Фюрд пойдет за ним – хотя бы потому, что так безопаснее.
– Комета, вы с Атой должны освободить Торнадо из крепости Лоуспасс. Что там происходит сейчас?
Настало время рассказать ему. Как бы он ни отреагировал, что бы со мной ни случилось. Я заранее примирился с тем, что меня вышвырнут из Круга.
– Мост… – пролепетал я, не слыша собственного голоса от страха.
Сан внимательно смотрел на меня.
– Вот откуда приходят Насекомые.
Сан внезапно встал и приказал:
– Поставьте ширму!
Мы подождали, пока последняя секция изящной конструкции займет свое место. Теперь собравшиеся в зале не могли нас слышать – наши голоса растворялись в пространстве, окружавшем трон.
– Мне нужна вся правда, – грозно потребовал император.
Я съежился до размеров шарика у основания ступеней.
– Я покорно приму любое ваше решение, мой повелитель.
Пожалуйста, сделай меня смертным, лишь бы мне не пришлось рассказывать о том, что это я разрушил мир и теперь не знаю, как снова собрать куски воедино. Это было похоже на мою исповедь перед Саном и эсзаями на церемонии моего вступления в Круг – легче умереть, чем вытаскивать со дна души подробности своего прошлого. Что я делал – пытался обмануть Божьего наместника?
– Комета, есть только один способ. Рассказать мне. Сейчас, и больше никому и никогда. Ни живому, ни мертвому. Ты понимаешь?
– Да. Да, понимаю. Мой император, видите ли, кроме нашего, есть еще множество других миров. Например, Перевоплощение. Я был там. Насекомые по мостам перебираются из одного мира в другой, оставляя после себя пустыню, а точнее, Бумажные земли. Помимо мостов они пользуются тоннелями – именно так эти твари попали к нам. Насекомые чувствуют места, где граница между мирами наименее прочна. После этого они создают проход, чтобы преодолеть ее. Для них путь очевиден, ибо они видят свои мосты от начала и до конца, остальным же кажется, будто гигантский пролет обрывается в самой высокой точке прямо в небесах. В некоторых мирах Насекомые размножаются, в некоторых питаются, а наша империя простю мешает им двигаться дальше…
– Продолжай.
– Данлин Рейчизуотер, последний король, все еще жив. В Перевоплощении.
Император поднял руку, чтобы без моих лишних слов узнать, как такое может быть. Он несколько секунд пристально смотрел на меня и получил ответ.
– Понимаю, – медленно проговорил он. – Продолжай.
– Там Данлин одержал несколько крупных побед над Насекомыми. Чтобы спастись, твари построили мост в Лоуспасс… Но я поговорил с Данлином! Он согласился сделать окрестности города Эпсилона своеобразным загоном для Насекомых, но только на месяц. Если мы сейчас поднажмем, то сможем отбросить тварей назад.
Теперь, рассказав все императору, я стал чист и легок. Сану были необходимы эти знания, и теперь он поймет, что делать!
Лицо императора приняло странное выражение. Неужели он не поверил мне? Подумал, что все это бред сумасшедшего? Я прижал крылья к животу, словно пытаясь завернуться в них.
– Если бы у нас были силы, чтобы поднажать, – молвил наконец Сан. – Слушай меня, Вестник. Отправляйся в Сут и передай мою волю Ате. Чтобы заслужить место в Круге, она должна очистить Лоуспасс от Насекомых. Ата получит титул Тумана, но лишь когда доведет до конца свою кампанию, не раньше. А теперь – подай мне бумагу.
Я хотел спросить императора: как выглядела земля в те времена, когда по ней ходил Создатель? Как звучала? Что это значит – жить, когда все знают всё обо всем? Пока Сан писал, скрипя пером по бумаге, я пытался представить себе существование рядом с Богом, наслаждающимся своим творением, когда нет Насекомых, нет Замка – этой двухтысячелетней каменной глыбы, – а только пышные травы. Четырехземелье на самом деле не принадлежит нам – это игровая площадка Бога. Уходя, он наделил нас ответственностью за свое творение, а мы не смогли его защитить.
Сан, как всегда, прочитал мои мысли.
– Когда-то здесь царил мир, – едва слышно произнес он.
Я свернул письмо и, расплавив немного воска, запечатал его печатью Замка.
– Ты слышал мой приказ. А теперь иди.
Я встал с колен и, поклонившись, сложил крылья, переливавшиеся перья которых весело блеснули, а потом попятился к выходу из Тронного зала. До самых дверей меня провожали внимательные взгляды лучников, стоявших на всех галереях. Ширму уже успели сложить, и император полностью переключил внимание на заскаев, прибывших в Замок с донесениями.
Выйдя наружу, я схватил за плечо стражника, стоявшего возле дверей, и развернул к себе.
