Когда Сара спустилась по лестнице, она увидела стоящую там женщину в потертом черном платье, когда-то модном и очень дорогом, поношенных туфлях и с сумкой от Гермеса, которую Сара сразу узнала. Женщина была ей незнакома.
— Qui… Да?.. Чем я могу помочь вам?
— En effet… je m'excuse… Я… — Она выглядела испуганной и все время оглядывалась, словно боялась, что кто-то схватит ее. Приглядевшись к ней внимательнее, Сара догадалась, что она, по-видимому, еврейка. — Я должна извиниться… моя под руга предложила… У меня ужасные проблемы, ваша светлость, моя семья… — Когда она начала объяснять, в ее глазах появились слезы.
Сара ласково пригласила ее пройти на кухню и дала ей чашку чаю. Незнакомка объяснила, что вся ее семья во время войны была депортирована в концентрационные лагеря. Ей единственной удалось уцелеть. Соседи четыре года прятали ее в погребе. Ее муж был врачом, директором крупного госпиталя в Париже. Но он был депортирован нацистами, так же как ее родители, две сестры и даже сын… Она снова заплакала, а Сара, слушая ее рассказ, едва сдерживала слезы. Женщина сказала, что ей нужны деньги, чтобы попытаться разыскать их. Она хотела поехать в Германию и в Польшу, в концлагеря, может быть, ей удастся найти их в списках тех, кто выжил.
— Мадам, я думаю, вам может помочь Красный Крест. Они занимаются оказанием помощи по всей Европе. — Сара знала, что Вильям уже пожертвовал большую сумму Красному Кресту в Англии.
— Мне хочется поехать самой. А частные организации очень дороги. И после того как я найду их, или… — Она не могла выговорить эти слова. — Я хочу поехать в Палестину. — Она сказала это так, словно там и в самом деле была земля обетованная. Женщина достала из сумки два больших футляра. — Я могла бы кое-что продать… Эмануэль сказала, что вы можете… она сказала, что вы очень добры. — И что ее муж очень богат, но мадам Вертхайм была хорошо воспитана, чтобы упоминать об этом. Она принесла два футляра от Ван Клифа, в одном лежало огромное колье с бриллиантами и изумрудами, в другом такой же браслет. Украшения были сделаны словно из кружева. Они великолепно дополняли друг друга. При взгляде на них захватывало дух, так прекрасны были они.
— Я… Боже мой! Какое великолепие! У меня нет слов… — Сара не могла представить, что будет носить даже что-то отдаленно напоминающее эти драгоценности. Перед ней были настоящие произведения искусства, и, конечно, они стоили той суммы, которую просила мадам Вертхайм, но как можно было назначить цену за что-либо подобное? И пока Сара любовалась украшениями, ей все больше и больше хотелось приобрести их. А бедная женщина дрожала, молясь, чтобы их купили. — Можно я покажу их своему мужу? Всего на минуту. — Она взбежала вверх по лестнице, держа в руках оба футляра, и ворвалась в его спальню. — Ты просто не поверишь этому, — сказала она, задыхаясь. — Там внизу женщина… — Она открыла футляры и вытряхнула содержимое ему на колени. — И она хочет продать нам это. — Она помахала перед ним волшебными драгоценностями, и он присвистнул.
— Очень хорошо, дорогая. Они будут прелестно выглядеть на тебе в саду. Чудесно подойдет к зелени…
Она рассказала ему историю этой женщины, и ему тоже стало жаль ее.
— Мы можем выписать ей чек? Я чувствую себя подлецом, отбирая у нее эти вещи. Хотя должен сказать, что на тебе они будут выглядеть изумительно.
— Спасибо, любимый. Но что нам делать с мадам Вертхайм?
— Я сам поговорю с ней. — Вильям уже побрился. Он был в брюках и рубашке. Он одевался сам и хорошо справлялся с этим. Он спустился вниз по скату, который они сделали для него.
Мадам Вертхайм по-прежнему нервничала, ожидая их на кухне. Она была так напугана, что готова была убежать без своих драгоценностей, так как боялась, что владельцы замка могут сделать с ней что-нибудь ужасное. Однако Эмануэль убедила ее, что Вайтфилды очень милые люди. Эмануэль знала людей, которые прятали мадам Вертхайм, она встретила их среди участников Сопротивления.
— Доброе утро, — с улыбкой приветствовал ее Вильям, и она попыталась расслабиться, ожидая, что он скажет о ее изумрудах. — Должен признаться вам, что раньше мы не занимались ничем подобным. — Он решил не мучить женщину загадками, а сразу перейти к делу. — Сколько вы хотите за эти украшения?
— Я не знаю. Десять? Пятнадцать?
— Это смешно.
Она задрожала и сказала шепотом:
— Простите, ваша светлость… Пять? — Она готова была продать их за ничтожную сумму, так отчаянно нуждалась в деньгах.
