Он шел, сопровождая свою смерть. Чтобы чуток расслабиться, с яростью швырнул черную пластиковую пищалку под электричку. Его колотил азарт игрока, сделавшего непоправимую ставку. Благополучно добрался он до края платформы и, не сморгнув, сиганул вниз. Приземлился удачно, без повреждений, и по шпалам, перескакивая рельсы, помчался ухарем. Сделав широкий круг, прошмыгнул под носом у рычащего состава, очутился на запасных путях, среди товарняков, пролез под пузом цистерны с горючим, вскарабкался на невысокую насыпь - и тут притаился, присев на шпалу. Погони не было.
На насыпи, поудобнее развалясь, Алеша просидел более часа. Потом встал и с удовольствием помочился. Скорее всего, преследователи решили, что ему удалось отвалить. Странно было только, что они, хотя бы для очистки совести, не прочесали окрестность. В умысле Елизара ему до сих пор не все было ясно. Или в его мудреные планы не входила быстрая поимка жертвы, а, напротив, предполагался долгий гон, долженствующий психологически сломать беглеца и подготовить к дальнейшей жути? И все же закурить Алеша не рискнул. Тем же путем, каким пришел сюда, вернулся к платформе и вскарабкался на нее в том месте, где спрыгнул. Перрон был совершенно пуст, тих и просматривался вплоть до зеленоватой башни вокзала. Как по заказу, в одном из тамбуров двери заклинило, и Алеша протиснулся в темную, до утра заснувшую электричку. Посидел в вагоне, отдохнул, подымил, пряча огонек в ладони. Представил милое, умное, дорогое Настино лицо и пожаловался ей, как устал. Прыгаю по шпалам, как кузнечик, сказал он ей, толку никакого. Не такой уж я зверь, как ты придумала. Да если хочешь знать, вся Россия такая, как я. Мы с Федором не раз обсуждали. Безалаберная, дикая страна, а с норовом. Вот ее и гнут к земле, кто не ленивый. За гордыню ухватят, как за губу, и тянут волоком то в рудники, то на свалку. На что Федор Кузьмич головастый, двужильный был мужик, а и того прихлопнули…
Через гулкие вагоны, двери в тамбурах аккуратно за собой притирая, выбрался к вокзалу и очутился в зале ожидания. Попал как бы на вселенскую пересылку. Снулые бабы с детишками дремлют на вещах, охраняют и во сне свой унылый скарб, мужики валяются на полу, на скамейках, как спиленные бревна; некоторые пыжатся удержаться на ногах до рассвета, толкутся по углам с куревом. На всех лицах одинаковый свет уныния, бедности, безысходного горевания. Вот она здесь и притулилась на ночку - вечно обездоленная страна, куда-то норовит уехать, в какие-то дальние норы забиться. Куда уедешь с помоями в душе.
Тех, кто его дожидался, Алеша сразу отличил. Сытые, обихоженные, чернобровые пятеро кавказцев у стойки потухшего буфета. При его появлении взвинтились, прянули, словно поочередно током их дернуло. Новые хозяева Москвы. Поодаль в одиночестве, с сигареткой, на ушах мембраны, давешний стрелок. Наслаждается музыкой. Алеше приветливо кивнул, как старому знакомцу. Еще раз поразился Алеша Елизаровой проницательности. Это был, конечно, сильный, отчаянный, неотступный враг, которого один раз пожалеешь, век будешь горе мыкать. Прямо к пареньку Алеша двинулся, и кавказцы следом потянулись, перекрывая ему выход.
– Не знаешь, - спросил Алеша, - почему они так люто русских ненавидят? Мы ведь у них всегда мандарины покупали.
Парень охотно вынул наушники из ушей.
– Золотому тельцу служат, как и мы с тобой. Люди для них - труха.
Алеша поинтересовался:
– Не ты, случайно, за Федором гонялся?
Гриша Губин дерзко, как умеют москвичи, с блаженной улыбочкой процедил:
– Какая разница? Отбегался твой Федор. А тебе советую, поедем к шефу. Все равно деваться некуда.
Алеша выстрелил, не вынимая руки из кармана, и, прежде чем согнуться от раскаленного жала в паху, Гриша удивился: надо же, как одурачил ясноглазый красавчик!
Алеша отступил на шаг, обернулся к кавказцам:
– Кто дернется, считай - покойник!
Попятился к выходу, к ореховым высоким резным дверям. Бандиты зачарованно разглядывали ствол «Макарова».
Рванул через площадь к «Ленинградской» гостинице. Это был хороший, чистый бег, подобный взлету. Он весь в него выложился, но некий мент, натасканный по-овчарочьи, на спуске к Самотеке из кустов катнул ему под ноги свое мускулистое форменное тело. В последний момент Алеша взвился, прыгнул, но зацепился носком за тушу, перекатился через голову, круша позвонки. «Макаров» с визгом зацокал к водостоку. Площадь вспыхнула лиловыми кострами. По ней с хрипом несся черный маленький табун.
