По западному склону стояли немцы, это было, заметно по основательности и прочности оборонительных сооружений — железобетонные доты, бронеколпаки, артиллерийские капониры с бетонными стенками, вместо окопов — каменные дувалы; восточный склон около трех лет удерживали наши войска, и все тут было земляное и деревянное. Несмотря на хорошее вооружение и оснащенность, немцы так и не могли перейти долину и продвинуться вглубь Карелии, чтобы потом выйти к Белому морю. Здесь и была остановлена война на Северном фронте.
И ничего тут не было ни зловещего, ни рокового, а наоборот, все радовало глаз и слух, и мест таких на земле было еще поискать! Не зря сюда тянуло отпускников, спортсменов и просто романтически настроенных людей самого разного возраста: на каждом валуне — автограф… Правда, дороговизна жизни и переориентация на добычу средств к существованию резко убавила этот поток, но еще в мае, когда Поспелов приехал сюда в первый раз, то уже нашел следы непокорных путешественников — кострище на берегу ручья, где в самом деле плескалась форель, оставленная на деревьях бельевая веревка: туристский сезон открылся.
Ночи были уже светлые, почти белы?, в долине лежал туман, глушивший звуки, и, несмотря на рассказ Зарембы о Долине Смерти, на предрассудки и мрачную славу, фермерам стало здесь хорошо, особенно под утро, когда загомонили птицы.
Автомобиль с пасекой установили подальше от туристских троп, открыли в ульях пчелиные летки, и можно было уже спокойно ехать на «ниве» в Горячее Урочище, точнее, отвезти туда «жену», а самому вернуться назад и начать обследование долины. Однако Татьяна, безвылазно сидящая на ферме, попросила Георгия подняться на сопку, чтобы оттуда глянуть на живописные просторы. Он заподозрил простую женскую хитрость — ей не хотелось на ферму! — но уступил и, оставив машину на волоке, повел Татьяну в гору.
Они были на восточном склоне долины и поднимались в легких предутренних сумерках, тогда как сопки на западе, точнее, их вершины уже были высвечены солнцем. Этот контраст света, если смотреть сверху, оживлял и веселил простор и вместе с тем делал его нереальным, космическим: резкие и длинные тени от освещенных сопок расчерчивали пространство, напоминая лунный пейзаж. Густые сосновые боры внизу, подернутые туманом, были еще темными, непроглядными и походили на земную твердь. Мало того, когда они поднялись на верщину, то оказались в лучах низкого и уже яркого солнца, бьющего прямо в лицо, и от них тоже падали бесконечно длинные, достигающие западного склона тени. Обнаружив такой редкий эффект, они немного подурачились, изображая скульптурные фигуры типа «рабочий и колхозница», и забрались на самый высокий камень с плоским верхом как на смотровую площадку..
Отсюда Долина Смерти просматривалась до самого Одинозера — километров на пятнадцать. И само озеро лежало на горизонте среди сопок, будто обломок синего толстого стекла. Утренний ветерок с северо-запада выдувал длинные космы тумана из светлеющих сосновых боров, словно выбивал пыль из ковра. Татьяна зябко прислонилась к Поспелову, закуталась в старую джинсовую куртку и замерла.
— Смотри, что это? — тихо спросила она. — Вон там, за долиной? На сопке… Что это?
Георгий проследил за ее взглядом и заметил на лысой вершине, высвеченной солнцем, маленький сверкающий прямоугольник. Может быть, километрах в пяти на север. Предмет отражал солнечные лучи, как оставленное на земле зеркальце.
Он не успел ответить и толком рассмотреть, что это такое, как эта блестящая штуковина начала стремительно расти, как бы извергая из себя десятки таких же прямоугольников. Они словно выстреливались влево, вправо и вниз по склону сопки, заслоняя собой землю. Затем вообще обрушился целый каскад, все засверкало, замельтешило на минуту, после чего сама собой нарисовалась, собралась фигура, напоминающая ромашку. Не было пока лишь желтого круга посередине, но скоро возник и он, будто соткавшись из ничего.
Диаметр цветка был потрясающим — метров четыреста! Он покрывал весь восточный склон сопки от вершины до подошвы. Прямоугольные лепестки медленно шевелились от ветерка и постепенно утрачивали блеск, напоминая матовое серебро старых зеркал; желтая середина потемнела и замерцала искрами.
— Что это? — уже со страхом снова спросила Татьяна.
— Инопланетяне — серьезно сказал Георгий и встал, хотя в этом не было нужды.
— Нет, правда?
