– Как-нибудь в другой раз поговорим. Вы здесь каждый вечер?
– И каждый день тоже. Все-таки, князь, что-то в вас есть необычное. Чувствую, а понять не могу. С виду совсем вьюнош, а повадки взрослого человека. Вы мне нравитесь, и если у вас есть какая нужда, то давайте без церемоний!
– Приятелю нужно паспорт сделать, – кратко сказал я. – За ценой не постоит.
Генрих Васильевич внимательно посмотрел мне в глаза, пожевал губами.
– Такой вопрос сразу не решишь. Нынче в империи большие строгости. Везде видят французских шпионов.
– Ну, на нет и суда нет…
– Есть у меня, правда, один человечек… Паспорт-то фальшивый нужен или какой?
– Настоящий, фальшивый за пять рублей любой писарь напишет.
– А почему ваш приятель по своему не живет?
– Под судом был за растрату. А нынче жениться собрался на богатой вдове, вот и нужно чистое прошлое – иначе свадьбе не бывать.
– И много украл? – насторожился Остерман.
– Если бы много, то под суд бы не попал. Если хочешь воровать, есть одна дорога: либо вовсе не кради либо очень много. В карты проигрался и взял из казенных заплатить долг чести, да вовремя вернуть не успел.
– Человек надежный?
– Как за себя ручаюсь.
– Тогда верю, – пьяно усмехнулся новый приятель, – Есть в тебе, князь, что-то такое…
Больше на эту тему мы поговорить не успели. На сцену вышел оркестр, и Остерман весь обратился в слух. С благоговением приставив ладонь к уху, слушал, как оркестранты настраивают инструменты.
Когда я хотел что-то сказать, он остановил меня предостерегающим жестом:
– Тихо, сейчас начинают!
У меня музыка такого благоговейного отношения не вызывала, к тому же оркестр был так себе – играл всего три довольно простые вещи. Однако я подыграл новому знакомцу и сделал, как и он, благоговейное лицо. Потом мы, как и все гости, долго аплодировали музыкантам.
– Надо же, как за душу берет! – произнес Генрих Васильевич, вытирая повлажневшие глаза. – Только из-за одной музыки можно сюда ходить. А с паспортом, я думаю, дело сладится, – неожиданно вернулся он к нашим делам. Приходи, князь, сюда послезавтра, я сведу тебя с нужным человечком.
На том мы и кончили нашу общую трапезу. Остерман отправился в свою квартиру на Гороховой, я в свой клоповник на Мойке.
Глава девятая
Пока как– то решался вопрос с липовыми документами, я усилено искал Ивана. Особых новаций для поисков придумать было сложно, и пришлось идти по самому простому пути -ходить по центру города и местам скопления людей, вроде рынков, в надежде рано или поздно его встретить. Мне не оставалось ничего другого, как уповать на удачу или благоприятный случай.
За время моих странствий по городу, я по случаю увеличил свой гардероб, покупая одежду для разных жизненных ситуаций.
Так что теперь, при желании, мог выдавать себя за купеческого сына, гвардейского унтер-офицера, богатого недоросля, коробейника и бедного мещанина.
Маленький рост и худоба пока помогали избегать наездов представителей власти, которые, как сейчас в Москве милиция, паслись в общественных местах, лихоимствуя и лихоборствуя над беззащитными соотечественниками и гостями столицы.
Вопреки моим опасениям, убийство титулярного советника и его киллера со мной, видимо, не связали. Представить, что щуплый подросток сумел разделаться с такими мастодонтами, полицейским не хватило воображения. Я не замечал, чтобы полиция внимательно разглядывала недомерков неславянской наружности. Это не касалось мальчишек «моего возраста», постоянно пытающихся затевать со мной драки.
Были ли в розыске воинственные барышни с огнестрельным и холодным оружием, не знаю. Пока у меня не было нужды переодеваться в женское платье. При мне барышень никто не задерживал и не арестовывал, так что вполне возможно, что кровавая разборка у храма отца Глеба осталась без последствий.
Несколько раз я сталкивался с солдатами из эскорта Сил Силыча, но старался не попасться им на глаза и прятался в толпе. О том, что следствие по этому делу не закрыто, можно было судить только по слухам, которые продолжали циркулировать в городе. Больше всего народ волновали несметные мифические сокровища, похищенные и собранные разбойниками. Я этим воспользовался, чтобы дать новое направление следствию, и несколько раз обмолвился в трактирах, что главные богатства утоплены в Неве у дома убитого чиновника. Думаю, что такое зерно немедленно произросло на удобренной почве алчности и вскоре дало урожай.
