Там что, нет постоялого двора?
– Кто ж его знает, что там есть, только не резон нам за ночевку деньги платить. Мы и так привычные.
– Так ведь холодно, и дождь идет.
– Это ничего, зато при лошадях, и зерно под надзором.
– Вы что, зерно везете?
– Пшеницу отвезть подряд взяли до станции, где по железке машина ходит. Теперь в деревне делов нет, а так копейка.
– И много платят? – спросил я, чтобы узнать какие нынче деньги в ходу и попытаться понять, какое теперь время.
– По червонцу сулили, – ответил мужик, – а там кто знает, может, обманут.
«Точно попали! Середина двадцатых, НЭП», – обрадовался я.
– А про колхозы ничего не слыхать?
– У нас глушь, ничего такого не говорят, может, где в другом месте и слышно, а у нас ничего такого.
– А с вами можно до станции доехать? – спросил я. – Мы заплатим.
– Так почему ж нет? Коли не боишься на телеге ехать, то и поедем. Дело привычное.
Я, так, чтобы мужик не заметил, спрятал наган в карман, и мы вышли за ворота. Действительно, невдалеке горел костер, и около него были видны какие-то люди и подводы.
– Вон наши, – указал возчик, – пошли, коли не побрезговаете.
– Пошли, – согласился я, – а звать-то тебя как?
– С утра Степаном звали, а так, как хочешь зови, хоть горшком, только в печь не сажай.
– Вот и ладно. Меня Алексеем кличут, а это Даша.
Мы подошли к костру, у которого, закрывшись, кто чем может, грелось пять человек возчиков.
Наше появление вызвало сенсацию. Мужики замолчали, и, кажется, напугались появлению незнакомых людей в таком подозрительном месте. Однако, разглядев, что нас только двое, и Даша женщина, разом заговорили и пригласили к костру погреться. Мы не заставили себя уговаривать и, прикрывшись предложенными рогожами, присоединились к полуночной компании.
Над костром кипел и булькал чугунный котел, в котором, судя по запаху, варилось что-то мясное. Прерванный нашим приходом разговор не возобновлялся. Видно было, что новые люди вызывают любопытство, но спрашивать, кто мы такие, прямо никто не решался. Начали подбираться исподволь. Смущаясь присутствием одетой по-городскому женщины, возчики обращались только ко мне.
– А ты, мил человек, при хозяйке или сам по себе? – поинтересовался пожилой крестьянин, поправляя дрова в костре.
– При ней, – ответил я, косясь на сомлевшую от тепла Ордынцеву.
– А не боязно в таком месте ночью-то?
– Боязно, только что делать, заблудились в лесу, а тут дождь. Искали, где укрыться.
– А что же вы, я извиняюсь, о такую пору в лесу делали, никак грибы собирали? – засмеялся сидящий справа от меня человек в брезентовом плаще.
– Нет, – не принимая шутку и подстраиваясь под простонародный говор, ответил я, – оне по научной части, лес изучают, значит, как растет и вообще.
– Землемерша, что ли? – обрадовался решению загадки брезентовый. – Как же, знаю, умственное дело!
– А я до революции грамотных очень не уважал, – вмешался разговор сурового вида человек с начинающей седеть бородой, – думал, все они сволочи, на народном горбу жир нагуливают. Один с сошкой, семеро с ложкой.
– А опосля чего, поменялся? – хихикнул его сосед.
– Поменялся. Наши народные еще большей сволочью оказались. Те, – он кивнул на Дашу, – хоть какое понятие имели, а наши, живоглоты, за копейку загрызть готовы.
– Это правда, – поддержал его наш знакомец Степан, – с мужика всяк норовит последний клок содрать, а такого, как при комиссарах, не припомню.
– Гады они, те комиссары, – вмешался в разговор последний возчик, но его явственно толкнул локтем сосед, и он замолчал.
– А вы, товарищи, сами-то не партейными, случайно, будете? – спросил брезентовый.
Даша хотела ответить, но я ее опередил:
– Нет, мы из беспартейной массы. Сами по себе.
– Ты, Ванька, говори, да не заговаривайся, – набросился на противника института комиссарства сосед. – Счас за длинный язык живо под микитки и в цугундер. Комиссары оченно не обожают, когда их не одобряют. А они тоже разные бывают, у нас в гражданскую был один комиссар, душа человек. Простыми красноармейцами не брезговал, с одного котелка ел, одной шинелкой укрывался.
– А много ты таких видел? – поинтересовался былой противник просвещения.
– Сколько надо, столько и видел.
– Хватит лясы чесать, – прервал разговор брезентовый плащ, – надо ужинать и спать ложиться, скоро светать начнет, а мы еще не кушамши. Завтрева поговорите.
Все завозились и полезли за ложками. Котел сняли с костра и поставили между двумя возами, перекрытыми брезентом. Вся наша компания уселась вокруг и принялась за кашу с мясом. Разговоры прекратились, и узнать, какой сейчас год я не смог. Понятно было только то, что гражданская война позади, и в стране ходит твердая валюта.
