– Я раздумывал об искусстве владения мечом, – лениво проговорил Дени. – У меня появилась одна мысль, Хью.
– Какая?
– Э, понимаешь, а что, если употребить клинок меча вместо щита, чтобы помешать противнику ударить? Он делает выпад и ждет, что ты отразишь удар щитом, а вместо этого ты принимаешь его мечом.
Хью надул щеки.
– Что? Заменить щит клинком меча?
– Именно.
– А потом? Если ты примешь его удар клинком, чем же ты ответишь? Своим щитом?
– Совершенно верно. Надо подступить поближе и нанести сильный удар углом щита.
– Невозможно, – сказал Хью. Дени вскинул голову.
– Почему нет?
– Почему нет? Да не получится, дружище, вот почему.
– Я все-таки не понимаю, что ты имеешь против.
Хью прищелкнул языком.
– Послушай-ка, приятель, так никогда не пытались сделать, верно?
– Нет, насколько мне известно.
– Ну вот и все.
– Что все?
– Все совершенно ясно. Не выйдет.
– Но откуда ты знаешь?
– Ох, неужели не понятно. Если бы это было возможно, кто-нибудь уже проделал бы этот трюк. – Он с добродушной укоризной покачал головой. – Вы, молодые, все одинаковы. Чертовски неугомонные. Вечно высматриваете что-то новенькое, ищете новые способы делать то, что сотни раз делали до вас. Например, взять хотя бы новую причуду Ричарда.
– Какую причуду?
– Ты не слышал? Арбалеты. Англичане прозвали их самострелами. Итальянцы не так давно ввели их в употребление, усовершенствовав обычные осадные баллисты. Ричард в восторге от них. Клянется, что может выделить из своей пехоты сильный отряд поддержки, укрепив с тыла копьеносцев арбалетчиками, или как там их называют.
– А тебе не кажется, что это хорошая мысль?
– Хорошая? Хорошая? – Хью залпом осушил бокал вина, едва не поперхнувшись от волнения. – Дорогой мой, она нелепа! Ведь это просто опасно! Во-первых, кому нужны пехотинцы как отряд поддержки?
Сбродом они всегда были, сбродом и останутся. Головорезы. При первых же признаках опасности они бегут. Как же, я помню турнир, на котором мы побывали – Бобо, Маршал и я! Я рассказывал тебе о том случае, нет? Тогда Симон Неапольский явился с тремя сотнями пеших воинов, в основном копьеносцев. Маршал и юный Гарри опередили нас всех, и Симон попытался преградить им путь. Гарри хотел повернуть назад. Боже мой, Маршал погнал коня прямо в гущу этих собак, и они поджали хвосты и удрали. А он еще и захватил в плен Симона. Какая, к черту, польза тогда от этой пехоты?
– Но почему же это опасно?
– Почему? Мой милый, ты когда-нибудь видел, что делает с кольчугой стрела, пущенная из арбалета с близкого расстояния? Я видел. Даже нечего сравнивать ни с пращой, ни с обычными стрелами, уж поверь мне. Как ты думаешь, добрался бы до них Маршал, если бы войско Симона де Нофле было вооружено самострелами? Такие игрушки, попав в руки крестьян, сделают их равными конному рыцарю. Это будет бедствием, страшным бедствием. Сотни две арбалетов – еще куда ни шло. Но Ричард толкует о тысячах. Полагаю, он собирается купить их в Италии, а потом научить наших вилланов стрелять из них. Если он это сделает, он даст им удила, уздечку и седло для своих хозяев, вот так-то.
– Стало быть, ты не слишком высоко ценишь Ричарда как военачальника, да? – лукаво спросил Дени.
– Эй, нет, постой-ка. Я пока еще не зашел так далеко, – ответил Хью, скрестив руки на груди. – Невысоко ценю его? Нет-нет, ничего подобного я не говорил. Понятно, он молод, но чертовски хороший воин. Разумеется, ты слышал о взятии Тайебура?
– Неприступной крепости?
– Точно. Стоит на высокой скале; никто не верил, что ее вообще можно взять штурмом или измором. Он промаршировал с войском наверх, сжег и опустошил окрестности, атаковал главные ворота, ворвался внутрь и овладел крепостью. Меньше чем за неделю. Невероятно! Он унаследовал отцовский талант полководца и даже превзошел его. Правда, не знаю, досталось ли ему все то, что его отец имел здесь, – Хью постучал пальцем по лбу.
– Он не очень-то любил своего отца, не так ли?
– Любил его? – Хью взглянул на Дени и, ткнув его в бок, грубо захохотал. – Он ненавидел старика со всеми его потрохами, дружище. И знаешь, боюсь, чувство было взаимным. Вначале все было по-другому. Старый Генрих питал глубокую привязанность к Ричарду. Это была ее вина. – Он коротко кивнул головой приблизительно в ту сторону, где находился Лондон и где жила ныне королева Алиенор. – Ричард был ее любимцем. Поскольку юный Гарри должен был получить Англию, она отдала Ричарду Аквитанию и Пуату. Ну что же, согласись, в этом не было ничего плохого, только Генрих не собирался допускать, чтобы его сыновья стали более могущественными, чем он сам. Прежде всего он думал о семье. Он хотел, чтобы юнцы на опыте познали, какое наследство их ждет, но подразумевалось, что бразды правления он будет держать в своих руках. И это также было разумно. Три или четыре монарха сразу не могут занимать один трон. Наконец, не такой он был человек, чтобы отречься от короны в расцвете лет. Но она вошла в сговор с принцами, убедив их, будто их отец намерен обманом выманить у них полагающееся им наследство. С этого-то и начались раздоры. Генрих подавил бунт. Пятнадцать лет в темнице, но теперь настал ее черед верховодить в курятнике, а? – Он ткнул Дени указательным пальцем, толстым, точно древко копья.
Дени деликатно отстранился.
– Следовательно, ты не считаешь, что король Генрих на самом деле лгал Ричарду? Думаешь, он серьезно собирался отдать ему Пуату и Аквитанию?
– Короли не лгут, дружок, – отозвался Хью. – Они уклоняются от ответа, скрывают правду, ходят вокруг да около, но они не лгут. Именно в этом и заключается искусство управления государством. Генрих им владел мастерски. Честное слово, если он говорил: «Доброе утро», – ты начинал трястись от страха и гадать, какое коварство он замыслил, – добавил Хью, с восхищением покачав головой. – Возьми историю с французской принцессой Алисией. Ее просватали за Ричарда в возрасте девяти лет. Предполагалось, что такой брак укрепит союз Англии и Франции. Генрих увез ее и вырастил – и держал заложницей, понимаешь? И что же дальше? Всякий раз, когда король Франции требовал, чтобы она и Ричард поженились, Генрих под каким-нибудь предлогом откладывал свадьбу. Она была для него слишком ценным залогом. Он потрясал этим браком над головой короля Людовика, а потом и Филиппа, когда мальчик взошел на французский престол. Но дело в том, что, когда девочка подросла, он сам ее соблазнил, сделал своей любовницей и даже, говорят, имел от нее ребенка. Старик был сущим дьяволом. – Он тяжело вздохнул. – А все равно я был ему верен. И Маршал тоже. И несмотря на то, что он очень скверно обращался с ним, Маршал скорее отрубил бы себе руку, чем восстал бы против него. И я отдаю должное Ричарду – он сделал все, что мог, дабы не нарушить клятву верности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133