На следующий же день, благо погода стояла жаркая, отыскалась целая армия страждущих обогатиться. Ничего не могу сказать о золоте, но несколько утопленных с грузом камней пресловутых рогожных мешков отыскалось. Происшествие это наделало столько шума, что убийство Сил Силыча отошло на второй план. Теперь следствию хватало забот и без поисков безродного мальчишки.
Мои отношения с истопниками также не прерывались. Они продолжали вести расслабленный образ жизни и охотно принимали угощение. Нужны они мне были для связи с Маканьей Никитичной, буде старуха сумеет что-нибудь узнать о судьбе Али Каждый раз я посылал ей через них гостинцы и добился своего, старуха пригласила меня на рандеву. Вторая встреча получилась не такой долгой и душевной, как первая. Может быть потому, что не вышло организовать хорошее застолье. Императора кто-то разгневал, и он в эти дни устраивал личные обходы жилых и нежилых помещений дворцов, на предмет проверки соблюдения правил морали и нравственности своими подданными.
Привел меня к старухе «обер-истопник» Иванов. Мне в этот раз пришлось нарядиться поваренком, что очень развеселило Маканью Никитичну.
– Знать, и тебе, князь-мирза, в слугах походить придется! – сказала она отсмеявшись. – Ну, да для нашего государя послужить не зазорно, и не такие люди служили нашим императорам.
Меня интересовала не история лакейства, а совершено конкретный случай, но, соблюдая протокол, я не спешил с вопросами.
– Как сами-то будете, драгоценнейшая Маканья Никитична? – спросил я, когда мне было предложено сесть и чувствовать себя в полутемной каморке как дома.
– Что мне сделается, старой старухе, – кокетливо ответила она, – кряхчу помаленьку. А ты-то как без своей крали обходишься, не нашел себе другую аморетку?
– Какое там, иссушила все сердце зазнобушка! Ни о чем как об амуре с Алевтинкой и думать не могу! – полубылинно, полуфривольно ответил я, романтически подкатывая глаза. – Корка сухая в горло не идет!
– А ты ее винцом размочи, – посоветовала старуха, – она и пройдет! Эх, молодость, молодость, думаешь, что краше зазнобы на свете нет, а потом пойдешь по сторонам глазами зыркать и чужим бабам проходу не давать… Все вы мужичины на бабью сласть падки, только бы амуры да тужуры крутить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– И каждый день тоже. Все-таки, князь, что-то в вас есть необычное. Чувствую, а понять не могу. С виду совсем вьюнош, а повадки взрослого человека. Вы мне нравитесь, и если у вас есть какая нужда, то давайте без церемоний!
– Приятелю нужно паспорт сделать, – кратко сказал я. – За ценой не постоит.
Генрих Васильевич внимательно посмотрел мне в глаза, пожевал губами.
– Такой вопрос сразу не решишь. Нынче в империи большие строгости. Везде видят французских шпионов.
– Ну, на нет и суда нет…
– Есть у меня, правда, один человечек… Паспорт-то фальшивый нужен или какой?
– Настоящий, фальшивый за пять рублей любой писарь напишет.
– А почему ваш приятель по своему не живет?
– Под судом был за растрату. А нынче жениться собрался на богатой вдове, вот и нужно чистое прошлое – иначе свадьбе не бывать.
– И много украл? – насторожился Остерман.
– Если бы много, то под суд бы не попал. Если хочешь воровать, есть одна дорога: либо вовсе не кради либо очень много. В карты проигрался и взял из казенных заплатить долг чести, да вовремя вернуть не успел.
– Человек надежный?
– Как за себя ручаюсь.
– Тогда верю, – пьяно усмехнулся новый приятель, – Есть в тебе, князь, что-то такое…
Больше на эту тему мы поговорить не успели. На сцену вышел оркестр, и Остерман весь обратился в слух. С благоговением приставив ладонь к уху, слушал, как оркестранты настраивают инструменты.
Когда я хотел что-то сказать, он остановил меня предостерегающим жестом:
– Тихо, сейчас начинают!
У меня музыка такого благоговейного отношения не вызывала, к тому же оркестр был так себе – играл всего три довольно простые вещи. Однако я подыграл новому знакомцу и сделал, как и он, благоговейное лицо. Потом мы, как и все гости, долго аплодировали музыкантам.
– Надо же, как за душу берет! – произнес Генрих Васильевич, вытирая повлажневшие глаза. – Только из-за одной музыки можно сюда ходить. А с паспортом, я думаю, дело сладится, – неожиданно вернулся он к нашим делам. Приходи, князь, сюда послезавтра, я сведу тебя с нужным человечком.
