Думаю, она только казалась старой, ибо неблагоприятный климат сказывается губительно на английских женщинах, которые ведут деревенский образ жизни, подобно тому, как в слишком влажном саду расцветают цветы, которые поначалу радуют глаз свежестью и красотой, но очень скоро вянут от сырости. Артур скорбел о ней, но я полагаю, что он горевал бы еще больше, если бы не находил утешения у своей молодой жены.
И действительно, его брак оказался на редкость удачным, поскольку эти двое ворковали, точно голубки в гнездышке, больше напоминая влюбленных, чем законных супругов. Было странно видеть, как они держатся за руки, шепчутся в уголках, томно смотрят друг на друга телячьими глазами. Странно, что они знали друг друга всю свою жизнь, были близкими соседями и не помышляли о женитьбе, пока не появился я. И за это они были мне бесконечно благодарны.
Вот наконец я дошел в своем повествовании до Рождества. Этот праздник, еще называемый в Англии Святками, был ознаменован грандиозным пиршеством, который Артур устроил для своих работников, свободных и крепостных; во дворе жгли костры и зажарили целую тушу быка, а в замке подавали всякое жареное и печеное угощение, выставили бочки с теплым элем, в котором плавали яблоки. Гости развлекались, ловя их ртом, заложив руки за спину. Многие опьянели, но никому от этого плохо не стало. Весь дом был украшен зелеными еловыми ветвями и увешан венками из белой омелы, которая, как мне объяснили, была священным растением. Лично я думаю, что представления о ее святости сохранились у саксонских земледельцев еще со времен язычества, ведь в Англии осталось много языческих обычаев. А потом появились актеры театра масок и сыграли представление о святом Георгии, победившем дракона, искусно исполнили танец с мечами в руках, подвязав к ногам бубенчики. И мы пели все вместе, и хорошо повеселились, и были совершенно счастливы.
К нам в гости приехал Роберт де ла Ли со своей семьей, чтобы отведать святочного эля. Он восклицал: «Да здравствует веселье», как требовал обычай. Иными словами: «Доброго здоровья», почему и сам напиток стал называться кубком веселья. И он пригласил нас всех к себе на Богоявление отведать баранины. Потом он спросил меня шутливо, как я поживаю и не превратился ли в англичанина, поскольку я вместе с остальной компанией кричал «Да здравствует веселье» и другие здравицы. Я ответил, что, скорее, превратился в гриб, так как процветаю без солнца. Тогда он хлопнул меня по спине так, что я едва не растянулся на полу, и закричал, что я славный парень и мне было бы полезно есть побольше говядины. А я в ответ заметил, что мы привезем с собой немного телятины на Богоявление. Я сказал так потому, что он часто говорил о своих овцах и насколько дешевле обходится их содержание по сравнению с коровами, но не брезговал есть говядину Артура. Он не обиделся, будучи по сути добродушным человеком, посмеялся вместе со всеми и сказал, что нам не придется вволю полакомиться ни говядиной, ни бараниной, когда мы вступим на сирийскую землю, но что, возможно, мы привыкнем есть мясо сарацинов.
Потом мы заговорили о крестовом походе, и Роберт со слезами на глазах произнес длинную речь. Он поведал нам, что его прадед, который принимал участие в Первом походе под началом графа Робера Фландрского и, претерпев множество лишений, достиг Иерусалима, приобрел там много добра, когда город, отвоеванный у неверных, подвергся разграблению. И тогда он решил вернуться в Англию вместе с графом Робером, захватив все свое состояние. Несмотря на злобные происки недругов, которые были ничуть не лучше обычных воров и пытались ограбить его по дороге, он все-таки добрался до дому, ибо имел крепкие кулаки и стремительно наносил могучие удары. Возвратившись обладателем большого богатства и почестей, которыми его осыпал граф, он получил права на ту самую землю, которой ныне владеет род де ла Ли.
Я спросил у него, не хочет ли и он тоже пойти с королем, но он ответил, что ему и здесь неплохо и что нога его не ступит за пределы своей страны, если только его насильно не заставят ее покинуть. До тех пор, пока он в состоянии платить щитовую подать, объявил он, ему безразлично, куда стремятся остальные: освобождать Гроб Господень или воевать с Францией. Однако, добавил он, это вовсе не значит, что он нарушает свой долг перед Богом, королем или сеньором, епископом Чичестерским. Просто кто-то должен оставаться дома и заботиться о том, чтобы земля не оскудела. Но тем, кого, подобно мне, ничто не удерживает подле домашнего очага, крестовый поход дает шанс убить одним махом двух зайцев: послужить вере и самому себе. Потому как, напомнил он, в тот первый крестовый поход отправились главным образом младшие сыновья и безземельные рыцари: Балдуин из Лотарингии, Боэмунд Тарентский и его племянник Танкред, и многие другие, и все они сделались принцами и баронами в заморских землях.
