Я уложил ее на взбитую перину и укрыл до горла одеялом.
«Хуже нет, чем лечить близких людей», – вспомнил я слова одного старого врача. Я взял себя в руки и решил подойти к проблеме системно. В наше время воспаление легких лечится за пять-семь дней антибиотиками. О том, как эту болезнь лечили раньше, я имел представление весьма приблизительное. То, что до изобретения пенициллина сия напасть была почти смертельной, я знал.
Продолжалась она несколько недель, пока не наступал «кризис», когда или организм справлялся с воспалением и высокой температурой или, что бывало чаще, человек умирал.
Я прикинул, что можно сделать в теперешней ситуации, и велел Тихону принести необходимые подручные снадобья. Он активно включился в хлопоты, выказывая веселый, покладистый нрав. Для того, чтобы сбить температуру, как только у Али прекратился озноб, я обтер ее с ног до головы водкой. Велел на кухне приготовить клюквенный морс и поил ее то им, то водой с медом. Девушке стало немного легче, но, думаю, не от лечения, а от заботы и внимания.
Мне удалось выяснить, где она умудрилась подхватить пневмонию: весь вчерашний день, до нашей встречи, Аля проработала в леднике.
Утомленная суетой и лечением, Аля заснула, а я, чтобы не беспокоить ее, вышел в коридор. Верный Тихон сидел на скамейке в ожидании распоряжений.
– Есть здесь хорошие знахарки? – спросил я его. Тихон помрачнел и буркнул что-то маловразумительное.
– Ты мне не крути, – сердито сказал я, – так есть или нет?
– Есть одна, бабка Улька, – неохотно перешел на Членораздельную речь слуга, – только она не чистая.
– В каком смысле, – не понял я, – грязная, не моется, что ли?
– С нечистым дружбу водит, – перекрестившись, ответил он.
– А лечить она умеет?
– Кого лечит, а кого и нет.
– Давай быстро беги за ней, только без своих выкрутасов!
– Можно, я мальца пошлю? – побледнев, попросил слуга. – Оченно она меня не любит…
– Пошли, только чтобы быстро, одна нога здесь, другая там!
Тихон закивал головой и бегом бросился выполнять приказание.
Я вернулся в комнату и присел на лавке у окна. Я смотрел на осунувшееся лицо девушки и диву давался тому, что со мной происходит.
Меня разрывает от жалости к ней. У меня дрожат руки, когда я к ней прикасаюсь. Меня мучат страхи и предчувствия, что с ней может случиться что-нибудь плохое. Вчерашняя знакомая сделалась невероятно близким человеком. Куда-то подевались цинизм, ирония и жизненный опыт достаточно опытного человека. Назвать это любовью с первого взгляда? Смешно, но ничего другого, подходящего по смыслу, я не смог придумать.
Аля закашлялась во сне и проснулась. У нее опять начала подниматься температура и затряс озноб. Я заметался по комнате, не зная чем ей помочь.
Обычно, отправляясь в поездки, я беру с собой минимальный запас лекарств.
Этот раз не был исключением. Более того, отвечая в какой-то мере за экспедицию, я оснастился в расширенном варианте.
Однако когда я упаковывал свой неподъемный рюкзак, лекарства показались ненужным грузом, и я их выложил. Теперь оставалось кусать локти и обзывать себя самыми последними словами.
Когда Але стало немного лучше, я, чтобы занять себя, начал перебирать вещи с тайной надеждой встретить что-нибудь полезное в данной ситуации. Этого быть не могло, потому что не могло быть никогда. Кажется, есть такой идиоматический оборот. На дне рюкзака спокойно лежал мой заветный пакет с лекарствами.
Это так удивило меня, что я в первый момент даже не обрадовался. Я по памяти восстановил ситуацию, при которой я собирал вещи. Я вспомнил место на исполинском столе Марфы Оковны, куда выложил лекарства. Я не клал их в рюкзак…
Подержав в руке вновь обретенную надежду, я вытряхнул содержимое полиэтиленового пакета на стол и тут же выловил из кучки медикаментов антибиотик.
Это оказался не бог весть какой сильный препарат, но, по моему разумению, его должно было хватить.
Я растолок антибиотик в порошок и бросил таблетку аспирина в воду. Она начала растворяться, шипя и пуская пузыри.
– Али сам, батюшка, лекарь? – раздался за моей спиной скрипучий голос.
Я обернулся. В дверях комнаты, не отрывал взгляда от шипящего в стакане препарата, стояла чистенькая старушка, одетая в крестьянское платье. На вид ей было хорошо за семьдесят. В одной руке у нее была палка, в другой холщовый узелок.
– Лекарь, бабушка, – ответил я.
Теперь, когда у меня нашлись лекарства, нужда в народном шарлатанстве отпала.
– Девку, значит, лечишь? – задала она пустой вопрос, подходя к кровати и продолжая коситься на шипучий аспирин.
