но нечто иное, что сопутствует каждому зачатию, пробудилось и в ней от затяжного, младенческого сна. В панике ощутила она, как слаба ее плоть. Почти в одну ночь с ее естеством произошли чудовищные метаморфозы. В ее тайных глубинах, доселе безмолвных, пробудился инстинкт оплодотворения…
Тем временем, будто подслушав ее недавние мысли о лесной прогулке, машина выкатила на Рублевское шоссе. Она пожирала гладко блестящую ленту бесшумно, словно с выключенным мотором, и это встревожило Настю. Рядом сидела чужая женщина, напористая и лживая, окутанная едким дымом, над «баранкой» склонился хмурый мужичок, изрыгающий негромкие ругательства с завидным небрежением к их смыслу.
– Куда мы все-таки едем, Ираида Петровна?
– Я уж думала, ты спишь.
Водитель прибавил газу, и машина тягучим шепотком пожаловалась на удалую судьбу, заставившую ее без роздыха крутить колеса.
– Давайте вернемся в Москву.
– Ты лучше погляди, девочка, какой пейзаж! - умилилась женщина. Обочь дороги протянулась великолепная дубовая роща, чуть тронутая поверху желтоватым предосенним глянцем. Из рощи выныривали то тут, то там благодушные грибники. Настя обернулась к соседке, чтобы сказать, что и сама не прочь ринуться в чащобу, чтобы под зелеными лапами в серебристом мху отыскать заветный грибок. Но произнести ничего не успела, потому что женщина сунула ей под нос какую-то вонючую трубочку, из которой с приятным подсвистом пыхнула струйка газа. Дубовая роща нежно склонилась на девочкино плечо - и она уснула.
Очнулась Настя в бревенчатой комнате с высоким окном. Из-под приспущенной зеленой шторы падал на пол блеклый солнечный луч. Лежала она на широкой деревянной постели, с наброшенным на ноги клетчатым пледом. Все у нее было на месте: и руки, и ноги, и голова, но было странное ощущение, что в эту комнату она провалилась сквозь потолок, который закрылся за ней, светясь гостеприимной чистой белизной. Она повернулась на бок, села и спустила ноги на пол. Кто-то, укладывая, снял с нее кроссовки и аккуратно поставил возле кресла. «Ах, какая же ты гадина, Ираида Петровна!» - с удивлением подумала Настя.
Бесшумно отворилась двустворчатая дверь, и на пороге возник богатый барин. Именно так почему-то сразу определила Настя импозантного старика, радостно потиравшего пухлые ручки. Он был по-южному смугл, красив, лыс и всю комнату насытил запахом тонкого французского лосьона.
– Уже проснулась наша дорогая гостьюшка, уже проснулась, - просюсюкал старик, усаживаясь в кресло. - Давай знакомиться. Меня зовут Елизар Суренович, а тебя, я знаю, Настенька. Какая же ты Настенька хорошенькая, какая аппетитная. Давно хотел на тебя полюбоваться, да все случая не выпадало. Наконец-то удостоился.
– Где я?
– У меня в гостях, Настенька, у меня в гостях. В загородном имении.
– А вы кто?
– Девонька дорогая, да как же придирчиво спрашиваешь… Кто да что, да почему… Обыкновенный я старец, покровитель искусства и ценитель красоты. Не обессудь, что таким способом тебя залучил. Уж очень ты мне срочно понадобилась.
– Зачем?
От ее коротких, резких вопросов Елизар Суренович неожиданно по-детски захлюпал носом, сдерживая смех. Что-то в этой удивительно серьезной девушке настолько его покорило и привлекло, что он действительно забыл, зачем она тут находится. Забыл - но сразу вспомнил.
– У нас с тобой, Настенька, есть общий знакомец, некто Алеша Михайлов, изрядный, как ты знаешь, шалунишка. Этот самый Алеша никак не собирается, шельмец, вернуть пожилому старичку старый-престарый должок. Я уж и так и этак к нашему Алеше подступался, никакого толку. Чтобы только мне досадить, в тюрьме десять лет скрывался. Мне-то статуйка особенно не нужна, но принцип важен, ты согласна, Настенька? Кто не платит долгов, тот Бога гневит.
Настя сидела, сложив ладони на коленях, в безвольном оцепенении. То ли газ продолжал действовать, то ли блескучая, заунывная речь старика ее завораживала, но мысль о том, что ее похитили, бродила пока в отдалении и ничуть не пугала. Здесь, в этом кукольном деревянном домике, в присутствии говорливого темноглазого старца, какая могла грозить ей опасность?
– Не понимаю - Алеша, статуэтка… Но при чем тут я?
– Ах, не понимаешь?! Ай-ай! Как я не умею ничего объяснить. Но в этом вопросе, кажется, и понимать особенно нечего. Алеша ведь тебя любит, так? Да и как ему, поганцу, не любить такую красавицу. Значит, любит. Вот я тебя на статуэтку и выменяю.