Он продолжал говорить и привел множество новых примеров, вспомнив, как известный Ги де Лузиньян превратился из бедного рыцаря, хоть и хорошего рода, в короля Иерусалима, а Рейнальд де Шатильон, обычный искатель приключений без гроша за душой, провозгласил себя господином далекой Иордании и проявил беспримерную доблесть во имя Господа. Поэтому, когда он в конце концов был взят в плен у скал Хаттина, Саладин покарал его, собственноручно отрубив ему голову. Роберт сказал, что не понимает, зачем Артуру покидать родные места и пытать счастья в дальних землях. Я же, по его словам, ничего не потеряю, а вероятнее всего, многое приобрету.
Артур сказал кротко, что он отправляется не пытать счастья, но для того, чтобы приложить все старания, дабы освободить город Иерусалим от неверных, и Мод подарила ему любящий взгляд, исполненный грусти. Но во всем остальном, продолжал Артур, Роберт, несомненно, прав, и лично он верит, что в заморских землях меня ждет награда не меньшая, чем титул барона. И по этой причине, сказал он, мое решение выступить в поход кажется ему мудрым, и еще он порадовался, что наша беседа коснулась сей темы, ибо он намеревался сделать мне подарок. Так как мы заговорили о крестовом походе, он находит момент вполне подходящим. Он встал и подошел к сундуку, стоявшему за его высоким креслом, и взял оттуда полотняную суму и еще один матерчатый сверток. Он положил эти вещи на стол, тогда как мы все с любопытством вытянули шеи, чтобы лучше видеть. Он раскрыл сверток и вынул прекрасный меч в кожаных ножнах – головка эфеса была сделана в форме сердца, а рукоять обтянута кожей и украшена серебряными шляпками гвоздей. Из сумы он извлек открытый железный шлем, немного старомодный, в виде котелка и с наносником, как на шлемах норманнских воинов. «Это вам, Дени, – сказал он, положив передо мною меч и шлем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
И действительно, его брак оказался на редкость удачным, поскольку эти двое ворковали, точно голубки в гнездышке, больше напоминая влюбленных, чем законных супругов. Было странно видеть, как они держатся за руки, шепчутся в уголках, томно смотрят друг на друга телячьими глазами. Странно, что они знали друг друга всю свою жизнь, были близкими соседями и не помышляли о женитьбе, пока не появился я. И за это они были мне бесконечно благодарны.
Вот наконец я дошел в своем повествовании до Рождества. Этот праздник, еще называемый в Англии Святками, был ознаменован грандиозным пиршеством, который Артур устроил для своих работников, свободных и крепостных; во дворе жгли костры и зажарили целую тушу быка, а в замке подавали всякое жареное и печеное угощение, выставили бочки с теплым элем, в котором плавали яблоки. Гости развлекались, ловя их ртом, заложив руки за спину. Многие опьянели, но никому от этого плохо не стало. Весь дом был украшен зелеными еловыми ветвями и увешан венками из белой омелы, которая, как мне объяснили, была священным растением. Лично я думаю, что представления о ее святости сохранились у саксонских земледельцев еще со времен язычества, ведь в Англии осталось много языческих обычаев. А потом появились актеры театра масок и сыграли представление о святом Георгии, победившем дракона, искусно исполнили танец с мечами в руках, подвязав к ногам бубенчики. И мы пели все вместе, и хорошо повеселились, и были совершенно счастливы.
