– Слушаюсь, ваше сиятельство, – ответил, низко поклонившись, Афанасьев и исчез за дверями.
Мы опять остались вдвоем. Пален, немного успокоился и посмотрел на меня едва ли ни доброжелательно.
– Ну, Алевтинка, расскажи теперь о себе, – стараясь, чтобы голос звучал ласково, попросил он.
– Так нечего мне особо рассказывать, ваше сиятельство, жила в деревне, вышла замуж…
– Погоди, а почему ты знаешь, что я «сиятельство»? – насторожился он.
– Вас так Афанасьев называет, – ответила я.
– А откуда ты знаешь, что он Афанасьев? – спросил он и сам засмеялся. – Понятно, я так говорил. Ну, так что у тебя с замужеством?
– Ничего, как у всех. Барин выдал замуж за своего казачка, а тот сбежал и его отдали в солдаты.
– Так ты получаешься солдатка?
– Нет, муж вскорости в службе помер, тогда я снова вышла замуж.
– Ну ты и шустра, сама совсем девчонка, а уже два раза побывала замужем! – засмеялся он. – Ну и за кого тебя опять выдали? Чай теперь за буфетчика?
– Не-а, за баринового родича, – наивно глядя ему в глаза, ответила я.
– Понятно, за нагулянного от мужички брата, – сразу же понял он обычную в те времена ситуацию. – Крепостная родня!
– Нет, муж у меня свободный, – так что я теперь не крепостная.
– Правда? – насмешливо сказал он. – И кто же он у тебя?
– Лекарь, то есть дохтур, – нарочно исковеркав слово, ответила я.
– Выходит, образованный! Что ж он на тебе такой темной женился?
– Не знаю, за красоту, наверное, – скромно потупив глаза, ответила я.
– За красоту, говоришь, – повторил он и засмеялся весело и беззлобно. – А что, ты и правда собой ничего. Одень тебя в шелка, первой красавицей будешь!
– А у меня есть одно дворянское платье, – гордо, сказала я. – Только пока меня сюда везли, оно обтрепалось.
– Повезло тебе, – одобрил Пален добродушно улыбаясь. – А все-таки за что тебя арестовали? Неужели даже не догадываешься?
– Вот тебе святой истинный крест, – серьезно ответила я, осеняя себя знамением, – приехали, спросили: ты, мол, Алевтинка, что замужем за Крыловым? А что мне скрывать, я и есть, говорю. Тогда меня тот, что первым помер, за руку цап и в карету.
– За Крыловым, говоришь, замужем? Это не за тем ли, что известный пиит?
– Не, мой муж пьет мало, он хороший! – объяснила я, давая возможность многомудрому политику пообщаться с наивной народной простотой. – И совсем не дерется!
– Чудны дела твои, Господи, – пробурчал себе под нос граф. – Все хорошо, только не приложу ума, что с такой узницей делать. Самому бы жениться на такой же молодой и чистой!
Говорил он не со мной, а сам с собой, а я усилено сделала вид, что ничего из его слов не поняла.
– Ну и как тебе во дворце живется? – спросил он меня. – Нравится в столице?
Это вы про старуху, что со мной живет? – уточнила я. – Про Маланью Никитичну? Я ведь здесь кроме нее ни одной живой души не знаю. А старушка она хорошая, меня зря не притесняет.
– Вообще-то, спрашивал я другое, но коли, ты в Петербурге никого кроме нее не видела, то и о столичной жизни ничего не знаешь. А Вяземский в пути тебя не обижал?
– Нет, он хороший, я его только на станциях и видела. Меня как арестантку выводили из кареты, и сразу сажали в пустую комнату. Мы с ним даже поговорить не успели.
– Видно, дурак твой Вяземский, если пропустил мимо себя такой лакомый кусок, – серьезно сказал мне Пален.
– Не, он не дурак, – заступилась я за штабс-ротмистра, – у него такие доспехи, на солнце блестят, аж слепят. А вот как он ест, я не скажу, не видела, но думаю, лакомый кусок мимо рта не пронесет!
Моя характеристика Вяземского так понравилась Палену, что он хохотал до слез и когда вошел адъютант Афанасьев, вытирал глаза платком. Услужливый молодой человек был так удивлен состоянием своего начальника, что на какой-то миг растерялся, и только сглотнув застрявший в горле комок, доложил:
– Штабс-ротмистр Вяземский к вашему сиятельству!
У меня екнуло сердце. Если сейчас Денис Александрович начнет со мной разговаривать как с дамой, да еще и близкой знакомой, развалится вся придуманная история, и, не исключено, погребет меня под своими обломками. Нужно было что-то предпринимать, но времени придумать чего-нибудь путного у меня не было. Тогда, я решила действовать по обстоятельствам и постараться дать знать Вяземскому, как себя вести.
– Пусть войдет, – убирая платок, приказал граф Пален.
Вяземский вошел и, встав во фронт, собрался представиться по всем правилам артикула, но военный губернатор остановил его взмахом руки и пригласил подойти ближе. Денис Александрович подошел, чеканя шаг, и остался стоять в стойке смирно.
– Здравствуйте, господин штабс-ротмистр, – вежливо поздоровался граф. – Вам знакома эта особа?
Вяземский удивленно на меня посмотрел и, похоже, не сразу признал в новом наряде. В сарафане, да еще и с косой он меня никогда не видел. Переоделась в народное платье я уже при въезде в Петербург. Однако, присмотревшись, узнал и, повернувшись к графу, четко отрапортовал:
– Так точно знаю, ваше сиятельство! Это…
– Точно, они и есть! – перебила я кирасира. – Здравствуйте, барин Денис Лександрович, не признаете, это я, Алевтинка!
– Алевтинка? – растеряно переспросил он, глядя на меня во все глаза. – Но, как же…
Я опять не дала ему договорить и низко поклонилась, коснувшись рукой пола. Вяземский совсем растерялся, видно не зная, что и думать о моем странном поведении. В голове у него произошел полный кавардак, но в какой-то момент он догадался, что я что-то затеяла, и решил остеречься удивляться и быть сдержанным.
– Так вы знаете эту особу? – повторил вопрос Пален.
– Так точно, ваше сиятельство, я сопровождал госпожу Крылову со специально назначенной командой! – четко доложил он, слава богу, не вдаваясь ни в какие подробности.
– Ну, хоть это выяснили, – довольно сказал граф. А вы знаете, за что она арестована?
– Никак нет, ваше сиятельство! – опять четко доложил кирасир.
– Странно, однако. Кто это может знать?
– Думаю, это знал надворный советник Ломакин из департамента полиции, но он скончался в пути от удара.
– Полицейский? – задумчиво повторил он. – Алевтинка мне что-то такое говорила.
Услышав, как фамильярно меня называет граф, бедный Вяземский совсем растерялся и не знал, что думать и, главное, что говорить. Поэтому, на мое счастье, решил только точно отвечать на вопросы.
– А что еще за покойник-немец был с вами? – продолжил допрос граф.
– Простите, ваше сиятельство, я не пойму о ком вы спрашиваете. Никаких покойников-немцев с нами не было.
– Ну, как же, а мне Алевтинка рассказала, что с вами был еще какой-то гладкий молодой человек, немец, по имени Иван Николаевич.
– Так точно, с нами был флигель-адъютант Татищев, но он не умер, а заболел в пути холерой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79