— Я думаю, более подходящая цена тридцать. Вам не кажется это разумным? То есть тридцать тысяч долларов.
— Я… о… Боже мой… — Она расплакалась, не в состоянии справиться с собой. — Благослови вас Бог… благослови вас Бог, ваша светлость. — Она приложила к глазам старый кружевной платок и поцеловала их обоих, уходя с чеком в сумке. Даже Сара прослезилась, глядя ей вслед.
— Бедная женщина.
— Да, — грустно отозвался Вильям, а затем надел на Сару ожерелье и браслет. — Носи их, моя дорогая. — Однако оба были рады, что смогли помочь оказавшейся в нужде женщине.
А в конце недели им представилась возможность сделать еще одно доброе дело.
Сара помогала Эмануэль убираться после обеда, а Вильям сидел у себя в кабинете, который все еще напоминал Саре об Иоахиме, когда у дверей кухни появилась женщина. Она была молода и выглядела еще более напуганной, чем мадам Вертхайм. Ее волосы были коротко подстрижены, но не так коротко, как сразу после оккупации. Саре показалось, что она видела ее с немецкими офицерами, которые жили в замке и работали с Иоахимом. Девушка была красива и перед войной работала моделью у Джина Пата в Париже.
Эмануэль едва не зарычала, когда увидела ее, однако пригласила ее войти, хотя на этот раз она пообещала себе взять комиссионные побольше. У мадам Вертхайм она почти ничего не взяла, но пожилая женщина убедила ее принять хоть что-то.
Девушка, нервничая, взглянула на Эмануэль, а потом на Сару. И все началось сначала.
— Могу я поговорить с вами, ваша светлость? — Она хотела продать браслет с бриллиантами. Он был от Бушерона и выглядел очень мило. Она сказала Саре, что это подарок. Но немец подарил ей не только этот браслет, она осталась с ребенком. — Он все время болеет… Мне не на что кормить его… и я не моту купить лекарства. Я боюсь, у него может быть туберкулез…
Эти слова проникли в сердце Сары, когда она вспомнила о Лиззи. Она посмотрела на Эмануэль и спросила ее, правда ли это, и та утвердительно кивнула.
— Она встречалась с немецким негодяем… на два года старше ее и всегда больным.
— Ты обещаешь купить для него еду, и лекарства, и теплую одежду, если я дам тебе денег? — строго спросила ее Сара, и девушка поклялась, что сделает это.
Тогда Сара пошла за Вильямом и вернулась вместе с ним, чтобы он посмотрел на девушку и браслет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Qui… Да?.. Чем я могу помочь вам?
— En effet… je m'excuse… Я… — Она выглядела испуганной и все время оглядывалась, словно боялась, что кто-то схватит ее. Приглядевшись к ней внимательнее, Сара догадалась, что она, по-видимому, еврейка. — Я должна извиниться… моя под руга предложила… У меня ужасные проблемы, ваша светлость, моя семья… — Когда она начала объяснять, в ее глазах появились слезы.
Сара ласково пригласила ее пройти на кухню и дала ей чашку чаю. Незнакомка объяснила, что вся ее семья во время войны была депортирована в концентрационные лагеря. Ей единственной удалось уцелеть. Соседи четыре года прятали ее в погребе. Ее муж был врачом, директором крупного госпиталя в Париже. Но он был депортирован нацистами, так же как ее родители, две сестры и даже сын… Она снова заплакала, а Сара, слушая ее рассказ, едва сдерживала слезы. Женщина сказала, что ей нужны деньги, чтобы попытаться разыскать их. Она хотела поехать в Германию и в Польшу, в концлагеря, может быть, ей удастся найти их в списках тех, кто выжил.
— Мадам, я думаю, вам может помочь Красный Крест. Они занимаются оказанием помощи по всей Европе. — Сара знала, что Вильям уже пожертвовал большую сумму Красному Кресту в Англии.
— Мне хочется поехать самой. А частные организации очень дороги. И после того как я найду их, или… — Она не могла выговорить эти слова. — Я хочу поехать в Палестину. — Она сказала это так, словно там и в самом деле была земля обетованная. Женщина достала из сумки два больших футляра. — Я могла бы кое-что продать… Эмануэль сказала, что вы можете… она сказала, что вы очень добры. — И что ее муж очень богат, но мадам Вертхайм была хорошо воспитана, чтобы упоминать об этом. Она принесла два футляра от Ван Клифа, в одном лежало огромное колье с бриллиантами и изумрудами, в другом такой же браслет. Украшения были сделаны словно из кружева. Они великолепно дополняли друг друга. При взгляде на них захватывало дух, так прекрасны были они.