– Сын Лэннера?
– Да, Вестник.
Другой рукой я указал в окно на остроконечную крышу Северо-Западной башни, сделанной из черного песчаника.
– Видишь мое знамя? Там живет леди Терн Роут. Найди ее и скажи… Скажи, что я люблю ее. А еще передай, чтобы она не покидала Замок. Ни в коем случае, что бы ей ни говорили. И что бы она ни чувствовала.
– Хорошо, Комета. – Стражник был очень удивлен моей откровенностью. Секунду помедлив, он осторожно спросил: – А ты разве не вернешься?
Спрятав страх за самоуверенной улыбкой, я покачал головой.
– Ради нее я никому не позволю себя убить.
Я отчаянно желал Терн – центр моей вселенной, – и если бы я хоть на мгновение увидел свою жену, то никакая сила в мире уже не заставила бы меня ее покинуть. Я задушил в себе эту мысль – мне нужно было отправляться в путь. Расправив крылья, я шагнул с балкона, пролетел два этажа вниз, поймал самого себя в воздухе, после чего рванул в небо и взмыл над крышей Замка.
Удобно устроившись на попутном воздушном потоке, я решил, что очередные пятьсот километров, теперь уже в обратную сторону, я проделаю без лишней спешки. Мне нечасто доводилось так летать – совершая настолько длинные, глубокие взмахи крыльями, что их кончики на мгновение соединялись сначала над, а затем подо мной. Яркое солнце садилось за аккуратные, словно нарисованные, холмы, сменившие бескрайние авианские равнины. По дороге, идущей вдоль побережья, двигалась большая группа беженцев, видимо, со всем домашним скарбом – я успел насчитать пятьдесят крытых повозок, запряженных крепкими пегими пони. Они медленно плелись на юг, направляясь, должно быть, из Роута в Хасилит. Я быстро миновал поросшие лесом холмы, окружавшие Перегрин, и вот уже летел над морем.
Подо мной промелькнули серо-белые обломки «Медового канюка». Слева я заметил изувеченную ростру, еще недавно украшавшую его нос. Деревянная красавица мокла в соленой воде, а ее наряд со скрипом терся об острые камни. Я вздрогнул, вспомнив мертвого капитана – коренастый и мощный, Туман был ужаснее любого призрака.
Я повернул к ближайшей башне Сута, а затем полетел вдоль берега от одного форпоста Аты к другому, на зубчатых крышах которых честно мерзли дозорные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Комета, вы с Атой должны освободить Торнадо из крепости Лоуспасс. Что там происходит сейчас?
Настало время рассказать ему. Как бы он ни отреагировал, что бы со мной ни случилось. Я заранее примирился с тем, что меня вышвырнут из Круга.
– Мост… – пролепетал я, не слыша собственного голоса от страха.
Сан внимательно смотрел на меня.
– Вот откуда приходят Насекомые.
Сан внезапно встал и приказал:
– Поставьте ширму!
Мы подождали, пока последняя секция изящной конструкции займет свое место. Теперь собравшиеся в зале не могли нас слышать – наши голоса растворялись в пространстве, окружавшем трон.
– Мне нужна вся правда, – грозно потребовал император.
Я съежился до размеров шарика у основания ступеней.
– Я покорно приму любое ваше решение, мой повелитель.
Пожалуйста, сделай меня смертным, лишь бы мне не пришлось рассказывать о том, что это я разрушил мир и теперь не знаю, как снова собрать куски воедино. Это было похоже на мою исповедь перед Саном и эсзаями на церемонии моего вступления в Круг – легче умереть, чем вытаскивать со дна души подробности своего прошлого. Что я делал – пытался обмануть Божьего наместника?
– Комета, есть только один способ. Рассказать мне. Сейчас, и больше никому и никогда. Ни живому, ни мертвому. Ты понимаешь?
– Да. Да, понимаю. Мой император, видите ли, кроме нашего, есть еще множество других миров. Например, Перевоплощение. Я был там. Насекомые по мостам перебираются из одного мира в другой, оставляя после себя пустыню, а точнее, Бумажные земли. Помимо мостов они пользуются тоннелями – именно так эти твари попали к нам. Насекомые чувствуют места, где граница между мирами наименее прочна. После этого они создают проход, чтобы преодолеть ее. Для них путь очевиден, ибо они видят свои мосты от начала и до конца, остальным же кажется, будто гигантский пролет обрывается в самой высокой точке прямо в небесах. В некоторых мирах Насекомые размножаются, в некоторых питаются, а наша империя простю мешает им двигаться дальше…
– Продолжай.
– Данлин Рейчизуотер, последний король, все еще жив. В Перевоплощении.
Император поднял руку, чтобы без моих лишних слов узнать, как такое может быть. Он несколько секунд пристально смотрел на меня и получил ответ.