После позднего ужина крестьяне начали укладываться спать, где кто мог. Нас Степан устроил прямо на возу, под брезентом на мешках с зерном, а сам лег под возом, на бараньем тулупе. Впрочем, спать нам осталось совсем немного, часа два и покемарить можно было и в таких спартанских условиях.
– У тебя есть какие-нибудь планы на будущее, – шепотом спросил я Ордынцеву, когда мы легли под жесткий, намокший брезент и прижались друг к другу, чтобы согреться.
– Мне нужно на службу в губком, – ответила она.
– О службе забудь, как и о своем революционном прошлом. Мы теперь совсем в другом времени.
– Ты опять начинаешь меня пугать! – обиженно сказала Даша и, сколько позволяло место, отодвинулась от меня.
– Нет, не пугаю. А ты, что сама ничего не заметила?
– Что я должна была заметить?
– Мужики без конвоя, добровольно везут зерно на железнодорожную станцию, Степан хочет на этом заработать червонец.
– Ну и что тут такого? – удивленно спросила Даша.
– Сама подумай, кто за ваши совзнаковские десять рублей извозчиками стал бы работать?
Даша долго думала, потом опять ко мне прижалась. Тихо спросила:
– Ну и что, по-твоему, это значит?
– Только то, что мы с тобой уже не в двадцатом году.
– То есть, как это?!
– Ты говорила, что я не совсем похож на остальных твоих знакомых мужчин?
– Говорила, ты и правда ни на кого не похож.
– А знаешь, почему?
– Почему?
– Я не из вашего времени.
– Как это не из нашего, а какое оно еще бывает?
– Ну, я вроде как путешественник по времени. Я попал к вам из будущего.
– Ты шутишь? Разве такое возможно!
– Возможно, ты теперь тоже путешественница.
– Это что, как в «Машине времени» Герберта Уэллса?
– Я не читал, но, судя по названию, наверное, что-то в таком же роде.
– И где мы, по-твоему, теперь находимся? – ехидно спросила Даша. – В Америке или на Луне?
– Там, где и находились: в Троицком уезде, только не в двадцатом году.
– А в каком?
– Не знаю и не смог придумать, как спросить у крестьян.
– Давай я спрошу, чего проще! – предложила она и попыталась высунуть голову из-под брезента,
– Ты с ума сошла!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Кто ж его знает, что там есть, только не резон нам за ночевку деньги платить. Мы и так привычные.
– Так ведь холодно, и дождь идет.
– Это ничего, зато при лошадях, и зерно под надзором.
– Вы что, зерно везете?
– Пшеницу отвезть подряд взяли до станции, где по железке машина ходит. Теперь в деревне делов нет, а так копейка.
– И много платят? – спросил я, чтобы узнать какие нынче деньги в ходу и попытаться понять, какое теперь время.
– По червонцу сулили, – ответил мужик, – а там кто знает, может, обманут.
«Точно попали! Середина двадцатых, НЭП», – обрадовался я.
– А про колхозы ничего не слыхать?
– У нас глушь, ничего такого не говорят, может, где в другом месте и слышно, а у нас ничего такого.
– А с вами можно до станции доехать? – спросил я. – Мы заплатим.
– Так почему ж нет? Коли не боишься на телеге ехать, то и поедем. Дело привычное.
Я, так, чтобы мужик не заметил, спрятал наган в карман, и мы вышли за ворота. Действительно, невдалеке горел костер, и около него были видны какие-то люди и подводы.
– Вон наши, – указал возчик, – пошли, коли не побрезговаете.
– Пошли, – согласился я, – а звать-то тебя как?
– С утра Степаном звали, а так, как хочешь зови, хоть горшком, только в печь не сажай.
– Вот и ладно. Меня Алексеем кличут, а это Даша.
Мы подошли к костру, у которого, закрывшись, кто чем может, грелось пять человек возчиков.
Наше появление вызвало сенсацию. Мужики замолчали, и, кажется, напугались появлению незнакомых людей в таком подозрительном месте. Однако, разглядев, что нас только двое, и Даша женщина, разом заговорили и пригласили к костру погреться. Мы не заставили себя уговаривать и, прикрывшись предложенными рогожами, присоединились к полуночной компании.
Над костром кипел и булькал чугунный котел, в котором, судя по запаху, варилось что-то мясное. Прерванный нашим приходом разговор не возобновлялся. Видно было, что новые люди вызывают любопытство, но спрашивать, кто мы такие, прямо никто не решался. Начали подбираться исподволь. Смущаясь присутствием одетой по-городскому женщины, возчики обращались только ко мне.
– А ты, мил человек, при хозяйке или сам по себе? – поинтересовался пожилой крестьянин, поправляя дрова в костре.
