– А теперь, как договорились, товарищ, давай обещанное, нечего чужие вещи трепать, – пошутил секретарь
Договор дороже денег. Я отдал ему тряпье Ивана Лукича, взамен получил затертую до прозрачности солдатскую шинель. Она была мне и узка и коротка но зато сразу же превратила из недобитого буржуя в победившего пролетария.
Больше меня в коммуне ничего не задерживало. Распрощавшись с товарищем Красновым, я зашел на минуту к сердобольной Ольге и встретил там лидера коммунаров товарища Телегина-Бебеля.
– Уходишь, товарищ? – спросил он, как только увидел меня – Была бы у нас лошадь, дал бы тебе добраться до Троицка, а так извиняй, придется пройтись пешим ходом. Ну, не поминай лихом и не забывай соратников по борьбе!
У меня этот болтун уже сидел в печенках, но я дружески похлопал его по плечу и пожелал успехов в мировой революции. Ольга, видимо, чтобы не вызывать ревность у лидера, простилась со мной сухо и как-то небрежно. Больше здесь делать было нечего, и я отправился за Ордынцевой, которая ждала меня в гостевой комнате После провального диспута она с коммунарами не разговаривала и ни с кем прощаться не стала. Так что ушли мы без помпы, почти по-английски.
Хмурое осеннее утро постепенно разгулялось и между облаками начало выглядывать солнце. Мы вышли из Захаркино и пошли по знакомой дороге в местную, уездную столицу. Даша оказалось неплохим ходоком и шла ровным широким шагом. О том, что нас теперь связывает, мы не говорили, обменивались каким-то незначительными замечаниями о состоянии дороги, погоде и предстоящей ночевке в уездном городе.
– Ты не знаешь, там есть гостиница?
– Какие теперь гостиницы, попросим в Укоме, чтобы нас устроили на ночь в порядке уплотнения.
Мне такая идея не очень понравилась, но критиковать порядки военного коммунизма я не стал Через час мы вошли в лес, который тянулся до самого Троицка.
Дорога была совершенно пустой, за все время пути мы не встретили ни одной живой души. Меня это немного нервировало. Как я слышал еще в Захаркино, в лесах пошаливали банды дезертиров, прятавшиеся от призыва в Красную армию. Особой разницы между красными и зелеными я не видел, и те, и другие находились на самообеспечении и не брезговали никакими способами «подзаработать».
Ордынцева, напротив, была совсем спокойно и шла, в отличие от меня, не вглядывалась в лесные опушки, подходившие к самой дороге.
– Ты, что совсем не боишься? – спросил я.
– Конечно, боюсь, – ответила она, – но что поделать, чему быть, того не миновать.
Меня такой фатализм совсем не вдохновил, и я приготовил на всякий случай не только наган, но и кремневый пистолет.
– Откуда у тебя такое музейное старье? – удивилась Даша.
– Купил по случаю на барахолке, – осторожно ответил я.
– А почему тебя не призвали в армию? – вдруг спросила она.
– Я инвалид империалистической войны, – по привычке ответил я.
– Что-то я не заметила у тебя никаких увечий!
– Меня контузило германским снарядом.
– Ты кто по специальности? – продолжила она не очень приятный для меня допрос.
– Фельдшер.
– А где ты учился?
Вопрос был, что называется, на засыпку. В каком учебном заведении учили до революции средний медицинский персонал, я не знал. К тому же врать ей не хотелось, и я сказал почти правду:
– Учился в университете на медицинском, только не кончил курса.
– А я собиралась на Бестужевские курсы, но меня не приняли как неблагонадежную Я в революции с последних классов гимназии.
– Ты где жила до революции?
– В Петрограде.
– Откуда у тебя такая фамилия, ты что, из татарского рода?
– Не знаю, – ответила она, – такое прозвище давали служилым людям при дворе великих князей со времени татарского ига. Они заботились о содержании ордынских послов, доставлении им подвод, проводников. Историк Карамзин считал их татарами, поселившимися в России, а Соловьев – русскими пленниками, выкупленными в орде и поселенными на великокняжеских землях. А как твоя фамилия? Я знаю тебя только по имени.
Опять передо мной встала дилемма, врать или сказать правду. Я решил не рисковать:
– Меня зовут Торкин Петр Ильич, а товарищ Алексей – моя партийная кличка.
– Так ты что, тоже давно в революции?
– С четырнадцатого года. Только я давно отошел от партийной работы и теперь по взглядам не революционер, а эволюционер.
– Первый раз про таких слышу. С чем это едят?
– Ну, как тебе объяснить, – начал я придумывать на ходу. – Революция – это скачок, а эволюция – постепенное изменение. Слышала такое крылатое выражение: «Каждый народ достоин своего правительства»?..
– Нет.
– Мы, эволюционалисты, за то, чтобы народ стал таким, чтобы у него было достойное его правительство, а не наоборот. Сейчас ваши лидеры так хороши, что недостойному народу ни за ними, ни за их идеями не угнаться. Вот правители и не знают, что делать, то ли всех перебить, то ли согнуть до земли.
– Тебе что, больше нравится власть аристократов? – возмущенно спросила Ордынцева и даже приостановилась, чтобы полнее продемонстрировать свое несогласие.
– Это зависит от того, что ты имеешь в виду. Слово аристократ, помнится, переводится как лучший, но если ты имеешь в виду Россию, то у нас у власти никогда не было аристократов, а была только знать. Это совсем разные понятия.
– А царь? Николай Кровавый тоже аристократ?
– Знаешь, милая, за последние сто лет правления Романовыми было казнено преступников, в том числе революционеров, раз в десять меньше, чем ваши лидеры перебили за первый год свободы. Поэтому про кровавых царей помолчим. А если говорить о Николае, сколько я знаю, он был прекрасно образован и совсем неплохой человек. Одним нравится быть публичными людьми, другим нет, ему, видимо, не нравилось. Он оказался прекрасным семьянином и никаким правителем. За это поплатился сам и погубил своих детей.
– Да ты знаешь, что ты говоришь! Николай – кровавый тиран! – возмутилась Даша, но договорить не успела, впереди на дороге ударил винтовочный выстрел, и мы замерли на месте.
– Быстро в лес, – сказал я, и мы одновременно припустились бежать.
Впереди снова выстрелили. Оказавшись за прикрытием деревьев, мы остановились и вслушались, пытаясь понять, что там происходит. Даша вытащила из кобуры и проверила свой маузер. Однако, выстрелов больше не было, как и других подозрительных звуков. Минут пять мы простояли, укрывшись за деревьями, потом я решил взять командование на себя.
– Я пойду вперед, а ты отстань метров на тридцать и страхуй сзади.
– Почему это ты пойдешь первым?
– Потому, что я в шинели, и ее не так видно, как твою черную куртку, – успокоил я смелую девушку. И вообще, смотри в оба, мало ли что, может, там засада.
Кому понадобилось открывать стрельбу в лесу, и в кого стреляли, было непонятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81