— Если правда — не знаю…
«Ромашка» медленно вращалась по часовой стрелке, и было видно, что лепестки ее легкие, воздушные, хотя имеют значительную толщину, словно надуты воздухом.
Поспелов машинально глянул на часы — четыре десять…
— Мне что-то плохо, — вдруг пожаловалась Татьяна. — Голова кружится. И страшно…
Страшнее, чем когда скелеты…
Он обнял ее за плечи, прикрыл ладонью глаза.
— Не смотри.
— Ты не думай, — стала оправдываться «жена», — я не слабонервная… А страшно, потому что необъяснимо. Это детский страх…
— Молчи. Все хорошо. Возможно, это оптический эффект.
— Нет-нет! Не обманывай… Это реальный предмет., От него падает тень!
— Не хочу, но придется поверить в инопланетян, — сказал он, чувствуя, как садится голос и начинается жжение в гортани.
Шли на прогулку, поэтому не взяли даже бинокля…
— Что будем делать? — хрипловато спросила Татьяна.
— Смотреть, больше ничего не остается. — В глазах что-то стало царапать, будтопопал песок.
Солнце поднималось быстро, и этот гигантский цветок незаметно поворачивался к зениту. Лепестки его еще больше тускнели, но сердцевина начинала пульсировать желтым сиянием. Георгий снова глянул на часы четыре десять! Хотя прошло минут двадцать… Послушал: верные «командирские» часы стояли.
— Сколько времени? — будто невзначай спросил он.
Татьяна завернула рукав куртки, посмотрела мельком.
— Четыре десять.
В который раз уже он оказывался не готов к восприятию вещей и явлений, происходящих в «бермудском треугольнике». Такое ощущение, будто оказался безоружным и бессильным против вооруженного до зубов противника…
— Поехали домой! — вдруг заявил Георгий. — Мне тоже здесь неуютно. Если такие цветочки тут расцветают, в другой раз насмотримся.
Вниз они спускались быстро, хватаясь за кусты и деревья. В тени, без солнца, без этой «ромашки» стало вроде бы полегче, пригасла резь в глазах и сухость в горле.
Они сели в машину, Поспелов повернул ключ зажигания раз, другой, включая стартер, и понял, что аккумулятор посажен до нуля. На приборной доске отсутствовал даже малейший накал ламп…
То же самое было и с аккумулятором нагрузовике с пасекой.
И еще он заметил, что, несмотря на теплое солнечное утро, пчелы не летают, а сидят на прилетных досках, сгрудившись, сбившись в плотные стайки, словно замороженные…
Домой они пришли только к обеду, пропустив утреннюю связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
И ничего тут не было ни зловещего, ни рокового, а наоборот, все радовало глаз и слух, и мест таких на земле было еще поискать! Не зря сюда тянуло отпускников, спортсменов и просто романтически настроенных людей самого разного возраста: на каждом валуне — автограф… Правда, дороговизна жизни и переориентация на добычу средств к существованию резко убавила этот поток, но еще в мае, когда Поспелов приехал сюда в первый раз, то уже нашел следы непокорных путешественников — кострище на берегу ручья, где в самом деле плескалась форель, оставленная на деревьях бельевая веревка: туристский сезон открылся.
Ночи были уже светлые, почти белы?, в долине лежал туман, глушивший звуки, и, несмотря на рассказ Зарембы о Долине Смерти, на предрассудки и мрачную славу, фермерам стало здесь хорошо, особенно под утро, когда загомонили птицы.
Автомобиль с пасекой установили подальше от туристских троп, открыли в ульях пчелиные летки, и можно было уже спокойно ехать на «ниве» в Горячее Урочище, точнее, отвезти туда «жену», а самому вернуться назад и начать обследование долины. Однако Татьяна, безвылазно сидящая на ферме, попросила Георгия подняться на сопку, чтобы оттуда глянуть на живописные просторы. Он заподозрил простую женскую хитрость — ей не хотелось на ферму! — но уступил и, оставив машину на волоке, повел Татьяну в гору.
Они были на восточном склоне долины и поднимались в легких предутренних сумерках, тогда как сопки на западе, точнее, их вершины уже были высвечены солнцем. Этот контраст света, если смотреть сверху, оживлял и веселил простор и вместе с тем делал его нереальным, космическим: резкие и длинные тени от освещенных сопок расчерчивали пространство, напоминая лунный пейзаж. Густые сосновые боры внизу, подернутые туманом, были еще темными, непроглядными и походили на земную твердь. Мало того, когда они поднялись на верщину, то оказались в лучах низкого и уже яркого солнца, бьющего прямо в лицо, и от них тоже падали бесконечно длинные, достигающие западного склона тени. Обнаружив такой редкий эффект, они немного подурачились, изображая скульптурные фигуры типа «рабочий и колхозница», и забрались на самый высокий камень с плоским верхом как на смотровую площадку..