– Лечу, – не очень любезно ответил я.
– Ишь, как ее лихоманка скрутила. Отойдет скоро.
– Не отойдет. Через неделю будет здоровее прежнего.
Я приподнял Алину головку, насыпал ей на язык антибиотик и дал запить раствором аспирина. Она подчинилась и с трудом проглотила жидкость. Старуха внимательно наблюдала за моими действиями. Видимо, такой способ лечения ее не удовлетворил. Она притронулась к Алиному лбу.
– Поверь мне, батюшка, отойдет. Кабы не жар, то оклемалась бы, а как такой жар, лихорадка ее сгубит.
Аля никак не реагировала на наш разговор. У нее начался бред. Она вскрикивала и в чем-то оправдывалась. Я не прислушивался, меня в этот момент занимала старуха. Тихон был прав, было у нее что-то с «нечистым». Из-под старых морщинистых век на мир смотрели живые проницательные глаза В ее взгляде светился какой-то не женский, жестокий ум. Такой взгляд больше подошел бы суровому полководцу, а не деревенской знахарке. Думаю, немного нашлось бы людей, способных пойти против ее воли.
– Отходит, – с удовлетворением сообщила старуха, глядя на запекшиеся Алины губы. – Ты бы приказал попа позвать.
– Не нужно попа. Через полчаса температура пройдет, и все будет нормально.
Слово «температура» старуха не знала, но смысл поняла правильно и не стала уточнять.
– Ты, смотрю, батюшка, из далекого далека пришел, – не спросила, а констатировала она.
– Отсюда не видно, – ответил я.
– И млада вдовица тебе люба.
– С чего ты решила, что она вдовица?
– Сорока на хвосте принесла. Другой день, как помер ее солдат. Да и ей, видать, судьба.
Меня ее карканье начинало злить.
– Ты, бабушка, никак, ворожея? – поинтересовался я, не скрывая раздражения.
– Ясновидящие мы, – охотно откликнулась старуха. – Куда ни посмотрю, все ясно вижу. А вот на тебя смотрю – и ничего не вижу. Помрет девка-то.
Я проигнорировал ее намек.
– А если не помрет, чем тогда ответишь?
– Дар ей дам, – подумав, ответила старуха. – Знатный дар. Пользы от него много будет, но будет и вред.
– Вот вреда не нужно, – попросил я.
– Вред от моего дара может быть только через тебя.
Я хотел выяснить подробности предполагаемого подарка, но в этот момент Аля начала метаться на подушке, и я наклонился к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
«Хуже нет, чем лечить близких людей», – вспомнил я слова одного старого врача. Я взял себя в руки и решил подойти к проблеме системно. В наше время воспаление легких лечится за пять-семь дней антибиотиками. О том, как эту болезнь лечили раньше, я имел представление весьма приблизительное. То, что до изобретения пенициллина сия напасть была почти смертельной, я знал.
Продолжалась она несколько недель, пока не наступал «кризис», когда или организм справлялся с воспалением и высокой температурой или, что бывало чаще, человек умирал.
Я прикинул, что можно сделать в теперешней ситуации, и велел Тихону принести необходимые подручные снадобья. Он активно включился в хлопоты, выказывая веселый, покладистый нрав. Для того, чтобы сбить температуру, как только у Али прекратился озноб, я обтер ее с ног до головы водкой. Велел на кухне приготовить клюквенный морс и поил ее то им, то водой с медом. Девушке стало немного легче, но, думаю, не от лечения, а от заботы и внимания.
Мне удалось выяснить, где она умудрилась подхватить пневмонию: весь вчерашний день, до нашей встречи, Аля проработала в леднике.
Утомленная суетой и лечением, Аля заснула, а я, чтобы не беспокоить ее, вышел в коридор. Верный Тихон сидел на скамейке в ожидании распоряжений.
– Есть здесь хорошие знахарки? – спросил я его. Тихон помрачнел и буркнул что-то маловразумительное.
– Ты мне не крути, – сердито сказал я, – так есть или нет?
– Есть одна, бабка Улька, – неохотно перешел на Членораздельную речь слуга, – только она не чистая.
– В каком смысле, – не понял я, – грязная, не моется, что ли?
– С нечистым дружбу водит, – перекрестившись, ответил он.
– А лечить она умеет?
– Кого лечит, а кого и нет.
– Давай быстро беги за ней, только без своих выкрутасов!
– Можно, я мальца пошлю? – побледнев, попросил слуга. – Оченно она меня не любит…
– Пошли, только чтобы быстро, одна нога здесь, другая там!
Тихон закивал головой и бегом бросился выполнять приказание.
Я вернулся в комнату и присел на лавке у окна. Я смотрел на осунувшееся лицо девушки и диву давался тому, что со мной происходит.