– Вы сказали, вас зовут Елизар Суренович? Вы не больны, Елизар Суренович? Вы в здравом рассудке?
Теперь Благовестов рассмеялся от души. К сожалению, время его поджимало. Он завернул сюда на минутку, чтобы на Настю поглядеть и удостовериться, что с ней все в порядке.
Поближе познакомиться он рассчитывал ночью.
– Может, и не придется тебя на статуэтку менять, - пообещал многозначительно. - Может, ты дороже статуэтки. Отдыхай и ни о чем не думай. Вечерком, даст Бог, еще потолкуем.
Так же внезапно, как появился, исчез Благовестов. И дверь оказалась на запоре. Настя подошла, подергала - куда там, заперто снаружи и прочно. Наконец-то в голове у нее совсем прояснилось, и ужасная истина открылась ей. Она похищена неизвестно кем и находится неизвестно где. А тот безумный старик, который только что с ней беседовал и который сперва показался ей благонравным и забавным, на самом деле, вполне вероятно, сексуальный маньяк. С другой стороны, он знаком с Алешей и собирается произвести с ним какой-то нелепый товарообмен, и это давало ниточку надежды. При любом раскладе, если ей не удастся выбраться отсюда до ночи, родители с ума сойдут, и не исключено, что сердечный приступ отца по пророчеству подлой Ираиды Петровны окажется явью. Врач недавно объяснил, что любое нервное напряжение для Леонида Федоровича может окончиться трагически. Бедный папа!
Настя обула кроссовки и, став спиной к двери, изо всех сил начала в нее колотить каблуком. Долго никто не отзывался, но потом за дверью зашевелились. Настя отступила на шаг. Щелкнул наружный запор, дверь начала отворяться, и Настя с победным воплем ринулась в открытую щель. Она рассчитывала сбить с ног того, кто там стоит, но это ей не удалось. Человек отстранился, и девушка по инерции пролетела по воздуху, споткнулась и позорно шмякнулась на пол. Подняв голову, увидела смеющуюся Ираиду Петровну.
– Ну ты даешь, дорогуша. Прямо акробатка. Не ушиблась?
Настя резко вскочила и метнулась ко второй двери, но та оказалась запертой. Ираида Петровна сказала ей в спину:
– Напрасно бесишься, детка. Никуда ты отсюда не выйдешь без спросу.
Настя окинула взглядом помещение, в котором очутилась. Большая комната, роскошно меблированная, с пушистым ковром на полу. Два широких окна, одно с открытой рамой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Тем временем, будто подслушав ее недавние мысли о лесной прогулке, машина выкатила на Рублевское шоссе. Она пожирала гладко блестящую ленту бесшумно, словно с выключенным мотором, и это встревожило Настю. Рядом сидела чужая женщина, напористая и лживая, окутанная едким дымом, над «баранкой» склонился хмурый мужичок, изрыгающий негромкие ругательства с завидным небрежением к их смыслу.
– Куда мы все-таки едем, Ираида Петровна?
– Я уж думала, ты спишь.
Водитель прибавил газу, и машина тягучим шепотком пожаловалась на удалую судьбу, заставившую ее без роздыха крутить колеса.
– Давайте вернемся в Москву.
– Ты лучше погляди, девочка, какой пейзаж! - умилилась женщина. Обочь дороги протянулась великолепная дубовая роща, чуть тронутая поверху желтоватым предосенним глянцем. Из рощи выныривали то тут, то там благодушные грибники. Настя обернулась к соседке, чтобы сказать, что и сама не прочь ринуться в чащобу, чтобы под зелеными лапами в серебристом мху отыскать заветный грибок. Но произнести ничего не успела, потому что женщина сунула ей под нос какую-то вонючую трубочку, из которой с приятным подсвистом пыхнула струйка газа. Дубовая роща нежно склонилась на девочкино плечо - и она уснула.
Очнулась Настя в бревенчатой комнате с высоким окном. Из-под приспущенной зеленой шторы падал на пол блеклый солнечный луч. Лежала она на широкой деревянной постели, с наброшенным на ноги клетчатым пледом. Все у нее было на месте: и руки, и ноги, и голова, но было странное ощущение, что в эту комнату она провалилась сквозь потолок, который закрылся за ней, светясь гостеприимной чистой белизной. Она повернулась на бок, села и спустила ноги на пол. Кто-то, укладывая, снял с нее кроссовки и аккуратно поставил возле кресла. «Ах, какая же ты гадина, Ираида Петровна!» - с удивлением подумала Настя.
Бесшумно отворилась двустворчатая дверь, и на пороге возник богатый барин. Именно так почему-то сразу определила Настя импозантного старика, радостно потиравшего пухлые ручки. Он был по-южному смугл, красив, лыс и всю комнату насытил запахом тонкого французского лосьона.
