожа, не думаю. – Он заглянул ей в глаза. – Я думаю, что про старину рассказывают много вранья.
– Но ведь то были легендарные времена, времена героев! – воскликнула Перрунд, однако по выражению ее лица можно было понять, что говорит она не очень серьезно. – Всё было лучше – все так говорят.
– Некоторые из нас предпочитают легендам историю, госпожа, – веско возразил ДеВар. – А потом бывает, что и все ошибаются.
– Неужели?
– Конечно. Когда-то все считали, что мир плоский.
– Многие до сих пор так считают, – подняла брови Перрунд. – Кому из землепашцев хочется думать, что он может скатиться со своего поля? Да и многим из нас, кто знает истину, тоже трудно ее принять.
– Но дело обстоит именно так. – ДеВар улыбнулся. – Это можно доказать.
Перрунд тоже улыбнулась.
– Втыкая в землю палки?
– А также с помощью теней и математики. Перрунд чуть склонила голову. Таким способом она соглашалась и возражала одновременно.
– Ты живешь в мире, не знающем сомнений, ДеВар, чтобы не сказать скучном.
– В этом мире живут и все остальные, если только им об этом известно. Дело в том, что лишь немногие из нас живут с открытыми глазами.
Перрунд глубоко вздохнула.
– Что ж, я думаю, те из нас, кто бредет, спотыкаясь, с завязанными глазами, должны быть благодарны людям вроде тебя.
– Я думаю, госпожа, что уж кто-кто, а ты не нуждаешься в поводыре.
– Я всего лишь искалеченная, плохо образованная наложница, ДеВар. Бедная сирота – не попадись она на глаза протектору, ее ждала бы ужасная судьба. – Она повела плечом, отчего шевельнулась и ее иссохшая рука. – К сожалению, потом я попала и под удар, но я рада тому и другому. – Она помолчала, и ДеВар набрал в легкие воздуха, собираясь вставить слово, но тут Пер-рунд кивнула на доску со словами: – Так ты собираешься ходить или нет?
ДеВар вздохнул и махнул рукой в сторону доски.
– Какой смысл, если я никудышный игрок?
– Ты должен играть, причем играть на выигрыш, даже если знаешь, что тебя ждет поражение. Иначе зачем вообще садиться за доску?
– Ты изменила характер игры, когда сообщила мне о моей слабости.
– Послушай, ДеВар, игра осталась такой, какой и была. – Перрунд внезапно подалась вперед, глаза ее загорелись, когда она не без удовольствия добавила: – Я просто открыла тебе глаза на нее.
ДеВар рассмеялся.
– И в самом деле, ты сделала это, госпожа. – Он наклонился над доской и собрался было сделать ход протектором, но потом откинулся назад и с жестом отчаяния сказал: – Нет, госпожа. Я сдаюсь. Ты выиграла.
В группе наложниц, сидевших у двери, которая вела в остальную часть гарема, вдруг возникло движение. Евнух Стайк поднялся со своего высокого сиденья и поклонился невысокому человеку, быстрым шагом вошедшему в помещение.
– ДеВар! – позвал протектор УрЛейн, натягивая на плечи куртку. – И Перрунд здесь! Моя дорогая! Моя любимая!
Перрунд резко встала, и ДеВар увидел, как с появлением УрЛейна снова ожило ее лицо: глаза расширились, выражение смягчилось, на губах расцвела ослепительная улыбка. ДеВар остановился, и с его лица тоже исчезли все признаки недовольства и раздражения, уступив место облегченной улыбке и профессионально-серьезному виду.
3. ДОКТОР
Хозяин, вы хотели узнать какую-нибудь из историй, произошедших с доктором за пределами дворца Эфернце. То, что я собираюсь рассказать, произошло на следующий день, после вызова в потайную камеру, где мы познакомились с главным палачом Нолиети.
Над городом бушевала гроза, превратив небо в темную кипящую массу. Вспышки молний пронзали этот мрак ослепляющим светом, словно вобрав в себя всю голубизну дневного неба, пытались расколоть черноту туч и хотя бы на мгновение, но снова просиять на земле. Воды в западной оконечности Кратерного озера бились в древние волноломы, плескались у пустых внешних пристаней. Даже стоящие на якоре в закрытой гавани корабли раскачивались на волнах, их корпуса наваливались на тростниковые кранцы, отчего те протестующе трещали и скрипели, а высокие мачты раскачивались на фоне черного неба, как лес повздоривших метрономов.
Мы вышли из Волдырных ворот и через Рыночную площадь направились к Муравейнику. Ветер завывал на улицах. Пустую палатку на площади повалило, крыша ее хлопала о камни мостовой под порывами ветра, словно поверженный борец, который, ударяя ладонью по земле, признает свое поражение.
