Раньше Молния говорил, что собирался на ней жениться. Я же уверен, что для него она являла собой пятую расу – кроме авианцев, Насекомых, людей и риданнцев была еще леди Сэвори. Его возносила к небесам горячая, юношеская страсть; я же напоминал игрока, прикасавшегося к фигурам, которые не желал двигать.
С другой стороны, откровенно говоря, Молния может быть высокомерным и грубым типом. Он отказался одолжить мне денег, когда я сильно в них нуждался, к тому же в сделках, например затрагивающих недвижимость, он превращается в самого настоящего корыстного торгаша. Твои с ним отношения должны быть всем или ничем, черным или белым. Пока, насколько я могу судить, это – скорее «ничто», чем «все», и я прошу тебя еще раз подумать. Тебе наверняка будет приятно узнать, что он тоже бывает плохим.
К примеру, я все еще не могу простить ему того, что он и Тауни сделали со мной на моей последней холостяцкой вечеринке. Это случилось в декабре 1892-го, за неделю до того, как мы с Терн поженились. По всем правилам мальчишники проводят за ночь до свадьбы, но я решил, что это было бы не слишком дальновидно. Молния уступил моей просьбе провести вечеринку в Микуотере, и там были все, поскольку широко известно, что я устраиваю лучшие приемы. Естественно, присутствовали только мужчины, со всех четырех земель, и к тому времени, как это произошло, мы пьянствовали уже два дня…
На ужин у меня были сливки с вином и сахаром – чего уж скромничать, я был весь покрыт ими – и бутылка виски. Ну и скажем по правде, меня немного мутило. Молния знал, что так и произойдет, и сказал с той презрительной ухмылкой, которую мы все так хорошо знаем:
– Ты все еще думаешь, будто ты – самое быстрое существо в Четырехземелъе?
Заикаясь, я торжественно объявил, что это так и есть. Он сказал, что мои слова звучат неубедительно и мне стоит поработать над этим, потому как в противном случае следующий день принесет с собой кучу вызовов от идиотов, которые думают, будто смогут перегнать меня. Я забрался на стол и повторил это всем. Сарцелл Рейчизуотер в восторге хлопнул ладонью по столу и заорал:
– Точно! Схватите-ка его!
Следующее, что я помню, – это крепкие руки Тауни, мое лицо, прижатое к столу, и крылья, связанные ремнем за спиной. Они раздели меня, обернули кусок замши вокруг пояса и водрузили на голову пару рогов. Они были тяжелыми, двенадцатизубцовыми, да к тому же еще и позолоченными. Пока я ощупывал их, с меня свалилась моя набедренная повязка, что вызвало буйное веселье среди тех, кто был еще в сознании и не ушел развлекаться с проститутками.
Молния встал, упер руки в бока и заявил:
– Теперь ты – король леса.
– Послушайте, ребята, – – выдавил я, – все это не очень-то весело.
Сарцелл ловко впихнул нож для масла мне в руки. Тауни уложил меня на плечо и вынес наружу, в покрытый снегом сад, за нами следовала целая процессия. Часы на башне как раз показывали час, и в лунном свете снег казался желтоватым. Я стоял на снегу, а все остальные отступили к дверям и молча глядели на меня.
– Ну и что мне теперь делать? – спросил я. – Мочиться на деревья и есть ягоды?
Потом из конюшен раздался лай, а затем хруст снега под сотней паршивых лап. Они спустили собак. А ты знаешь, что это такое – гончие Микуотера? Чистокровные, прекрасно выдрессированные, злые маленькие убийцы. Молния подтолкнул меня в бок и сказал:
– Думаю, тебе лучше бежать!
Как я бежал! Во мраке я несся сквозь лес, и свора мчалась за мной. Через некоторое время следы, которые я оставлял в снегу, стали кровавыми. Глаза вылезали из орбит, а холод стегал обнаженное тело. Рога цеплялись за низкие ветки, и я едва не сломал шею, а потом потерял несколько драгоценных секунд, мучаясь с завязками. Я перемахивал через бурелом и валежник, как и положено удирающей жертве, мое сердце то и дело уходило в пятки, в рту появился соленый вкус, а все существо требовало одного: беги. Где-то в глубине своего разума, сузившегося до оленьих инстинктов, я знал: я смогу сделать это. Я верил, что мне по силам скрыться от своры из двадцати собак. И я просто бежал.
Пока не достиг вершины взгорья и не взглянул на раскинувшуюся внизу долину. Я понял, что это Биттер-дейл – на противоположной стороне виднелись огни Роу-та. Остановившись, чтобы отдышаться, я услышал сопение приближающихся псов. Они начали возбужденно выть, почуяв близость жертвы. Прижавшись спиной к дереву, я понял, что у меня нет сил, чтобы забраться на него. На краю владений Терн, почти в безопасности, я сдался. Я был слишком изможден, чтобы бояться. Я решил, что буду биться.