– Уже проснулась наша дорогая гостьюшка, уже проснулась, - просюсюкал старик, усаживаясь в кресло. - Давай знакомиться. Меня зовут Елизар Суренович, а тебя, я знаю, Настенька. Какая же ты Настенька хорошенькая, какая аппетитная. Давно хотел на тебя полюбоваться, да все случая не выпадало. Наконец-то удостоился.
– Где я?
– У меня в гостях, Настенька, у меня в гостях. В загородном имении.
– А вы кто?
– Девонька дорогая, да как же придирчиво спрашиваешь… Кто да что, да почему… Обыкновенный я старец, покровитель искусства и ценитель красоты. Не обессудь, что таким способом тебя залучил. Уж очень ты мне срочно понадобилась.
– Зачем?
От ее коротких, резких вопросов Елизар Суренович неожиданно по-детски захлюпал носом, сдерживая смех. Что-то в этой удивительно серьезной девушке настолько его покорило и привлекло, что он действительно забыл, зачем она тут находится. Забыл - но сразу вспомнил.
– У нас с тобой, Настенька, есть общий знакомец, некто Алеша Михайлов, изрядный, как ты знаешь, шалунишка. Этот самый Алеша никак не собирается, шельмец, вернуть пожилому старичку старый-престарый должок. Я уж и так и этак к нашему Алеше подступался, никакого толку. Чтобы только мне досадить, в тюрьме десять лет скрывался. Мне-то статуйка особенно не нужна, но принцип важен, ты согласна, Настенька? Кто не платит долгов, тот Бога гневит.
Настя сидела, сложив ладони на коленях, в безвольном оцепенении. То ли газ продолжал действовать, то ли блескучая, заунывная речь старика ее завораживала, но мысль о том, что ее похитили, бродила пока в отдалении и ничуть не пугала. Здесь, в этом кукольном деревянном домике, в присутствии говорливого темноглазого старца, какая могла грозить ей опасность?
– Не понимаю - Алеша, статуэтка… Но при чем тут я?
– Ах, не понимаешь?! Ай-ай! Как я не умею ничего объяснить. Но в этом вопросе, кажется, и понимать особенно нечего. Алеша ведь тебя любит, так? Да и как ему, поганцу, не любить такую красавицу. Значит, любит. Вот я тебя на статуэтку и выменяю.
– Вы сказали, вас зовут Елизар Суренович? Вы не больны, Елизар Суренович? Вы в здравом рассудке?
Теперь Благовестов рассмеялся от души. К сожалению, время его поджимало. Он завернул сюда на минутку, чтобы на Настю поглядеть и удостовериться, что с ней все в порядке.
Поближе познакомиться он рассчитывал ночью.
– Может, и не придется тебя на статуэтку менять, - пообещал многозначительно. - Может, ты дороже статуэтки. Отдыхай и ни о чем не думай. Вечерком, даст Бог, еще потолкуем.
Так же внезапно, как появился, исчез Благовестов. И дверь оказалась на запоре. Настя подошла, подергала - куда там, заперто снаружи и прочно. Наконец-то в голове у нее совсем прояснилось, и ужасная истина открылась ей. Она похищена неизвестно кем и находится неизвестно где. А тот безумный старик, который только что с ней беседовал и который сперва показался ей благонравным и забавным, на самом деле, вполне вероятно, сексуальный маньяк. С другой стороны, он знаком с Алешей и собирается произвести с ним какой-то нелепый товарообмен, и это давало ниточку надежды. При любом раскладе, если ей не удастся выбраться отсюда до ночи, родители с ума сойдут, и не исключено, что сердечный приступ отца по пророчеству подлой Ираиды Петровны окажется явью. Врач недавно объяснил, что любое нервное напряжение для Леонида Федоровича может окончиться трагически. Бедный папа!
Настя обула кроссовки и, став спиной к двери, изо всех сил начала в нее колотить каблуком. Долго никто не отзывался, но потом за дверью зашевелились. Настя отступила на шаг. Щелкнул наружный запор, дверь начала отворяться, и Настя с победным воплем ринулась в открытую щель. Она рассчитывала сбить с ног того, кто там стоит, но это ей не удалось. Человек отстранился, и девушка по инерции пролетела по воздуху, споткнулась и позорно шмякнулась на пол. Подняв голову, увидела смеющуюся Ираиду Петровну.
– Ну ты даешь, дорогуша. Прямо акробатка. Не ушиблась?
Настя резко вскочила и метнулась ко второй двери, но та оказалась запертой. Ираида Петровна сказала ей в спину:
– Напрасно бесишься, детка. Никуда ты отсюда не выйдешь без спросу.
Настя окинула взглядом помещение, в котором очутилась. Большая комната, роскошно меблированная, с пушистым ковром на полу. Два широких окна, одно с открытой рамой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122