Дождь, жалящий и холодный, бурными потоками проливался с небес. Доктор дала мне свой тяжелый саквояж, а сама плотнее запахнулась в плащ. Я по-прежнему считаю, что ее плащ (как жакет и пальто) должен быть лилового цвета, принятого у врачей. Но когда она появилась в городе двумя годами ранее, местные врачи дали понять, что неодобрительно отнесутся к ее претензиям на сей отличительный знак; впрочем, доктор, казалось, отнеслась к этому безразлично, а потому, как правило, носила черную или темную одежду (хотя иногда при определенном освещении некоторые ее одежды, сшитые дворцовыми портными, вдруг отливали лиловым).
Несчастная, вызвавшая нас из дома в такую непогоду, шла впереди, прихрамывая, оглядываясь время от времени, словно желала проверить – идем ли мы еще следом. Ах, как мне не хотелось никуда идти! Самый подходящий вечер, чтобы удобно устроиться у огонька со стаканчиком подогретого вина и книжкой о героических временах. Да что уж там говорить! Меня бы вполне устроили жесткая скамья, теплый травяной отвар и один из медицинских текстов, рекомендованных мне доктором.
– Дрянь погода, да, Элф?
– Да, хозяйка.
Говорят, что погода стала заметно хуже после падения империи, а это означало, что либо Провидение наказывает тех, кто способствовал ее свержению, либо ее призрак мстит живым из могилы.
Вытащила нас из дома по такому идиотскому делу хромая девчонка с Холмов. Дворцовая стража не допустила ее даже на внешний бастион. По чистой случайности один из идиотов-слуг, доставивший стражникам какие-то инструкции, услышал нелепые просьбы этой дурочки, проникся к ней жалостью, пришел к доктору в лабораторию, где она с моей помощью перетирала в ступке таинственные пахучие ингредиенты, и сообщил, что необходимы ее услуги. И кому? Какой-то уродине из трущоб! Я даже не поверил, когда доктор согласилась. Что, до нее не доносились раскаты грома над световыми фонарями крыш?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
ДеВар глубоко вздохнул и поставил на место фигурку протектора.
– Не бывает такого времени, когда люди моей профессии могли бы расслабиться.
– Говорят, в старину было лучше. Ты так не думаешь, ДеВар?
– Нет, госпожа, не думаю. – Он заглянул ей в глаза. – Я думаю, что про старину рассказывают много вранья.
– Но ведь то были легендарные времена, времена героев! – воскликнула Перрунд, однако по выражению ее лица можно было понять, что говорит она не очень серьезно. – Всё было лучше – все так говорят.
– Некоторые из нас предпочитают легендам историю, госпожа, – веско возразил ДеВар. – А потом бывает, что и все ошибаются.
– Неужели?
– Конечно. Когда-то все считали, что мир плоский.
– Многие до сих пор так считают, – подняла брови Перрунд. – Кому из землепашцев хочется думать, что он может скатиться со своего поля? Да и многим из нас, кто знает истину, тоже трудно ее принять.
– Но дело обстоит именно так. – ДеВар улыбнулся. – Это можно доказать.
Перрунд тоже улыбнулась.
– Втыкая в землю палки?
– А также с помощью теней и математики. Перрунд чуть склонила голову. Таким способом она соглашалась и возражала одновременно.
– Ты живешь в мире, не знающем сомнений, ДеВар, чтобы не сказать скучном.
– В этом мире живут и все остальные, если только им об этом известно. Дело в том, что лишь немногие из нас живут с открытыми глазами.
Перрунд глубоко вздохнула.
– Что ж, я думаю, те из нас, кто бредет, спотыкаясь, с завязанными глазами, должны быть благодарны людям вроде тебя.
– Я думаю, госпожа, что уж кто-кто, а ты не нуждаешься в поводыре.
– Я всего лишь искалеченная, плохо образованная наложница, ДеВар. Бедная сирота – не попадись она на глаза протектору, ее ждала бы ужасная судьба. – Она повела плечом, отчего шевельнулась и ее иссохшая рука. – К сожалению, потом я попала и под удар, но я рада тому и другому. – Она помолчала, и ДеВар набрал в легкие воздуха, собираясь вставить слово, но тут Пер-рунд кивнула на доску со словами: – Так ты собираешься ходить или нет?
ДеВар вздохнул и махнул рукой в сторону доски.
– Какой смысл, если я никудышный игрок?