На том мы и кончили нашу общую трапезу. Остерман отправился в свою квартиру на Гороховой, я в свой клоповник на Мойке.
Глава девятая
Пока как– то решался вопрос с липовыми документами, я усилено искал Ивана. Особых новаций для поисков придумать было сложно, и пришлось идти по самому простому пути -ходить по центру города и местам скопления людей, вроде рынков, в надежде рано или поздно его встретить. Мне не оставалось ничего другого, как уповать на удачу или благоприятный случай.
За время моих странствий по городу, я по случаю увеличил свой гардероб, покупая одежду для разных жизненных ситуаций.
Так что теперь, при желании, мог выдавать себя за купеческого сына, гвардейского унтер-офицера, богатого недоросля, коробейника и бедного мещанина.
Маленький рост и худоба пока помогали избегать наездов представителей власти, которые, как сейчас в Москве милиция, паслись в общественных местах, лихоимствуя и лихоборствуя над беззащитными соотечественниками и гостями столицы.
Вопреки моим опасениям, убийство титулярного советника и его киллера со мной, видимо, не связали. Представить, что щуплый подросток сумел разделаться с такими мастодонтами, полицейским не хватило воображения. Я не замечал, чтобы полиция внимательно разглядывала недомерков неславянской наружности. Это не касалось мальчишек «моего возраста», постоянно пытающихся затевать со мной драки.
Были ли в розыске воинственные барышни с огнестрельным и холодным оружием, не знаю. Пока у меня не было нужды переодеваться в женское платье. При мне барышень никто не задерживал и не арестовывал, так что вполне возможно, что кровавая разборка у храма отца Глеба осталась без последствий.
Несколько раз я сталкивался с солдатами из эскорта Сил Силыча, но старался не попасться им на глаза и прятался в толпе. О том, что следствие по этому делу не закрыто, можно было судить только по слухам, которые продолжали циркулировать в городе. Больше всего народ волновали несметные мифические сокровища, похищенные и собранные разбойниками. Я этим воспользовался, чтобы дать новое направление следствию, и несколько раз обмолвился в трактирах, что главные богатства утоплены в Неве у дома убитого чиновника. Думаю, что такое зерно немедленно произросло на удобренной почве алчности и вскоре дало урожай.
На следующий же день, благо погода стояла жаркая, отыскалась целая армия страждущих обогатиться. Ничего не могу сказать о золоте, но несколько утопленных с грузом камней пресловутых рогожных мешков отыскалось. Происшествие это наделало столько шума, что убийство Сил Силыча отошло на второй план. Теперь следствию хватало забот и без поисков безродного мальчишки.
Мои отношения с истопниками также не прерывались. Они продолжали вести расслабленный образ жизни и охотно принимали угощение. Нужны они мне были для связи с Маканьей Никитичной, буде старуха сумеет что-нибудь узнать о судьбе Али Каждый раз я посылал ей через них гостинцы и добился своего, старуха пригласила меня на рандеву. Вторая встреча получилась не такой долгой и душевной, как первая. Может быть потому, что не вышло организовать хорошее застолье. Императора кто-то разгневал, и он в эти дни устраивал личные обходы жилых и нежилых помещений дворцов, на предмет проверки соблюдения правил морали и нравственности своими подданными.
Привел меня к старухе «обер-истопник» Иванов. Мне в этот раз пришлось нарядиться поваренком, что очень развеселило Маканью Никитичну.
– Знать, и тебе, князь-мирза, в слугах походить придется! – сказала она отсмеявшись. – Ну, да для нашего государя послужить не зазорно, и не такие люди служили нашим императорам.
Меня интересовала не история лакейства, а совершено конкретный случай, но, соблюдая протокол, я не спешил с вопросами.
– Как сами-то будете, драгоценнейшая Маканья Никитична? – спросил я, когда мне было предложено сесть и чувствовать себя в полутемной каморке как дома.
– Что мне сделается, старой старухе, – кокетливо ответила она, – кряхчу помаленьку. А ты-то как без своей крали обходишься, не нашел себе другую аморетку?
– Какое там, иссушила все сердце зазнобушка! Ни о чем как об амуре с Алевтинкой и думать не могу! – полубылинно, полуфривольно ответил я, романтически подкатывая глаза. – Корка сухая в горло не идет!
– А ты ее винцом размочи, – посоветовала старуха, – она и пройдет! Эх, молодость, молодость, думаешь, что краше зазнобы на свете нет, а потом пойдешь по сторонам глазами зыркать и чужим бабам проходу не давать… Все вы мужичины на бабью сласть падки, только бы амуры да тужуры крутить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80