Чтобы набрать новую скорость, Алеше понадобилось время. Но все-таки запас у него остался метров в тридцать. Над травяным спуском к шоссе он на секунду замешкался, прикинул: впереди трущобы, переулки, трамвайные тупики. Там во тьме затеряться, словно в тину нырнуть. Вкруг ушей сверкнули два резвых шмеля. «Надо же, - разозлился Алеша. - Со стволами, падлы».
Уже возле автоскладов одна озорная пулька догнала его. Попытался ухватить ее в ладонь, да поздно было: впиявилась стерва в плечо. По инерции, сгоряча перемахнул Алеша низенькую оградку, пролетел метров двадцать между гаражами и рухнул, ожегшись локтями об асфальт. Как ящерица, пополз к мусорному баку, натужился, сел, прислонился к железной стенке окаменевшим плечом. Копнул за пазухой, достал пружинный нож, щелкнул кнопкой. Ждал. Знойным пламенем дымилось небо. Воздуху осталось в обрез, но он дышал экономно, редкими порциями.
Тишина стояла, как на погосте. Похоже было, табунок отстал. Ничего, потыркаются туда-сюда, найдут. Елизар за работу платит, не за спортивные достижения. Со стороны Комсомольской площади взвыла милицейская сирена. Менты подключились к погоне. Но в такую черноту они не сунутся, подождут технику. С каждым вздохом Алеша слабел. От плеча до поясницы перетянулся огненный жгут. Правая рука онемела. Он даже обрадовался, когда на светлый пятачок перед мусорным баком выкатился смуглый разведчик. Чуть не наткнулся на Алешу, отпрянул, заливисто свистнул. Из-за гаражей на сигнал послушно вытянулся весь табунок. Трясясь от возбуждения, взяли Алешу в кольцо.
– Добро пожаловать в Россию, господа, - приветливо он к ним обратился. - Будете резать или как?
Встал, выпрямился, прижимая гудящее плечо к железу.
Кинулись на него со сноровкой, вразбивку, и только первого успел он зацепить ножом по вздутой глотке.
ЭПИЛОГ
…Три дня валялся в реанимации, на четвертый сознание к нему вернулось. Еще через день его перевели в палату. Спрашивал он только об одном: где Настя? Но никто не мог понять, кто такая Настя и где ее искать. Ничего не говорил и о себе, даже имени не назвал. Врачи удивлялись, что этот человек выжил. Ведь он был уже мертв, когда его привезли в милицейском фургоне. Семнадцать ножевых ран, задеты легкие, печень, сердце…
Алеша все-таки выкарабкался из мглы, куда его хотели упрятать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
На насыпи, поудобнее развалясь, Алеша просидел более часа. Потом встал и с удовольствием помочился. Скорее всего, преследователи решили, что ему удалось отвалить. Странно было только, что они, хотя бы для очистки совести, не прочесали окрестность. В умысле Елизара ему до сих пор не все было ясно. Или в его мудреные планы не входила быстрая поимка жертвы, а, напротив, предполагался долгий гон, долженствующий психологически сломать беглеца и подготовить к дальнейшей жути? И все же закурить Алеша не рискнул. Тем же путем, каким пришел сюда, вернулся к платформе и вскарабкался на нее в том месте, где спрыгнул. Перрон был совершенно пуст, тих и просматривался вплоть до зеленоватой башни вокзала. Как по заказу, в одном из тамбуров двери заклинило, и Алеша протиснулся в темную, до утра заснувшую электричку. Посидел в вагоне, отдохнул, подымил, пряча огонек в ладони. Представил милое, умное, дорогое Настино лицо и пожаловался ей, как устал. Прыгаю по шпалам, как кузнечик, сказал он ей, толку никакого. Не такой уж я зверь, как ты придумала. Да если хочешь знать, вся Россия такая, как я. Мы с Федором не раз обсуждали. Безалаберная, дикая страна, а с норовом. Вот ее и гнут к земле, кто не ленивый. За гордыню ухватят, как за губу, и тянут волоком то в рудники, то на свалку. На что Федор Кузьмич головастый, двужильный был мужик, а и того прихлопнули…
Через гулкие вагоны, двери в тамбурах аккуратно за собой притирая, выбрался к вокзалу и очутился в зале ожидания. Попал как бы на вселенскую пересылку. Снулые бабы с детишками дремлют на вещах, охраняют и во сне свой унылый скарб, мужики валяются на полу, на скамейках, как спиленные бревна; некоторые пыжатся удержаться на ногах до рассвета, толкутся по углам с куревом. На всех лицах одинаковый свет уныния, бедности, безысходного горевания. Вот она здесь и притулилась на ночку - вечно обездоленная страна, куда-то норовит уехать, в какие-то дальние норы забиться. Куда уедешь с помоями в душе.
