– Надеюсь, это хорошая штука, – промурлыкал Фелисития, и в его голосе звучали сладкие нотки предвкушения. Я почувствовал себя неловко и немного наклонил голову, что он принял за знак уважения. – В последний раз меня сбросило в Перевоплощение на полтора дня, – хихикнул он.
Фелисития проткнул все еще горячей от огня свечи иглой нанесенную на кожу татуировку в виде Колеса. Я вздрогнул и отвернулся.
Он понял, что что-то не так, и начал ругаться. Боль превратила его ругательства в крики. Его вмиг скрутило и парализовало, на шее вздулись вены, ослепшие глаза вылезли из орбит.
Это эффект сколопендиума, смешанного со стрихнином. Я в ужасе наблюдал за мучениями Фелиситии. Конечно, я мог сделать его смерть более быстрой, однако я специально подобрал дозу, чтобы замедлить действие яда и в это время успеть скрыться. Но теперь я застыл, глядя на его корчи и слушая последние хрипы его агонии. В конце концов он сполз с дивана. Я уставился на пустой диван и ждал, когда же его накрашенные ногти перестанут скрести по полу. Взглянув на Фелиситию, я тут же с омерзением отвернулся – его лицо стало черным.
– Фелисития? – промурлыкал я. – Любовь моя?
Если бы он мог восстать из мертвых, чтобы услышать это, он бы так и сделал. Ну что ж, значит, теперь я нахожусь в безопасности, хотя риданнские суеверия твердили мне: его труп оживет и схватит меня за локоть.
Я долго пытался опустить ему веки. В конце концов мне это удалось, но я испачкал в туши пальцы. Правда, как оказалось, закрыть глаза мертвого парня – это легко. Куда сложнее закрыть ему рот. Я снял с него украшения. Все вещи со стола я бросил в огонь, и мне стало немного лучше, поскольку тот разгорелся и стало теплее. Книгу и ножной браслет я спрятал в карман.
Янт, ты убил члена своей собственной банды. Хотя вряд ли его существование можно было назвать жизнью. Впрочем, это же утверждение относится и к тебе, Янт. Теперь ты – добыча Петергласса. Черт. Мне нужно убираться отсюда.
Ветер, сотрясавший стены, напомнил мне о мире, который был снаружи. Нужно идти; здесь нет ничего, кроме обломков. Оставив скрюченный труп Фелиситии, я добежал до двери и рискнул выглянуть наружу. Лучницы не было. Осмотревшись еще раз, я метнулся обратно – все, как учила меня Лэйс. То, что могло гореть, я бросил в огонь. У двери стояла жестяная банка с парафином, и я принялся размазывать его по стенам пустого здания достаточно толстым слоем, который смог бы противостоять дождю. Жадные языки желтого пламени уже плясали вовсю; через несколько минут запылало все здание.
Выбравшись наружу через сгущавшееся облако черного дыма, я захлопнул дверь и дотронулся до символа Колеса, изображенного на ней. После этого я отбежал на безопасное расстояние и с детским ликованием наблюдал за тем, как горит наш штаб. Моя жизнь в Хасилите подходила к концу. То же самое я чувствовал, когда покидал долину. Я был на лезвии ножа в тысячи раз более острого, чем покрытые льдом горные пики. Это, слава богу, дети, пусть и очень опасные. Однако как я объясню свой уход хозяину? Или взять да и убраться без объяснений? А как, Дарклинг меня раздери, я растолкую все это своей банде?
Наблюдая за пожаром, я решил, что было бы неплохо оседлать поднимающийся над ним теплый поток и отправиться обратно в Галт по воздуху, нежели рисковать и бежать по Восточному берегу. Я снял с себя рубашку и расправил мощные крылья. Четвертый и пятый пальцы были соединены друг с другом, несгибаемый большой палец – чуть отставлен в сторону. Мои кости представляли собой аэродинамические кривые, принявшие идеальную форму за годы полетов. Отлично, оседлаем погребальный костер Фелиситии, чтобы вернуться домой.
– Сделай это – и умрешь, дорогуша, – раздался голос позади меня.
Я застыл и оглянулся. Ангелоподобная лучница уселась на бочку и наставила свой небольшой арбалет прямо мне в лицо.
– Как грустно, – заметила она.
Мне пришлось согласиться, и я сложил крылья, чтобы показать, что я никуда не собираюсь, а также чтобы защитить их от возможных повреждений.
– Фелисития? – спросила она.
У лучницы был высокий, резкий голос, который вместе с ее тонкими ногами и руками, похожими на палки от швабры, производил впечатление того, что вы разговариваете с юным дарованием из музыкальной школы. Она была вполовину ниже меня ростом.
– Я не вооружен.
– Похоже, что тебе и не нужно оружие, чтобы оставлять после себя чертовы разрушения. Ты пойдешь со мной. – Она говорила на повышенных тонах, стараясь перекрыть рев огромного костра и шипение капавшего с крыши склада расплавленного свинца. Желтое пламя отражалось в зеленых, застоявшихся водах доков.
– Миледи, – обратился я к ней, в то время как мечты о богатстве и славе рассыпались, словно карточный домик. Вместо них в мозгу возникали картины того, как, во-первых, Доттерель кричит, чтобы я принес ему кофе, а во-вторых, как меня прибивают гвоздями к водяному колесу, и я уже больше не способен приготовить этот дурацкий кофе, не говоря о наркоте. – Вы позволите мне предложить вам сотню фунтов. Они у меня вот здесь. – Я с надеждой полез в один из карманов, и она захихикала.
– Тебе это не поможет, но деньги я возьму. – Она подошла ко мне, продолжая держать меня под прицелом своего арбалета, и быстро выхватила из рук наследство Фелиситии. – Что ты с ним сделал? – осведомилась она.
– Наркотики, – хмуро ответил я.
Когда она снова заговорила, в ее голосе явственно прозвучало торжество:
– Меня ждет еще сотня у Петергласса, когда я приведу тебя к нему в штаб. Так что двигай вперед.
Я поклонился, демонстративно не обращая внимания на приглашающий жест ее арбалета. Оружие было совсем небольшим, и она легко могла удерживать его в одной руке, но при этом, несмотря на острый наконечник стрелы, пробивной силой оно явно не отличалось.
– Нет! – крикнул я, чувствуя, как нарастающий жар от пламени опаляет мои крылья и разжигает мою ярость. – Я отправляюсь обратно в Галт. Так что оставь меня, неспособная летать!
– Стрелы отравлены, – предупредила она меня.
– Мой хозяин знает антидот к любому яду!
– В это дело вовлечен взрослый? – спросила она оторопело.
– Будет, если ты не отпустишь меня!
– Взрослый? Но как это…
– Мой хозяин может положить конец всем нашим играм. – В качестве награды за мужество я легонько взял ее свободную руку и стал успокаивающе ласкать, другой рукой она продолжала поглаживать спусковой крючок арбалета. – Я почти могу слышать его зов, – добавил я.
– Ты – мой пленник, – завопила она.
Дождь отскакивал от ее плеч, на которых красовался узкий кожаный жакет. Внезапно слезы растерянности сделали ее лицо, похожее на свежий фрукт, ярко-красным. Руки девчонки затряслись, и кончик стрелы задергался из стороны в сторону – я внимательно за этим следил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107