— Я… Боже мой! Какое великолепие! У меня нет слов… — Сара не могла представить, что будет носить даже что-то отдаленно напоминающее эти драгоценности. Перед ней были настоящие произведения искусства, и, конечно, они стоили той суммы, которую просила мадам Вертхайм, но как можно было назначить цену за что-либо подобное? И пока Сара любовалась украшениями, ей все больше и больше хотелось приобрести их. А бедная женщина дрожала, молясь, чтобы их купили. — Можно я покажу их своему мужу? Всего на минуту. — Она взбежала вверх по лестнице, держа в руках оба футляра, и ворвалась в его спальню. — Ты просто не поверишь этому, — сказала она, задыхаясь. — Там внизу женщина… — Она открыла футляры и вытряхнула содержимое ему на колени. — И она хочет продать нам это. — Она помахала перед ним волшебными драгоценностями, и он присвистнул.
— Очень хорошо, дорогая. Они будут прелестно выглядеть на тебе в саду. Чудесно подойдет к зелени…
Она рассказала ему историю этой женщины, и ему тоже стало жаль ее.
— Мы можем выписать ей чек? Я чувствую себя подлецом, отбирая у нее эти вещи. Хотя должен сказать, что на тебе они будут выглядеть изумительно.
— Спасибо, любимый. Но что нам делать с мадам Вертхайм?
— Я сам поговорю с ней. — Вильям уже побрился. Он был в брюках и рубашке. Он одевался сам и хорошо справлялся с этим. Он спустился вниз по скату, который они сделали для него.
Мадам Вертхайм по-прежнему нервничала, ожидая их на кухне. Она была так напугана, что готова была убежать без своих драгоценностей, так как боялась, что владельцы замка могут сделать с ней что-нибудь ужасное. Однако Эмануэль убедила ее, что Вайтфилды очень милые люди. Эмануэль знала людей, которые прятали мадам Вертхайм, она встретила их среди участников Сопротивления.
— Доброе утро, — с улыбкой приветствовал ее Вильям, и она попыталась расслабиться, ожидая, что он скажет о ее изумрудах. — Должен признаться вам, что раньше мы не занимались ничем подобным. — Он решил не мучить женщину загадками, а сразу перейти к делу. — Сколько вы хотите за эти украшения?
— Я не знаю. Десять? Пятнадцать?
— Это смешно.
Она задрожала и сказала шепотом:
— Простите, ваша светлость… Пять? — Она готова была продать их за ничтожную сумму, так отчаянно нуждалась в деньгах.
— Я думаю, более подходящая цена тридцать. Вам не кажется это разумным? То есть тридцать тысяч долларов.
— Я… о… Боже мой… — Она расплакалась, не в состоянии справиться с собой. — Благослови вас Бог… благослови вас Бог, ваша светлость. — Она приложила к глазам старый кружевной платок и поцеловала их обоих, уходя с чеком в сумке. Даже Сара прослезилась, глядя ей вслед.
— Бедная женщина.
— Да, — грустно отозвался Вильям, а затем надел на Сару ожерелье и браслет. — Носи их, моя дорогая. — Однако оба были рады, что смогли помочь оказавшейся в нужде женщине.
А в конце недели им представилась возможность сделать еще одно доброе дело.
Сара помогала Эмануэль убираться после обеда, а Вильям сидел у себя в кабинете, который все еще напоминал Саре об Иоахиме, когда у дверей кухни появилась женщина. Она была молода и выглядела еще более напуганной, чем мадам Вертхайм. Ее волосы были коротко подстрижены, но не так коротко, как сразу после оккупации. Саре показалось, что она видела ее с немецкими офицерами, которые жили в замке и работали с Иоахимом. Девушка была красива и перед войной работала моделью у Джина Пата в Париже.
Эмануэль едва не зарычала, когда увидела ее, однако пригласила ее войти, хотя на этот раз она пообещала себе взять комиссионные побольше. У мадам Вертхайм она почти ничего не взяла, но пожилая женщина убедила ее принять хоть что-то.
Девушка, нервничая, взглянула на Эмануэль, а потом на Сару. И все началось сначала.
— Могу я поговорить с вами, ваша светлость? — Она хотела продать браслет с бриллиантами. Он был от Бушерона и выглядел очень мило. Она сказала Саре, что это подарок. Но немец подарил ей не только этот браслет, она осталась с ребенком. — Он все время болеет… Мне не на что кормить его… и я не моту купить лекарства. Я боюсь, у него может быть туберкулез…
Эти слова проникли в сердце Сары, когда она вспомнила о Лиззи. Она посмотрела на Эмануэль и спросила ее, правда ли это, и та утвердительно кивнула.
— Она встречалась с немецким негодяем… на два года старше ее и всегда больным.
— Ты обещаешь купить для него еду, и лекарства, и теплую одежду, если я дам тебе денег? — строго спросила ее Сара, и девушка поклялась, что сделает это.
Тогда Сара пошла за Вильямом и вернулась вместе с ним, чтобы он посмотрел на девушку и браслет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119