– Ты что?! Бутылку разобьешь!
Настя заинтересовалась:
– Какая бутылка?
– Виски. Для папы твоего.
Настя надолго задумалась, и он ее не торопил, дымил потихоньку в сторону.
– Мне в аптеку надо, - сказала Настя. - За мной потащишься?
– Провожу немного. Спешить-то мне некуда.
Возле аптеки Алеша заново сунулся с подарком. Открыл сумочку и достал духи. Настя с грустью понюхала горлышко флакона. У нее духов отродясь не было.
– Пойми, Алеша, - сказала наставительно. - Чего ты от меня добиваешься, я тебе не дам. Хоть ты весь земной шар упакуй в эту сумочку.
– Почему?
– Я же тебе говорила.
– Потому что я бандит?
– Нельзя любить человека, которого боишься.
– Считаешь себя добренькой, а сама какая?
– Какая?
– Придумала, что я бандит, и тешишься. Да я мухи за всю жизнь не обидел. Но пусть даже ты про меня так думаешь. Пусть. Пусть я животное, а ты святая. Почему же не помочь животному, когда он обращается к тебе с последней просьбой.
– С какой просьбой?
– Сделай из животного человека.
– Разве это возможно?
– Полюби - и увидишь.
– По заказу не полюбишь.
Алешу разговор утомил, пришлось сигарету запалить. Приятно было ее уговаривать. Он-то знал и она знала, что никогда он от своего не отступит. Будь Настя обыкновенной девицей, она бы давно уступила. Но она была сошедшей с небес и не слишком дорожила своей телесной оболочкой. Духовное побуждение властвовало над ее поступками. Ей легче было погибнуть, чем покориться. Не страх привязывал ее к Алеше, а нечто такое, о чем не хотелось думать, потому что думать об этом было стыдно. Недавно ей приснилась любимая кукла дошкольных лет, она баюкала ее в колясочке, пеленала, а потом вдруг с истомной дрожью заметила, что у куклы Алешино смутное лицо, со смутным мерцанием глаз, с загадочной полуулыбкой; и когда она коляску катнула прочь, кукла дотянулась, до нее ручонками и больно, остервенело ущипнула за грудь.
Настя пошла в аптеку, а Алеша остался курить в одиночестве, но через минуту она вернулась озабоченная. Ее папочке врач прописал редкое сердечное лекарство, но его не было в аптеке. Она действительно растерялась. Папе так плохо, что без этого лекарства он может умереть. У него уже бывали удары, от которых он с трудом опамятовался. Он много пил и курил в былые годы, и теперь это сказалось. Ему так плохо, что он почти все время стонет.
– А сколько ему лет?
– Лет немного, всего семьдесят.
Впервые в ее голосе Алеша услышал трогательно-заискивающие интонации.
– Дай рецепт, - сказал он. Настя отдала ему рецепт и поплелась за ним. Алеша обосновался на подоконнике и долго оттуда разглядывал двух продавщиц в рецептурном отделе. Обе ему не понравились.
– Эти не помогут, они нюшки, - объяснил он почтительно ожидающей Настеньке. - Придется идти к заведующей.
– И мне с тобой?
– Только все испортишь. Люди остерегаются ангелочков вроде тебя. И правильно делают.
– Чего же ты не остерегаешься?
– Потому что дурак.
Заведующая восседала в миниатюрном кабинете и была сама величиной с наперсток. Высокая прическа придавала ей сходство с кукурузным початком. Ей было за пятьдесят, но так же точно можно было дать ей и двадцать. Такие воздушные создания чаще всего встречаются в музейных запасниках.
– Батя помирает, - сказал угрюмо Алеша. - За это лекарство я любые деньги заплачу. Отец у меня один все-таки.
Он аккуратно положил рецепт прямо перед очками провизорши, но она не сразу над ним склонилась, не отрывая вспыхнувших голубеньких глаз от Алеши. Он-то привык, что некоторые пожилые дамы именно так на него реагировали - остолбеневали. Наконец провизорша опомнилась.
– Ах, да… лекарство… одну минутку. О-о! Швейцарский препарат… он был недавно в Четвертом управлении… Но у нас…
– Сколько надо, столько заплачу, - повторил Алеша. - Для больного бати не жалко.
Провизорша дала себе вольность еще чуточку откровенно полюбоваться светлым Алешиным ликом. Он глядел ей прямо в глаза не мигая. Ее бледные щеки порозовели: початок созрел.
– Можно попробовать помочь…
– Ну и помогите. В долгу не останусь, - грубо пообещал Алеша. Провизорша, будто бабочка, выпорхнула из-за стола, тоненько пискнула в коридор:
– Алина Павловна, на минутку загляните!
Прибежала, здоровенная, в три обхвата бабища в белом халате. Прямо в дверях они с заведующей пошушукались, поочередно взглядывая на Алешу, который равнодушно стоял к ним боком.
Алина Павловна басом сказала:
– Для себя берегла упаковочку. За триста уступлю.
Алеша молча отслоил от пачки три сотенных. Алина Павловна скоренько куда-то смоталась и, вернувшись, сунула ему в руку нарядную пластмассовую коробочку. Алеша поблагодарил.
– Заходите, если что, - без надежды пригласила заведующая.
– Может, вечерком загляну, - сказал Алеша. - Если батя отпустит.
Вообще-то он был не прочь познакомиться с крохотной провизоршой поближе. Сулил ему неслыханные любовные чудеса ее голубенький взгляд. Пожилых легкомысленных бабешек хоть об стену швыряй: трещат, да не рвутся.
Увидя лекарство, Настя не то обрадовалась, не то опешила.
– Теперь только шулера и благоденствуют. Час негодяя. Сколько я тебе должна?
– Нам ли считаться?
– Говори: сколько?
Алеша вывел ее из аптеки под руку. Он устал от нее. Ишь как ласково скачут под рубашкой ее теплые грудки.
– Когда-нибудь добьешься, - сказал он. - Шарахну по тыкве - и амба! Я ведь не всегда за себя ответчик.
– Подавись ты этим лекарством, чтобы я бесплатно взяла! Да лучше я отцу яду дам.
– Триста рублей.
– Врешь?
– Пойди спроси у заведующей.
Настя остановилась в раздумье.
– Возьми сумочку, - попросил Алеша. - Не обижай меня. И лекарство возьми.
– Хорошо, триста так триста. У меня с собой только пятьдесят. Остальные завтра отдам. Согласен?
Алеша швырнул ей коробочку под ноги, пошел прочь. Он и сумочку с косметикой нацелился зафинтилить в кусты, да передумал. «Накося! - пробурчал себе под нос. - Да я лучше Асе отдам. Или провизорше. Засранка малохольная! Погоди, за все рассчитаемся».
Ему стало смешно: сам с собой разговаривал, как оглашенный кенар. Он не желал Насте зла. У него пальцы ныли от тоски по ней.

2
Елизар Суренович вызвал Шулермана и сообщил ему долгожданную новость.
– Кафе почистили и банк на Кропоткинской грабанули. Да ты небось слышал? Убытки невелики, не в них суть. Интересно другое. Судя по описанию свидетелей, твои знакомцы шуровали. Установи-ка ты, пожалуй, наблюдение за квартирой этого шустреца, как его бишь зовут?
– Михайлов Алексей.
– Трогать пока не трогай, а связи выяви. Ну, да не мне тебя учить.
Начальник охраны ни словом, ни жестом не выразил своего отношения к услышанному. Как будто не для этого часа нанимался на службу. К вору пошел в услужение лишь бы усечь прилет воробушков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122