– Ты должен играть, причем играть на выигрыш, даже если знаешь, что тебя ждет поражение. Иначе зачем вообще садиться за доску?
– Ты изменила характер игры, когда сообщила мне о моей слабости.
– Послушай, ДеВар, игра осталась такой, какой и была. – Перрунд внезапно подалась вперед, глаза ее загорелись, когда она не без удовольствия добавила: – Я просто открыла тебе глаза на нее.
ДеВар рассмеялся.
– И в самом деле, ты сделала это, госпожа. – Он наклонился над доской и собрался было сделать ход протектором, но потом откинулся назад и с жестом отчаяния сказал: – Нет, госпожа. Я сдаюсь. Ты выиграла.
В группе наложниц, сидевших у двери, которая вела в остальную часть гарема, вдруг возникло движение. Евнух Стайк поднялся со своего высокого сиденья и поклонился невысокому человеку, быстрым шагом вошедшему в помещение.
– ДеВар! – позвал протектор УрЛейн, натягивая на плечи куртку. – И Перрунд здесь! Моя дорогая! Моя любимая!
Перрунд резко встала, и ДеВар увидел, как с появлением УрЛейна снова ожило ее лицо: глаза расширились, выражение смягчилось, на губах расцвела ослепительная улыбка. ДеВар остановился, и с его лица тоже исчезли все признаки недовольства и раздражения, уступив место облегченной улыбке и профессионально-серьезному виду.
3. ДОКТОР
Хозяин, вы хотели узнать какую-нибудь из историй, произошедших с доктором за пределами дворца Эфернце. То, что я собираюсь рассказать, произошло на следующий день, после вызова в потайную камеру, где мы познакомились с главным палачом Нолиети.
Над городом бушевала гроза, превратив небо в темную кипящую массу. Вспышки молний пронзали этот мрак ослепляющим светом, словно вобрав в себя всю голубизну дневного неба, пытались расколоть черноту туч и хотя бы на мгновение, но снова просиять на земле. Воды в западной оконечности Кратерного озера бились в древние волноломы, плескались у пустых внешних пристаней. Даже стоящие на якоре в закрытой гавани корабли раскачивались на волнах, их корпуса наваливались на тростниковые кранцы, отчего те протестующе трещали и скрипели, а высокие мачты раскачивались на фоне черного неба, как лес повздоривших метрономов.
Мы вышли из Волдырных ворот и через Рыночную площадь направились к Муравейнику. Ветер завывал на улицах. Пустую палатку на площади повалило, крыша ее хлопала о камни мостовой под порывами ветра, словно поверженный борец, который, ударяя ладонью по земле, признает свое поражение.
Дождь, жалящий и холодный, бурными потоками проливался с небес. Доктор дала мне свой тяжелый саквояж, а сама плотнее запахнулась в плащ. Я по-прежнему считаю, что ее плащ (как жакет и пальто) должен быть лилового цвета, принятого у врачей. Но когда она появилась в городе двумя годами ранее, местные врачи дали понять, что неодобрительно отнесутся к ее претензиям на сей отличительный знак; впрочем, доктор, казалось, отнеслась к этому безразлично, а потому, как правило, носила черную или темную одежду (хотя иногда при определенном освещении некоторые ее одежды, сшитые дворцовыми портными, вдруг отливали лиловым).
Несчастная, вызвавшая нас из дома в такую непогоду, шла впереди, прихрамывая, оглядываясь время от времени, словно желала проверить – идем ли мы еще следом. Ах, как мне не хотелось никуда идти! Самый подходящий вечер, чтобы удобно устроиться у огонька со стаканчиком подогретого вина и книжкой о героических временах. Да что уж там говорить! Меня бы вполне устроили жесткая скамья, теплый травяной отвар и один из медицинских текстов, рекомендованных мне доктором.
– Дрянь погода, да, Элф?
– Да, хозяйка.
Говорят, что погода стала заметно хуже после падения империи, а это означало, что либо Провидение наказывает тех, кто способствовал ее свержению, либо ее призрак мстит живым из могилы.
Вытащила нас из дома по такому идиотскому делу хромая девчонка с Холмов. Дворцовая стража не допустила ее даже на внешний бастион. По чистой случайности один из идиотов-слуг, доставивший стражникам какие-то инструкции, услышал нелепые просьбы этой дурочки, проникся к ней жалостью, пришел к доктору в лабораторию, где она с моей помощью перетирала в ступке таинственные пахучие ингредиенты, и сообщил, что необходимы ее услуги. И кому? Какой-то уродине из трущоб! Я даже не поверил, когда доктор согласилась. Что, до нее не доносились раскаты грома над световыми фонарями крыш?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98