К нам в гости приехал Роберт де ла Ли со своей семьей, чтобы отведать святочного эля. Он восклицал: «Да здравствует веселье», как требовал обычай. Иными словами: «Доброго здоровья», почему и сам напиток стал называться кубком веселья. И он пригласил нас всех к себе на Богоявление отведать баранины. Потом он спросил меня шутливо, как я поживаю и не превратился ли в англичанина, поскольку я вместе с остальной компанией кричал «Да здравствует веселье» и другие здравицы. Я ответил, что, скорее, превратился в гриб, так как процветаю без солнца. Тогда он хлопнул меня по спине так, что я едва не растянулся на полу, и закричал, что я славный парень и мне было бы полезно есть побольше говядины. А я в ответ заметил, что мы привезем с собой немного телятины на Богоявление. Я сказал так потому, что он часто говорил о своих овцах и насколько дешевле обходится их содержание по сравнению с коровами, но не брезговал есть говядину Артура. Он не обиделся, будучи по сути добродушным человеком, посмеялся вместе со всеми и сказал, что нам не придется вволю полакомиться ни говядиной, ни бараниной, когда мы вступим на сирийскую землю, но что, возможно, мы привыкнем есть мясо сарацинов.
Потом мы заговорили о крестовом походе, и Роберт со слезами на глазах произнес длинную речь. Он поведал нам, что его прадед, который принимал участие в Первом походе под началом графа Робера Фландрского и, претерпев множество лишений, достиг Иерусалима, приобрел там много добра, когда город, отвоеванный у неверных, подвергся разграблению. И тогда он решил вернуться в Англию вместе с графом Робером, захватив все свое состояние. Несмотря на злобные происки недругов, которые были ничуть не лучше обычных воров и пытались ограбить его по дороге, он все-таки добрался до дому, ибо имел крепкие кулаки и стремительно наносил могучие удары. Возвратившись обладателем большого богатства и почестей, которыми его осыпал граф, он получил права на ту самую землю, которой ныне владеет род де ла Ли.
Я спросил у него, не хочет ли и он тоже пойти с королем, но он ответил, что ему и здесь неплохо и что нога его не ступит за пределы своей страны, если только его насильно не заставят ее покинуть. До тех пор, пока он в состоянии платить щитовую подать, объявил он, ему безразлично, куда стремятся остальные: освобождать Гроб Господень или воевать с Францией. Однако, добавил он, это вовсе не значит, что он нарушает свой долг перед Богом, королем или сеньором, епископом Чичестерским. Просто кто-то должен оставаться дома и заботиться о том, чтобы земля не оскудела. Но тем, кого, подобно мне, ничто не удерживает подле домашнего очага, крестовый поход дает шанс убить одним махом двух зайцев: послужить вере и самому себе. Потому как, напомнил он, в тот первый крестовый поход отправились главным образом младшие сыновья и безземельные рыцари: Балдуин из Лотарингии, Боэмунд Тарентский и его племянник Танкред, и многие другие, и все они сделались принцами и баронами в заморских землях.
Он продолжал говорить и привел множество новых примеров, вспомнив, как известный Ги де Лузиньян превратился из бедного рыцаря, хоть и хорошего рода, в короля Иерусалима, а Рейнальд де Шатильон, обычный искатель приключений без гроша за душой, провозгласил себя господином далекой Иордании и проявил беспримерную доблесть во имя Господа. Поэтому, когда он в конце концов был взят в плен у скал Хаттина, Саладин покарал его, собственноручно отрубив ему голову. Роберт сказал, что не понимает, зачем Артуру покидать родные места и пытать счастья в дальних землях. Я же, по его словам, ничего не потеряю, а вероятнее всего, многое приобрету.
Артур сказал кротко, что он отправляется не пытать счастья, но для того, чтобы приложить все старания, дабы освободить город Иерусалим от неверных, и Мод подарила ему любящий взгляд, исполненный грусти. Но во всем остальном, продолжал Артур, Роберт, несомненно, прав, и лично он верит, что в заморских землях меня ждет награда не меньшая, чем титул барона. И по этой причине, сказал он, мое решение выступить в поход кажется ему мудрым, и еще он порадовался, что наша беседа коснулась сей темы, ибо он намеревался сделать мне подарок. Так как мы заговорили о крестовом походе, он находит момент вполне подходящим. Он встал и подошел к сундуку, стоявшему за его высоким креслом, и взял оттуда полотняную суму и еще один матерчатый сверток. Он положил эти вещи на стол, тогда как мы все с любопытством вытянули шеи, чтобы лучше видеть. Он раскрыл сверток и вынул прекрасный меч в кожаных ножнах – головка эфеса была сделана в форме сердца, а рукоять обтянута кожей и украшена серебряными шляпками гвоздей. Из сумы он извлек открытый железный шлем, немного старомодный, в виде котелка и с наносником, как на шлемах норманнских воинов. «Это вам, Дени, – сказал он, положив передо мною меч и шлем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133