– Принц отдал меня тебе. И хотя это произошло без свидетелей, он слишком честный человек, чтобы отнять свой подарок… Если только ты сам того не захочешь.
– Конечно, нет. Но куда ты пойдешь? Твои родители погибли, а твои земли захвачены врагами. Нет ли у тебя каких-нибудь родственников, которые были бы рады видеть тебя?
– Значит, ты не хочешь меня, – едва слышно сказала она.
Она сделала попытку вырвать у него руки. Дени с силой удержал ее.
– Подожди, – сказал он. – Не надо так торопиться, черт возьми. Не стоит приходить к поспешным выводам.
Она утихла, но дрожала, неровно дыша. Дени улыбнулся ей и подумал: «На сей раз мне не удастся сбежать. Мы неразрывно связаны, она и я. Я не могу уйти и бросить ее, оставив в рабстве у турок, но если я возьму ее с собой…»
– У меня нет ничего, – заявил он. – Понимаешь? Совсем ничего, и даже определенных планов на будущее. Я пытаюсь принять решение, наилучшее для тебя, Лейла. Если бы я только владел феодом и мог привезти тебя домой! Целый месяц или даже год мне, возможно, придется спать на голой земле, и не поручусь, что у меня будет хотя бы одеяло.
– Ты думаешь, это имеет значение? – резко возразила она. – Разве мы ничего не значим друг для друга? Впрочем, неважно, если ты не хочешь связываться с женщиной…
– Ох, какая ты глупая, – сказал он. – Я был связан с тобой с тех самых пор, как получил тебя. Я привык к тебе, словно ты арфа, которую я вынужден носить с собой. Именно потому, что ты мне далеко не безразлична, я стараюсь думать о твоем благополучии.
– Ну так перестань думать о моем благополучии, а лишь спроси меня, чего я хочу, – сказала Лейла. – И что бы ни случилось дальше, я не хочу состариться здесь рабыней. Я хочу вернуться к своему народу. А ты, ты отвратительный человек. Я полюбила тебя, несмотря на то, что тут и в помине нет ни одного священника, чтобы поженить нас, или сватов, или приданого и какой-либо собственности, дабы вручить ее супругу как новому господину. В течение девяти месяцев мы жили вместе как муж и жена. Неужели это ничего не значит для тебя?
Он прижал ее к себе.
– Возможно, ты еще пожалеешь, – криво усмехнувшись, сказал он. – Достаток, спокойная, беспечная жизнь в прекрасном дворце имеет и свои преимущества. Ты пойдешь и будешь делить со мной все, что у меня есть или чего у меня нет, и жаловаться, плакать и говорить, что ты замерзла, проголодалась. Начнешь ссориться со мной…
– Да, верно, – сказала она, обвивая руками его шею.
– Что ж, думаю, игра стоит свеч, – сказал Дени, почувствовав в глубине души смесь радости и покорности судьбе.
И тут до них донесся пронзительный голос Гираута:
– Вы забыли спросить меня, хочу я идти с вами или нет.
Дени отвел взор от лица Лейлы и обратил его на Гираута.
– Нет, я не забыл.
– Я считаю, что вы лишились рассудка, – почти прорычал Гираут. – С какой стати вам взбрело в голову возвращаться назад? До сих пор вам везло. Вы едва не умерли в Акре, неужели вам этого мало? И вы с трудом сводили концы с концами – вы не платили мне мои семь пенсов в неделю Бог знает с каких пор. И только здесь, в этом дворце, мы жили, не зная ни тревог, ни забот. С вами обращались как со знатным сеньором! А я впервые за долгие годы сытно ел; мне хватало всего с избытком, так что даже не хотелось ничего украсть. И теперь вы намерены бросить все это и вернуться к королю. И если вы еще заблуждаетесь на его счет, уж я-то его знаю. Он поблагодарит вас, обнимет, а потом рассудит, что вы, вероятно, тоже внесли свою лепту в заговор, и снесет вам голову на всякий случай.
– Все, что ты говоришь, – справедливо, Гираут, – вздохнул Дени. – Я не платил тебе и не имею права просить тебя о чем-либо. Ты можешь поступать как знаешь. Уверен, ал-Амин с радостью возьмет тебя к себе на службу.
– А кто сказал хоть слово о службе у него? – вскричал Гираут. – И какое отношение к этому имеют деньги? Так вот что вы обо мне думаете… Будто я помешан на богатстве?
– Но ты сказал…
– Какая разница, что я сказал? Вы всегда выворачиваете наизнанку мои слова. И я поступлю, как знаю. И вообще, ну вас к черту! – Он вытер нос рукавом и с достоинством добавил: – Когда мы едем?
Рахиль Комитиссу оказалось довольно просто разыскать. На следующее утро Лейла узнала, что она живет в северной части города, неподалеку от улицы Иосафата. Дени тотчас отправился повидать ее, ибо теперь, после возвращения ал-Амина, он вновь получил относительную свободу передвижения и больше не чувствовал на себе неусыпных взоров стражников, следовавших за ним, куда бы он ни шел. Как и говорила Лейла, Рахиль была морщинистой старушкой, одетой в поношенное платье. Она выглядела совершенно беспомощной, и у Дени упало сердце, он подумал, что, должно быть, произошла ужасная ошибка. Как могла такая древняя старуха быть настолько состоятельной и могущественной, чтобы принимать участие в весьма обширных банковских и деловых операциях, о каких поведал ему Скассо. Однако, когда он показал ей письмо, она тихонько фыркнула себе под нос и окинула его внимательным взглядом, причем в глазах ее вдруг засветился проницательный ум. Дени поспешил изменить свое мнение.
– Что такого особенного ты мог сделать для Скассо, что он рекомендует тебя как своего брата? – спросила она по-арабски, поскольку Дени представился ей на этом языке.
– Я спас ему жизнь, – ответил Дени.
– Да, конечно, теперь ясно. Замечательно. Ничто иное не заслужило бы такой благодарности с его стороны. Итак, чем я могу помочь брату Скассо?
– Мне нужно двести безантов золотом.
– Хм. Приличная годовая рента с рыцарского феода. Не слишком много денег, но все же и не слишком мало. Так почему тебе понадобилась именно такая сумма?
– Не думаю, что вас это каким-то образом касается, – сказал Дени.
– Не касается? Ах не касается, правда? – Она издала кудахтающий смешок и одним стремительным прыжком очутилась рядом с Дени, повергнув его в замешательство. Он не предполагал, что она способна так быстро двигаться. – Посмотрим, – сказала она. – Ты надеешься, будто на основании этого письма от моего старого приятеля Скассо, который еще ни разу не упускал возможности надуть меня, я дам тебе двести безантов. Что ж, я могу это сделать. Ты красивый молодой человек с приятным, благозвучным голосом. Позволь объяснить это тебе таким образом: я старая женщина, и в мои годы у меня осталась почти единственная радость в жизни – посплетничать. Поболтав чуть-чуть, я каждый раз приободряюсь, но также и узнаю немножко нового о том, что происходит в мире. Успешное ведение дел зависит от осведомленности, мой мальчик. И теперь, если бы я сумела узнать, почему молодой рыцарь, явно военнопленный, проживший здесь достаточно долго для того, чтобы успеть так хорошо выучить арабский, вдруг загорелся желанием достать деньги, чтобы внести выкуп и освободиться, это было бы для меня весьма полезной услугой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133