Псы, еле видимые во тьме, были уже совсем близко. Первый из них, вытянувшись стрелой, бросился на меня. Я подумал, успею ли я вонзить нож ему в горло, прежде чем он начнет рвать меня на части?
Я прошипел, выдыхая. Я знал, что зверь ликует, ведь я сам загнал так много оленей. Собака приблизилась, истекая слюной и подрагивая впалыми боками.
Потом пес прыгнул, и стрела поразила его прямо в воздухе. Он упал на снег и завертелся, скуля от боли.
Мускулистое тело белой лошади выросло между мной и собаками, и Молния, одной рукой вцепившись в мое крыло, а другой – в плечо, легко поднял меня в седло. Тем же легким движением он перекинул колчан за спину, развернул коня и рванул прямо на свору псов, заставив тех разбежаться в стороны. В этот момент из леса выехал егерь на взмыленном скакуне и, щелкая кнутом, заставил псов собраться вокруг него. Мы с Сейкером возвращались в полном молчании. Я не помню никаких подробностей, разве что мучительную тряску, да еще мир перевернулся с ног на голову. Я был все еще пьян, и мои беспомощно болтавшиеся руки ударялись о каждую кочку, которая встречалась на пути.
Я помню, как Молния вынул нож из моей руки и прижал пальцы к моей шее, чтобы уловить тихое и слабое сердцебиение.
– Риданнец… – прошептал он, и в голосе явственно слышался страх.
Пока я не восстановился, Молния поил меня подогретым вином с пряностями и кормил олениной. Как выяснилось, я пробежал сорок километров и почти достиг Роу-та, остановившись на самой границе владений Молнии. Сорок километров – это не так много, учитывая, что в день я делаю по сотне плюс еще триста в воздухе, но принимая во внимание обстоятельства…
Свэллоу, когда я в последний раз видел Молнию, он стрелял по мишени с двухсот шагов и, похоже, собирался заниматься этим бесконечно. Он у тебя на крючке, он грезит тобой. Не говори: «Он ведь даже не знает меня» – он живет настолько долго, что ему и так прекрасно известно, какой ты человек. Он может, основываясь на своем опыте, предсказать твои поступки. Возможно, каждые двести лет он будет находить сильную, волевую женщину, которая будет достойна его. Остальные вызывают лишь разочарование, а те, кто не придерживается норм морали, – и вовсе презрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
С другой стороны, откровенно говоря, Молния может быть высокомерным и грубым типом. Он отказался одолжить мне денег, когда я сильно в них нуждался, к тому же в сделках, например затрагивающих недвижимость, он превращается в самого настоящего корыстного торгаша. Твои с ним отношения должны быть всем или ничем, черным или белым. Пока, насколько я могу судить, это – скорее «ничто», чем «все», и я прошу тебя еще раз подумать. Тебе наверняка будет приятно узнать, что он тоже бывает плохим.
К примеру, я все еще не могу простить ему того, что он и Тауни сделали со мной на моей последней холостяцкой вечеринке. Это случилось в декабре 1892-го, за неделю до того, как мы с Терн поженились. По всем правилам мальчишники проводят за ночь до свадьбы, но я решил, что это было бы не слишком дальновидно. Молния уступил моей просьбе провести вечеринку в Микуотере, и там были все, поскольку широко известно, что я устраиваю лучшие приемы. Естественно, присутствовали только мужчины, со всех четырех земель, и к тому времени, как это произошло, мы пьянствовали уже два дня…
На ужин у меня были сливки с вином и сахаром – чего уж скромничать, я был весь покрыт ими – и бутылка виски. Ну и скажем по правде, меня немного мутило. Молния знал, что так и произойдет, и сказал с той презрительной ухмылкой, которую мы все так хорошо знаем:
– Ты все еще думаешь, будто ты – самое быстрое существо в Четырехземелъе?
Заикаясь, я торжественно объявил, что это так и есть. Он сказал, что мои слова звучат неубедительно и мне стоит поработать над этим, потому как в противном случае следующий день принесет с собой кучу вызовов от идиотов, которые думают, будто смогут перегнать меня. Я забрался на стол и повторил это всем. Сарцелл Рейчизуотер в восторге хлопнул ладонью по столу и заорал:
– Точно! Схватите-ка его!
Следующее, что я помню, – это крепкие руки Тауни, мое лицо, прижатое к столу, и крылья, связанные ремнем за спиной. Они раздели меня, обернули кусок замши вокруг пояса и водрузили на голову пару рогов. Они были тяжелыми, двенадцатизубцовыми, да к тому же еще и позолоченными. Пока я ощупывал их, с меня свалилась моя набедренная повязка, что вызвало буйное веселье среди тех, кто был еще в сознании и не ушел развлекаться с проститутками.