Тех, кто его дожидался, Алеша сразу отличил. Сытые, обихоженные, чернобровые пятеро кавказцев у стойки потухшего буфета. При его появлении взвинтились, прянули, словно поочередно током их дернуло. Новые хозяева Москвы. Поодаль в одиночестве, с сигареткой, на ушах мембраны, давешний стрелок. Наслаждается музыкой. Алеше приветливо кивнул, как старому знакомцу. Еще раз поразился Алеша Елизаровой проницательности. Это был, конечно, сильный, отчаянный, неотступный враг, которого один раз пожалеешь, век будешь горе мыкать. Прямо к пареньку Алеша двинулся, и кавказцы следом потянулись, перекрывая ему выход.
– Не знаешь, - спросил Алеша, - почему они так люто русских ненавидят? Мы ведь у них всегда мандарины покупали.
Парень охотно вынул наушники из ушей.
– Золотому тельцу служат, как и мы с тобой. Люди для них - труха.
Алеша поинтересовался:
– Не ты, случайно, за Федором гонялся?
Гриша Губин дерзко, как умеют москвичи, с блаженной улыбочкой процедил:
– Какая разница? Отбегался твой Федор. А тебе советую, поедем к шефу. Все равно деваться некуда.
Алеша выстрелил, не вынимая руки из кармана, и, прежде чем согнуться от раскаленного жала в паху, Гриша удивился: надо же, как одурачил ясноглазый красавчик!
Алеша отступил на шаг, обернулся к кавказцам:
– Кто дернется, считай - покойник!
Попятился к выходу, к ореховым высоким резным дверям. Бандиты зачарованно разглядывали ствол «Макарова».
Рванул через площадь к «Ленинградской» гостинице. Это был хороший, чистый бег, подобный взлету. Он весь в него выложился, но некий мент, натасканный по-овчарочьи, на спуске к Самотеке из кустов катнул ему под ноги свое мускулистое форменное тело. В последний момент Алеша взвился, прыгнул, но зацепился носком за тушу, перекатился через голову, круша позвонки. «Макаров» с визгом зацокал к водостоку. Площадь вспыхнула лиловыми кострами. По ней с хрипом несся черный маленький табун.
Чтобы набрать новую скорость, Алеше понадобилось время. Но все-таки запас у него остался метров в тридцать. Над травяным спуском к шоссе он на секунду замешкался, прикинул: впереди трущобы, переулки, трамвайные тупики. Там во тьме затеряться, словно в тину нырнуть. Вкруг ушей сверкнули два резвых шмеля. «Надо же, - разозлился Алеша. - Со стволами, падлы».
Уже возле автоскладов одна озорная пулька догнала его. Попытался ухватить ее в ладонь, да поздно было: впиявилась стерва в плечо. По инерции, сгоряча перемахнул Алеша низенькую оградку, пролетел метров двадцать между гаражами и рухнул, ожегшись локтями об асфальт. Как ящерица, пополз к мусорному баку, натужился, сел, прислонился к железной стенке окаменевшим плечом. Копнул за пазухой, достал пружинный нож, щелкнул кнопкой. Ждал. Знойным пламенем дымилось небо. Воздуху осталось в обрез, но он дышал экономно, редкими порциями.
Тишина стояла, как на погосте. Похоже было, табунок отстал. Ничего, потыркаются туда-сюда, найдут. Елизар за работу платит, не за спортивные достижения. Со стороны Комсомольской площади взвыла милицейская сирена. Менты подключились к погоне. Но в такую черноту они не сунутся, подождут технику. С каждым вздохом Алеша слабел. От плеча до поясницы перетянулся огненный жгут. Правая рука онемела. Он даже обрадовался, когда на светлый пятачок перед мусорным баком выкатился смуглый разведчик. Чуть не наткнулся на Алешу, отпрянул, заливисто свистнул. Из-за гаражей на сигнал послушно вытянулся весь табунок. Трясясь от возбуждения, взяли Алешу в кольцо.
– Добро пожаловать в Россию, господа, - приветливо он к ним обратился. - Будете резать или как?
Встал, выпрямился, прижимая гудящее плечо к железу.
Кинулись на него со сноровкой, вразбивку, и только первого успел он зацепить ножом по вздутой глотке.
ЭПИЛОГ
…Три дня валялся в реанимации, на четвертый сознание к нему вернулось. Еще через день его перевели в палату. Спрашивал он только об одном: где Настя? Но никто не мог понять, кто такая Настя и где ее искать. Ничего не говорил и о себе, даже имени не назвал. Врачи удивлялись, что этот человек выжил. Ведь он был уже мертв, когда его привезли в милицейском фургоне. Семнадцать ножевых ран, задеты легкие, печень, сердце…
Алеша все-таки выкарабкался из мглы, куда его хотели упрятать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122