Меня разрывает от жалости к ней. У меня дрожат руки, когда я к ней прикасаюсь. Меня мучат страхи и предчувствия, что с ней может случиться что-нибудь плохое. Вчерашняя знакомая сделалась невероятно близким человеком. Куда-то подевались цинизм, ирония и жизненный опыт достаточно опытного человека. Назвать это любовью с первого взгляда? Смешно, но ничего другого, подходящего по смыслу, я не смог придумать.
Аля закашлялась во сне и проснулась. У нее опять начала подниматься температура и затряс озноб. Я заметался по комнате, не зная чем ей помочь.
Обычно, отправляясь в поездки, я беру с собой минимальный запас лекарств.
Этот раз не был исключением. Более того, отвечая в какой-то мере за экспедицию, я оснастился в расширенном варианте.
Однако когда я упаковывал свой неподъемный рюкзак, лекарства показались ненужным грузом, и я их выложил. Теперь оставалось кусать локти и обзывать себя самыми последними словами.
Когда Але стало немного лучше, я, чтобы занять себя, начал перебирать вещи с тайной надеждой встретить что-нибудь полезное в данной ситуации. Этого быть не могло, потому что не могло быть никогда. Кажется, есть такой идиоматический оборот. На дне рюкзака спокойно лежал мой заветный пакет с лекарствами.
Это так удивило меня, что я в первый момент даже не обрадовался. Я по памяти восстановил ситуацию, при которой я собирал вещи. Я вспомнил место на исполинском столе Марфы Оковны, куда выложил лекарства. Я не клал их в рюкзак…
Подержав в руке вновь обретенную надежду, я вытряхнул содержимое полиэтиленового пакета на стол и тут же выловил из кучки медикаментов антибиотик.
Это оказался не бог весть какой сильный препарат, но, по моему разумению, его должно было хватить.
Я растолок антибиотик в порошок и бросил таблетку аспирина в воду. Она начала растворяться, шипя и пуская пузыри.
– Али сам, батюшка, лекарь? – раздался за моей спиной скрипучий голос.
Я обернулся. В дверях комнаты, не отрывал взгляда от шипящего в стакане препарата, стояла чистенькая старушка, одетая в крестьянское платье. На вид ей было хорошо за семьдесят. В одной руке у нее была палка, в другой холщовый узелок.
– Лекарь, бабушка, – ответил я.
Теперь, когда у меня нашлись лекарства, нужда в народном шарлатанстве отпала.
– Девку, значит, лечишь? – задала она пустой вопрос, подходя к кровати и продолжая коситься на шипучий аспирин.
– Лечу, – не очень любезно ответил я.
– Ишь, как ее лихоманка скрутила. Отойдет скоро.
– Не отойдет. Через неделю будет здоровее прежнего.
Я приподнял Алину головку, насыпал ей на язык антибиотик и дал запить раствором аспирина. Она подчинилась и с трудом проглотила жидкость. Старуха внимательно наблюдала за моими действиями. Видимо, такой способ лечения ее не удовлетворил. Она притронулась к Алиному лбу.
– Поверь мне, батюшка, отойдет. Кабы не жар, то оклемалась бы, а как такой жар, лихорадка ее сгубит.
Аля никак не реагировала на наш разговор. У нее начался бред. Она вскрикивала и в чем-то оправдывалась. Я не прислушивался, меня в этот момент занимала старуха. Тихон был прав, было у нее что-то с «нечистым». Из-под старых морщинистых век на мир смотрели живые проницательные глаза В ее взгляде светился какой-то не женский, жестокий ум. Такой взгляд больше подошел бы суровому полководцу, а не деревенской знахарке. Думаю, немного нашлось бы людей, способных пойти против ее воли.
– Отходит, – с удовлетворением сообщила старуха, глядя на запекшиеся Алины губы. – Ты бы приказал попа позвать.
– Не нужно попа. Через полчаса температура пройдет, и все будет нормально.
Слово «температура» старуха не знала, но смысл поняла правильно и не стала уточнять.
– Ты, смотрю, батюшка, из далекого далека пришел, – не спросила, а констатировала она.
– Отсюда не видно, – ответил я.
– И млада вдовица тебе люба.
– С чего ты решила, что она вдовица?
– Сорока на хвосте принесла. Другой день, как помер ее солдат. Да и ей, видать, судьба.
Меня ее карканье начинало злить.
– Ты, бабушка, никак, ворожея? – поинтересовался я, не скрывая раздражения.
– Ясновидящие мы, – охотно откликнулась старуха. – Куда ни посмотрю, все ясно вижу. А вот на тебя смотрю – и ничего не вижу. Помрет девка-то.
Я проигнорировал ее намек.
– А если не помрет, чем тогда ответишь?
– Дар ей дам, – подумав, ответила старуха. – Знатный дар. Пользы от него много будет, но будет и вред.
– Вот вреда не нужно, – попросил я.
– Вред от моего дара может быть только через тебя.
Я хотел выяснить подробности предполагаемого подарка, но в этот момент Аля начала метаться на подушке, и я наклонился к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76