Молния встал, упер руки в бока и заявил:
– Теперь ты – король леса.
– Послушайте, ребята, – – выдавил я, – все это не очень-то весело.
Сарцелл ловко впихнул нож для масла мне в руки. Тауни уложил меня на плечо и вынес наружу, в покрытый снегом сад, за нами следовала целая процессия. Часы на башне как раз показывали час, и в лунном свете снег казался желтоватым. Я стоял на снегу, а все остальные отступили к дверям и молча глядели на меня.
– Ну и что мне теперь делать? – спросил я. – Мочиться на деревья и есть ягоды?
Потом из конюшен раздался лай, а затем хруст снега под сотней паршивых лап. Они спустили собак. А ты знаешь, что это такое – гончие Микуотера? Чистокровные, прекрасно выдрессированные, злые маленькие убийцы. Молния подтолкнул меня в бок и сказал:
– Думаю, тебе лучше бежать!
Как я бежал! Во мраке я несся сквозь лес, и свора мчалась за мной. Через некоторое время следы, которые я оставлял в снегу, стали кровавыми. Глаза вылезали из орбит, а холод стегал обнаженное тело. Рога цеплялись за низкие ветки, и я едва не сломал шею, а потом потерял несколько драгоценных секунд, мучаясь с завязками. Я перемахивал через бурелом и валежник, как и положено удирающей жертве, мое сердце то и дело уходило в пятки, в рту появился соленый вкус, а все существо требовало одного: беги. Где-то в глубине своего разума, сузившегося до оленьих инстинктов, я знал: я смогу сделать это. Я верил, что мне по силам скрыться от своры из двадцати собак. И я просто бежал.
Пока не достиг вершины взгорья и не взглянул на раскинувшуюся внизу долину. Я понял, что это Биттер-дейл – на противоположной стороне виднелись огни Роу-та. Остановившись, чтобы отдышаться, я услышал сопение приближающихся псов. Они начали возбужденно выть, почуяв близость жертвы. Прижавшись спиной к дереву, я понял, что у меня нет сил, чтобы забраться на него. На краю владений Терн, почти в безопасности, я сдался. Я был слишком изможден, чтобы бояться. Я решил, что буду биться.
Псы, еле видимые во тьме, были уже совсем близко. Первый из них, вытянувшись стрелой, бросился на меня. Я подумал, успею ли я вонзить нож ему в горло, прежде чем он начнет рвать меня на части?
Я прошипел, выдыхая. Я знал, что зверь ликует, ведь я сам загнал так много оленей. Собака приблизилась, истекая слюной и подрагивая впалыми боками.
Потом пес прыгнул, и стрела поразила его прямо в воздухе. Он упал на снег и завертелся, скуля от боли.
Мускулистое тело белой лошади выросло между мной и собаками, и Молния, одной рукой вцепившись в мое крыло, а другой – в плечо, легко поднял меня в седло. Тем же легким движением он перекинул колчан за спину, развернул коня и рванул прямо на свору псов, заставив тех разбежаться в стороны. В этот момент из леса выехал егерь на взмыленном скакуне и, щелкая кнутом, заставил псов собраться вокруг него. Мы с Сейкером возвращались в полном молчании. Я не помню никаких подробностей, разве что мучительную тряску, да еще мир перевернулся с ног на голову. Я был все еще пьян, и мои беспомощно болтавшиеся руки ударялись о каждую кочку, которая встречалась на пути.
Я помню, как Молния вынул нож из моей руки и прижал пальцы к моей шее, чтобы уловить тихое и слабое сердцебиение.
– Риданнец… – прошептал он, и в голосе явственно слышался страх.
Пока я не восстановился, Молния поил меня подогретым вином с пряностями и кормил олениной. Как выяснилось, я пробежал сорок километров и почти достиг Роу-та, остановившись на самой границе владений Молнии. Сорок километров – это не так много, учитывая, что в день я делаю по сотне плюс еще триста в воздухе, но принимая во внимание обстоятельства…
Свэллоу, когда я в последний раз видел Молнию, он стрелял по мишени с двухсот шагов и, похоже, собирался заниматься этим бесконечно. Он у тебя на крючке, он грезит тобой. Не говори: «Он ведь даже не знает меня» – он живет настолько долго, что ему и так прекрасно известно, какой ты человек. Он может, основываясь на своем опыте, предсказать твои поступки. Возможно, каждые двести лет он будет находить сильную, волевую женщину, которая будет достойна его. Остальные вызывают лишь разочарование, а те, кто не придерживается норм морали, – и вовсе презрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107