Татищев как открыл рот, так и забыл его закрыть. Соображал он долго. Когда, наконец, смог переварить новость, спросил:
– А как вы это можете знать?
– Еще бы мне не знать! Он не где-нибудь, а в моей давешней комнате в сундуке лежит. Я его сама туда запихивала.
– Вы! – воскликнул и опять замолчал флигель-адъютант, но все-таки нашелся спросить. – А зачем?
– Что ж ему было лежать на моей кровати с ножом в спине. Он меня ночью пришел убить, да сам и умер.
– Он лежал на вашей кровати! – взвился Татищев. – Да как он посмел!
Нет, с мужчинами разговаривать – одно мучение! У них у всех только одно на уме.
– Неужто он посмел к вам прикоснуться?! Да я его, негодяя!..
– Если вы о том хлопочете, то не стоит, он совсем не за тем, о чем вы думаете, приходил, а меня подушкой задушить. Только, как видите, ничего у него не получилось.
– Так это вы его!? Ножом в спину? – эта печальная новость так удивила Ивана Николаевича, что он больше минуты не мог произнести ни слова. Он, не моргая смотрел на меня все более темнеющим взором. Я уже решила, что он начал меня бояться, и я перестал его интересовать как женщина, как вдруг Татищев, бросился с дивана на пол кареты и припал лицом в мои колени.
– Алевтина Сергеевна! – зашептал он, обжигая сквозь тонкое платье мне бедра своим горячим дыханием. – Умоляю, будьте моей!
– Господь с вами, Иван Николаевич! О чем вы таком меня просите, – быстро ответила я, пытаясь оторвать его пылающие губы от своих чресл. – Я замужем!
– Это мне все равно, меня это не остановит! – продолжал он лихорадочно, говорить, не отпуская моих ног. – Я хочу вас и немедленно!
Я слишком растерялась от такого внезапного, горячего натиска, что едва успевала устранять его руки из-под своей юбки.
– Иван Николаевич, голубчик, полноте, – шептала я, машинально, гладя свободной рукой его короткие кудри. – Сейчас к нам кто-нибудь заглянет в карету и обоим будет большой конфуз!
– Ах, пусть, пусть, я вас люблю, и мне ровно ничего не значит людская молва! – горячо говорил он, продолжая терзать мое единственное платье.
Хорошенькое дело, подумала я, изнемогая от его притязаний, ему ничего не значит молва! А мне-то что делать!
– Оставьте меня, Иван Николаевич! – уже умоляла я. – Что вы делаете! Вам туда нельзя, я замужем!
Однако он так обезумел от страсти, что ничего не хотел слушать. Мне оставалось только позвать на помощь, но я не успела этого сделать. В карету, свесившись с лошади, вдруг, заглянул штабс-ротмистр Вяземский.
– Иван Николаевич, – позвал он Татищева и крайне удивился, не обнаружив того на привычном месте.
– Алевтина Сергеевна! Где же Иван Николаевич? – растеряно, спросил он. – Неужто мы его забыли в имении?
Ах, что была его растерянность рядом с моей! Меня просто сковал ужас перед грядущим позором! Я даже на мгновение потеряла голос! Однако сумела отвлечься от истомы и ответила, как мне показалось, безо всякого волнения в голосе.
– Иван Николаевич заболел!
– Как заболел?! – вскричал Денис Александрович. – Он же с утра был совсем здоров!
– Только что заболел, я даже не успела вас окликнуть, – ответила я. – Вдруг взял и упал с дивана!
Вяземский встревожился и попытался засунуть голову в небольшое окно несущейся кареты. Однако его конь дернулся, и он крепко ударился затылком о раму.
– Будь ты проклят, иди ровнее! – закричал он на него и исчез из моих глаз.
– Иван Николаевич, прекратите и немедленно меня отпустите, и перестаньте раздвигать мне ноги, вы мне наделаете синяков! – взмолилась я. – Ах, господи, что же нам теперь делать!
Увы, флигель-адъютант как раз в те мгновения пребывал в таком состоянии, что ничем не мог мне помочь. Мне самой пришлось выдумывать, как выйти из пикантной ситуации. Торопливая мысль назвать Татищева больным показалось мне удачной и единственно правильной. Ей я и решила держаться.
Между тем штабс-ротмистр, наконец, справился со своей лошадью и вновь появился в окошке.
– Алевтина Сергеевна, ну как он? Вам нужна помощь? Может быть, остановить карету?
– Кажется, ему немного лучше, – успокоила я Вяземского. – Пока Ивана Николаевича беспокоить не стоит, я его поддержу.
– Вот не было печали! – воскликнул Денис Александрович. – Сначала Ломакин, теперь Татищев! А что с ним такое?
– Думаю, что это на нервной почве, – ответила я, не заботясь, знает ли Вяземский такие слова. – Скоро какая-нибудь деревня?
– Думаю, что через час будем в Зарайске, – ответил он, – может там найдется какой-нибудь лекарь!
– Это было бы чудесно, – ответила я и невольно дрогнула голосом.
С флигель-адъютантом в тот момент что-то случилось, он застонал, начал дрожать и крепко сжимать мне бедра. Хорошо, хоть штабс-ротмистру надоело скакать в неудобной позе, и он исчез из окна.
Спустя минуту Татищев успокоился и спросил виноватым голосом.
– Алевтина Сергеевна, я не сделал вам больно?
– Пустое, – ответила я, поправляя на коленях платье, – главное, что теперь мы скажем, когда приедем в Зарайск?
– Кому скажем? – не понял он.
– Вы что, ничего не помните? – удивилась я.
– Нет, а что случилось? – спросил он, пытаясь встать с колен.
– Вяземский застал нас, вернее вас, в этой позе и я сказала ему, что вы внезапно заболели!
– Что вы такое говорите! – вскричал Татищев, потом окончательно смутился и тихо произнес. – Ах, какой стыд, что же нам теперь делать!
– Лучше оставайтесь там, где теперь, – ответила я, и опять прижала его голову к своим коленям. – Может это и к лучшему, вот вам повод избавиться от ужасного приказа! Скажете, что разом потеряли память, а Денис Александрович это подтвердит. Он в полной уверенности, что с вами приключилась тяжелая болезнь!
– Но я же совершенно здоров, даже напротив! – вскричал он и сквозь платье поцеловал мои ноги. – Я еще никогда не был так счастлив!
– Иван Николаевич, оставьте вы говорить о своих чувствах, – строго остановила я его. – Не забывайте, что я замужем!
– Да, да, конечно, – тотчас, с восторгом, согласился он, впрочем, продолжая меня целовать, – вы чудная, я так благодарен, что вы меня не оттолкнули!
– О чем вы таком толкуете! – удивилась я. – Между нами ничего такого не было!
– Да, я согласен! – зашептал он. – Но, какая же у вас нежная кожа!
Карета, между тем, неслась, громко стуча колесами и мягко качаясь на рессорах. В окошко врывался легкий ласковый ветерок и студил мое разгоряченное лицо. Иван Николаевич, кажется, совсем освоился у меня в ногах. Когда к нам заглядывал встревоженный Вяземский, он вполне натурально стонал.
– Скоро уже будет Зарайск? – каждый раз спрашивала я штабс-ротмистра, сама теряясь от лихорадочного возбуждения, которым заразилась от Татищева.
– Потерпите, голубушка, – отвечал он. – Дай бог, скоро доедем!
Легко ему было так говорить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79