– При ней, – ответил я, косясь на сомлевшую от тепла Ордынцеву.
– А не боязно в таком месте ночью-то?
– Боязно, только что делать, заблудились в лесу, а тут дождь. Искали, где укрыться.
– А что же вы, я извиняюсь, о такую пору в лесу делали, никак грибы собирали? – засмеялся сидящий справа от меня человек в брезентовом плаще.
– Нет, – не принимая шутку и подстраиваясь под простонародный говор, ответил я, – оне по научной части, лес изучают, значит, как растет и вообще.
– Землемерша, что ли? – обрадовался решению загадки брезентовый. – Как же, знаю, умственное дело!
– А я до революции грамотных очень не уважал, – вмешался разговор сурового вида человек с начинающей седеть бородой, – думал, все они сволочи, на народном горбу жир нагуливают. Один с сошкой, семеро с ложкой.
– А опосля чего, поменялся? – хихикнул его сосед.
– Поменялся. Наши народные еще большей сволочью оказались. Те, – он кивнул на Дашу, – хоть какое понятие имели, а наши, живоглоты, за копейку загрызть готовы.
– Это правда, – поддержал его наш знакомец Степан, – с мужика всяк норовит последний клок содрать, а такого, как при комиссарах, не припомню.
– Гады они, те комиссары, – вмешался в разговор последний возчик, но его явственно толкнул локтем сосед, и он замолчал.
– А вы, товарищи, сами-то не партейными, случайно, будете? – спросил брезентовый.
Даша хотела ответить, но я ее опередил:
– Нет, мы из беспартейной массы. Сами по себе.
– Ты, Ванька, говори, да не заговаривайся, – набросился на противника института комиссарства сосед. – Счас за длинный язык живо под микитки и в цугундер. Комиссары оченно не обожают, когда их не одобряют. А они тоже разные бывают, у нас в гражданскую был один комиссар, душа человек. Простыми красноармейцами не брезговал, с одного котелка ел, одной шинелкой укрывался.
– А много ты таких видел? – поинтересовался былой противник просвещения.
– Сколько надо, столько и видел.
– Хватит лясы чесать, – прервал разговор брезентовый плащ, – надо ужинать и спать ложиться, скоро светать начнет, а мы еще не кушамши. Завтрева поговорите.
Все завозились и полезли за ложками. Котел сняли с костра и поставили между двумя возами, перекрытыми брезентом. Вся наша компания уселась вокруг и принялась за кашу с мясом. Разговоры прекратились, и узнать, какой сейчас год я не смог. Понятно было только то, что гражданская война позади, и в стране ходит твердая валюта.
После позднего ужина крестьяне начали укладываться спать, где кто мог. Нас Степан устроил прямо на возу, под брезентом на мешках с зерном, а сам лег под возом, на бараньем тулупе. Впрочем, спать нам осталось совсем немного, часа два и покемарить можно было и в таких спартанских условиях.
– У тебя есть какие-нибудь планы на будущее, – шепотом спросил я Ордынцеву, когда мы легли под жесткий, намокший брезент и прижались друг к другу, чтобы согреться.
– Мне нужно на службу в губком, – ответила она.
– О службе забудь, как и о своем революционном прошлом. Мы теперь совсем в другом времени.
– Ты опять начинаешь меня пугать! – обиженно сказала Даша и, сколько позволяло место, отодвинулась от меня.
– Нет, не пугаю. А ты, что сама ничего не заметила?
– Что я должна была заметить?
– Мужики без конвоя, добровольно везут зерно на железнодорожную станцию, Степан хочет на этом заработать червонец.
– Ну и что тут такого? – удивленно спросила Даша.
– Сама подумай, кто за ваши совзнаковские десять рублей извозчиками стал бы работать?
Даша долго думала, потом опять ко мне прижалась. Тихо спросила:
– Ну и что, по-твоему, это значит?
– Только то, что мы с тобой уже не в двадцатом году.
– То есть, как это?!
– Ты говорила, что я не совсем похож на остальных твоих знакомых мужчин?
– Говорила, ты и правда ни на кого не похож.
– А знаешь, почему?
– Почему?
– Я не из вашего времени.
– Как это не из нашего, а какое оно еще бывает?
– Ну, я вроде как путешественник по времени. Я попал к вам из будущего.
– Ты шутишь? Разве такое возможно!
– Возможно, ты теперь тоже путешественница.
– Это что, как в «Машине времени» Герберта Уэллса?
– Я не читал, но, судя по названию, наверное, что-то в таком же роде.
– И где мы, по-твоему, теперь находимся? – ехидно спросила Даша. – В Америке или на Луне?
– Там, где и находились: в Троицком уезде, только не в двадцатом году.
– А в каком?
– Не знаю и не смог придумать, как спросить у крестьян.
– Давай я спрошу, чего проще! – предложила она и попыталась высунуть голову из-под брезента,
– Ты с ума сошла!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81