Он сказал, чтобы я не спеша возвращался в Лондон, когда поправлюсь настолько, чтобы выдержать путешествие. И сам же предложил мне поехать сюда и пожить у вас, пока окончательно не восстановлю силы.
– Как вы считаете, что он сделает, если вы решите не возвращаться к нему?
– Не думаю, что он станет что-то предпринимать. Полагаю, если я не вернусь до его отъезда во Францию, он совершенно забудет обо мне.
Артур покачал головой.
– Как мне кажется, он мыслит далеко не так просто, судя по тому, что вы рассказали. Он хитроумен. Полагаю, именно таким и должен быть король.
– Я знаю только одно, – сказал Дени, сплюнув прямо в огонь. – Если существует на свете человек, способный нанести поражение Саладину, то это он. Хитрый, проницательный, сильный, неистовый – я видел его в бою, и я видел, как он управлял толпой священнослужителей и лордов, которые и сами далеко не промах. Я им восхищаюсь. И он внушает мне уважение. И меня очень сильно влечет к нему. Но я не уверен, что он мне нравится.
Артур глубоко вздохнул.
– Хотел бы я, чтобы все было просто. Я хотел бы, чтобы вы забыли о своих неприятностях и остались жить здесь. И в то же время, должен признаться, со мной происходит нечто странное. Я… Как бы получше выразиться… Чем больше вы рассказываете мне о Ричарде и его замыслах, тем сильнее я чувствую… Я хотел бы отправиться с ним в Святую Землю.
– Вы? – в изумлении вскричал Дени. – Боже мой, именно вы хотите собраться в путь, покинуть свои земли и странствовать по Востоку? Артур! Вы вполне здоровы?
Артур невесело улыбнулся.
– Знаю, насколько странным должно казаться вам мое желание. Понимаете, поездка в Лондон явилась для меня новым, необыкновенным и весьма интересным опытом. Моя мать сказала странную вещь. Когда я вернулся домой и спросил, как дела, она ответила: «А ты не волнуйся обо мне, мой мальчик, я решила не умирать, пока ты окончательно не угомонишься». Я подумал, она всего лишь испытывает ревность, или собственнические чувства, или что-то подобное по той причине, что я покинул ее. Но возможно, она разглядела в моей душе нечто такое, о чем я и сам не подозревал… до настоящего времени.
– Когда климат так плох, как здесь, я не удивляюсь вашему стремлению попутешествовать, – сказал Дени с нарочитой беспечностью.
– Вы правы, что не принимаете мои слова всерьез. Откровенно говоря, я и сам с трудом верю, что способен отправиться на край земли, – сказал Артур. – Ведь я не отношусь к числу людей непоседливых. Дома у меня есть все, о чем я могу мечтать. И мне нравится климат. Он меня вполне устраивает. – Сложив руки на коленях, он внимательно смотрел на языки пламени в камине. – Но я непрестанно думаю о красоте дальних стран, о людях, непохожих на нас, о незнакомом языке, на котором они говорят, о землях, где, возможно, никогда не слышали о быках, пшенице и плуге. Самые обыденные для нас вещи там чужды всем, а то, что иноземцы считают само собой разумеющимся, покажется удивительным мне. Так странно даже думать об этом! И еще я думаю – не смейтесь, – как замечательно быть одним из избранных, кому, возможно, предначертано судьбой вновь освободить Иерусалим. Вы сказали, что Ричард способен на это, не правда ли?
– Да, но…
– Я тоже так считаю. Каким чудом казалось вступление Готфрида Бульонского в Иерусалим девяносто лет назад. Как, должно быть, возрадовались небеса. И какую гордость, наверное, испытывали тогда рыцари, носившие крест!
– Хм-м. Насколько я слышал, они были слишком увлечены грабежами, чтобы испытывать какие-то чувства. – Дени насупился и с тревогой посмотрел на Артура. – Если мне не изменяет память, вы говорили, что долг рыцаря прежде всего состоит в том, чтобы заботиться о своих землях и подданных.
Артур кивнул:
– Но долг перед Господом превыше всего.
– Вас посвятил в рыцари епископ Чичестерский, не так ли? – промолвил Дени. – Не он ли, случайно, внушил вам эту мысль?
Артур вспыхнул.
– Не будем ссориться, – серьезно сказал он. – В конце концов, Дени, вы довольно повидали мир. Я же – совсем иное дело. Лондон произвел на меня ослепительное, ошеломляющее впечатление – обилие народа, суета, церкви, дома, рынки! Я видел двух женщин, которые танцевали на мечах, жонглировали ножами и кубками и пели, проделывая все это одновременно, представляете? Мы с Мод заглянули на Грейсчерчский рынок – там торговали товарами со всех южных и восточных графств. А потом мы пошли в Ньюгейт, где находится рынок северных и западных графств. Я видел человечков, одетых в цветные юбки и плащи из оленьей кожи, и такого маленького роста, что они едва достигали моего плеча. Они приехали с далекого севера. А кафедральный собор в Вестминстере! А помните, когда мы обедали на пристани Сент-Ботолф, за соседним столом не умолкая болтали итальянцы? На плече одного из них сидела птица, которая ругалась, как человек.
– Да, помню, – фыркнув, сказал Дени. – Но и в Чичестере есть великолепный собор и рынок, а в Портсмуте и Саутгемптоне выстроены прекрасные гавани, и вы, должно быть, видели танцовщиц на ярмарках…
– Нет, никогда, – перебил Артур. – Я никогда не видел города, подобного Лондону. Мы встретили там людей из Норвегии и Фландрии, и мы даже видели двух сарацинов. Сарацины! По крайней мере я так думаю: у них была темная кожа и бороды клином, и они носили странные круглые шляпы и длинные мантии…
– Наверное, евреи, – заметил Дени. – Артур, вы ведете себя как ребенок. Если вам хочется попутешествовать, поезжайте снова в Лондон. Но на Восток?..