Отсюда Долина Смерти просматривалась до самого Одинозера — километров на пятнадцать. И само озеро лежало на горизонте среди сопок, будто обломок синего толстого стекла. Утренний ветерок с северо-запада выдувал длинные космы тумана из светлеющих сосновых боров, словно выбивал пыль из ковра. Татьяна зябко прислонилась к Поспелову, закуталась в старую джинсовую куртку и замерла.
— Смотри, что это? — тихо спросила она. — Вон там, за долиной? На сопке… Что это?
Георгий проследил за ее взглядом и заметил на лысой вершине, высвеченной солнцем, маленький сверкающий прямоугольник. Может быть, километрах в пяти на север. Предмет отражал солнечные лучи, как оставленное на земле зеркальце.
Он не успел ответить и толком рассмотреть, что это такое, как эта блестящая штуковина начала стремительно расти, как бы извергая из себя десятки таких же прямоугольников. Они словно выстреливались влево, вправо и вниз по склону сопки, заслоняя собой землю. Затем вообще обрушился целый каскад, все засверкало, замельтешило на минуту, после чего сама собой нарисовалась, собралась фигура, напоминающая ромашку. Не было пока лишь желтого круга посередине, но скоро возник и он, будто соткавшись из ничего.
Диаметр цветка был потрясающим — метров четыреста! Он покрывал весь восточный склон сопки от вершины до подошвы. Прямоугольные лепестки медленно шевелились от ветерка и постепенно утрачивали блеск, напоминая матовое серебро старых зеркал; желтая середина потемнела и замерцала искрами.
— Что это? — уже со страхом снова спросила Татьяна.
— Инопланетяне — серьезно сказал Георгий и встал, хотя в этом не было нужды.
— Нет, правда?
— Если правда — не знаю…
«Ромашка» медленно вращалась по часовой стрелке, и было видно, что лепестки ее легкие, воздушные, хотя имеют значительную толщину, словно надуты воздухом.
Поспелов машинально глянул на часы — четыре десять…
— Мне что-то плохо, — вдруг пожаловалась Татьяна. — Голова кружится. И страшно…
Страшнее, чем когда скелеты…
Он обнял ее за плечи, прикрыл ладонью глаза.
— Не смотри.
— Ты не думай, — стала оправдываться «жена», — я не слабонервная… А страшно, потому что необъяснимо. Это детский страх…
— Молчи. Все хорошо. Возможно, это оптический эффект.
— Нет-нет! Не обманывай… Это реальный предмет., От него падает тень!
— Не хочу, но придется поверить в инопланетян, — сказал он, чувствуя, как садится голос и начинается жжение в гортани.
Шли на прогулку, поэтому не взяли даже бинокля…
— Что будем делать? — хрипловато спросила Татьяна.
— Смотреть, больше ничего не остается. — В глазах что-то стало царапать, будтопопал песок.
Солнце поднималось быстро, и этот гигантский цветок незаметно поворачивался к зениту. Лепестки его еще больше тускнели, но сердцевина начинала пульсировать желтым сиянием. Георгий снова глянул на часы четыре десять! Хотя прошло минут двадцать… Послушал: верные «командирские» часы стояли.
— Сколько времени? — будто невзначай спросил он.
Татьяна завернула рукав куртки, посмотрела мельком.
— Четыре десять.
В который раз уже он оказывался не готов к восприятию вещей и явлений, происходящих в «бермудском треугольнике». Такое ощущение, будто оказался безоружным и бессильным против вооруженного до зубов противника…
— Поехали домой! — вдруг заявил Георгий. — Мне тоже здесь неуютно. Если такие цветочки тут расцветают, в другой раз насмотримся.
Вниз они спускались быстро, хватаясь за кусты и деревья. В тени, без солнца, без этой «ромашки» стало вроде бы полегче, пригасла резь в глазах и сухость в горле.
Они сели в машину, Поспелов повернул ключ зажигания раз, другой, включая стартер, и понял, что аккумулятор посажен до нуля. На приборной доске отсутствовал даже малейший накал ламп…
То же самое было и с аккумулятором нагрузовике с пасекой.
И еще он заметил, что, несмотря на теплое солнечное утро, пчелы не летают, а сидят на прилетных досках, сгрудившись, сбившись в плотные стайки, словно замороженные…
Домой они пришли только к обеду, пропустив утреннюю связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118