– Понимаю, – медленно проговорил он. – Продолжай.
– Там Данлин одержал несколько крупных побед над Насекомыми. Чтобы спастись, твари построили мост в Лоуспасс… Но я поговорил с Данлином! Он согласился сделать окрестности города Эпсилона своеобразным загоном для Насекомых, но только на месяц. Если мы сейчас поднажмем, то сможем отбросить тварей назад.
Теперь, рассказав все императору, я стал чист и легок. Сану были необходимы эти знания, и теперь он поймет, что делать!
Лицо императора приняло странное выражение. Неужели он не поверил мне? Подумал, что все это бред сумасшедшего? Я прижал крылья к животу, словно пытаясь завернуться в них.
– Если бы у нас были силы, чтобы поднажать, – молвил наконец Сан. – Слушай меня, Вестник. Отправляйся в Сут и передай мою волю Ате. Чтобы заслужить место в Круге, она должна очистить Лоуспасс от Насекомых. Ата получит титул Тумана, но лишь когда доведет до конца свою кампанию, не раньше. А теперь – подай мне бумагу.
Я хотел спросить императора: как выглядела земля в те времена, когда по ней ходил Создатель? Как звучала? Что это значит – жить, когда все знают всё обо всем? Пока Сан писал, скрипя пером по бумаге, я пытался представить себе существование рядом с Богом, наслаждающимся своим творением, когда нет Насекомых, нет Замка – этой двухтысячелетней каменной глыбы, – а только пышные травы. Четырехземелье на самом деле не принадлежит нам – это игровая площадка Бога. Уходя, он наделил нас ответственностью за свое творение, а мы не смогли его защитить.
Сан, как всегда, прочитал мои мысли.
– Когда-то здесь царил мир, – едва слышно произнес он.
Я свернул письмо и, расплавив немного воска, запечатал его печатью Замка.
– Ты слышал мой приказ. А теперь иди.
Я встал с колен и, поклонившись, сложил крылья, переливавшиеся перья которых весело блеснули, а потом попятился к выходу из Тронного зала. До самых дверей меня провожали внимательные взгляды лучников, стоявших на всех галереях. Ширму уже успели сложить, и император полностью переключил внимание на заскаев, прибывших в Замок с донесениями.
Выйдя наружу, я схватил за плечо стражника, стоявшего возле дверей, и развернул к себе.
– Сын Лэннера?
– Да, Вестник.
Другой рукой я указал в окно на остроконечную крышу Северо-Западной башни, сделанной из черного песчаника.
– Видишь мое знамя? Там живет леди Терн Роут. Найди ее и скажи… Скажи, что я люблю ее. А еще передай, чтобы она не покидала Замок. Ни в коем случае, что бы ей ни говорили. И что бы она ни чувствовала.
– Хорошо, Комета. – Стражник был очень удивлен моей откровенностью. Секунду помедлив, он осторожно спросил: – А ты разве не вернешься?
Спрятав страх за самоуверенной улыбкой, я покачал головой.
– Ради нее я никому не позволю себя убить.
Я отчаянно желал Терн – центр моей вселенной, – и если бы я хоть на мгновение увидел свою жену, то никакая сила в мире уже не заставила бы меня ее покинуть. Я задушил в себе эту мысль – мне нужно было отправляться в путь. Расправив крылья, я шагнул с балкона, пролетел два этажа вниз, поймал самого себя в воздухе, после чего рванул в небо и взмыл над крышей Замка.
Удобно устроившись на попутном воздушном потоке, я решил, что очередные пятьсот километров, теперь уже в обратную сторону, я проделаю без лишней спешки. Мне нечасто доводилось так летать – совершая настолько длинные, глубокие взмахи крыльями, что их кончики на мгновение соединялись сначала над, а затем подо мной. Яркое солнце садилось за аккуратные, словно нарисованные, холмы, сменившие бескрайние авианские равнины. По дороге, идущей вдоль побережья, двигалась большая группа беженцев, видимо, со всем домашним скарбом – я успел насчитать пятьдесят крытых повозок, запряженных крепкими пегими пони. Они медленно плелись на юг, направляясь, должно быть, из Роута в Хасилит. Я быстро миновал поросшие лесом холмы, окружавшие Перегрин, и вот уже летел над морем.
Подо мной промелькнули серо-белые обломки «Медового канюка». Слева я заметил изувеченную ростру, еще недавно украшавшую его нос. Деревянная красавица мокла в соленой воде, а ее наряд со скрипом терся об острые камни. Я вздрогнул, вспомнив мертвого капитана – коренастый и мощный, Туман был ужаснее любого призрака.
Я повернул к ближайшей башне Сута, а затем полетел вдоль берега от одного форпоста Аты к другому, на зубчатых крышах которых честно мерзли дозорные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107