Артур некоторое время хранил молчание. Наконец он заговорил:
– Скажите, Дени, когда вы покидали свой дом… Я знаю, вы уехали потому, что мечтали стать трувером и научиться этому искусству, но неужели вас не томило предчувствие чего-то необыкновенного, каких-нибудь приключений? Неужели вас не манил дух… не знаю, как бы точнее объяснить… странствий и рыцарских подвигов?
– Дух рыцарства? Конечно, нет. – Он подумал мгновение и с сомнением добавил: – Не знаю. Я не уверен, что правильно вас понял. Четверо сыновей Аймона… Возможно, я думал о них. Или о другом парне, Журдене, из песни о Журдене де Блеви…
Он замолчал на полуслове. Журден? Почему это вдруг пришло ему в голову? Ведь он даже не помнил никаких подробностей, только что-то о предателе по имени Фромон, которому отрубили ухо, но почему и кто это сделал, он не имел представления. И осталось еще смутное воспоминание, будто Журден отправился на Восток или в Испанию, одним словом, куда-то, где были сарацины. Он тряхнул головой. Во всяком случае, повесть об Аймоне и его четырех сыновьях ясно запечатлелась в памяти. Их подвиги давали богатую пищу его детскому воображению.
Он сказал задумчиво:
– Я часто сочинял про себя всякие истории. Я воображал себя одним из доблестных братьев и все время придумывал разные необыкновенные подвиги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Как вы считаете, что он сделает, если вы решите не возвращаться к нему?
– Не думаю, что он станет что-то предпринимать. Полагаю, если я не вернусь до его отъезда во Францию, он совершенно забудет обо мне.
Артур покачал головой.
– Как мне кажется, он мыслит далеко не так просто, судя по тому, что вы рассказали. Он хитроумен. Полагаю, именно таким и должен быть король.
– Я знаю только одно, – сказал Дени, сплюнув прямо в огонь. – Если существует на свете человек, способный нанести поражение Саладину, то это он. Хитрый, проницательный, сильный, неистовый – я видел его в бою, и я видел, как он управлял толпой священнослужителей и лордов, которые и сами далеко не промах. Я им восхищаюсь. И он внушает мне уважение. И меня очень сильно влечет к нему. Но я не уверен, что он мне нравится.
Артур глубоко вздохнул.
– Хотел бы я, чтобы все было просто. Я хотел бы, чтобы вы забыли о своих неприятностях и остались жить здесь. И в то же время, должен признаться, со мной происходит нечто странное. Я… Как бы получше выразиться… Чем больше вы рассказываете мне о Ричарде и его замыслах, тем сильнее я чувствую… Я хотел бы отправиться с ним в Святую Землю.
– Вы? – в изумлении вскричал Дени. – Боже мой, именно вы хотите собраться в путь, покинуть свои земли и странствовать по Востоку? Артур! Вы вполне здоровы?
Артур невесело улыбнулся.
– Знаю, насколько странным должно казаться вам мое желание. Понимаете, поездка в Лондон явилась для меня новым, необыкновенным и весьма интересным опытом. Моя мать сказала странную вещь. Когда я вернулся домой и спросил, как дела, она ответила: «А ты не волнуйся обо мне, мой мальчик, я решила не умирать, пока ты окончательно не угомонишься». Я подумал, она всего лишь испытывает ревность, или собственнические чувства, или что-то подобное по той причине, что я покинул ее. Но возможно, она разглядела в моей душе нечто такое, о чем я и сам не подозревал… до настоящего времени.
– Когда климат так плох, как здесь, я не удивляюсь вашему стремлению попутешествовать, – сказал Дени с нарочитой беспечностью.
– Вы правы, что не принимаете мои слова всерьез. Откровенно говоря, я и сам с трудом верю, что способен отправиться на край земли, – сказал Артур. – Ведь я не отношусь к числу людей непоседливых. Дома у меня есть все, о чем я могу мечтать. И мне нравится климат. Он меня вполне устраивает. – Сложив руки на коленях, он внимательно смотрел на языки пламени в камине. – Но я непрестанно думаю о красоте дальних стран, о людях, непохожих на нас, о незнакомом языке, на котором они говорят, о землях, где, возможно, никогда не слышали о быках, пшенице и плуге. Самые обыденные для нас вещи там чужды всем, а то, что иноземцы считают само собой разумеющимся, покажется удивительным мне. Так странно даже думать об этом! И еще я думаю – не смейтесь, – как замечательно быть одним из избранных, кому, возможно, предначертано судьбой вновь освободить Иерусалим. Вы сказали, что Ричард способен на это, не правда ли?
– Да, но…
– Я тоже так считаю. Каким чудом казалось вступление Готфрида Бульонского в Иерусалим девяносто лет назад. Как, должно быть, возрадовались небеса. И какую гордость, наверное, испытывали тогда рыцари, носившие крест!
– Хм-м. Насколько я слышал, они были слишком увлечены грабежами, чтобы испытывать какие-то чувства. – Дени насупился и с тревогой посмотрел на Артура. – Если мне не изменяет память, вы говорили, что долг рыцаря прежде всего состоит в том, чтобы заботиться о своих землях и подданных.
Артур кивнул:
– Но долг перед Господом превыше всего.
– Вас посвятил в рыцари епископ Чичестерский, не так ли? – промолвил Дени. – Не он ли, случайно, внушил вам эту мысль?
Артур вспыхнул.
– Не будем ссориться, – серьезно сказал он. – В конце концов, Дени, вы довольно повидали мир. Я же – совсем иное дело. Лондон произвел на меня ослепительное, ошеломляющее впечатление – обилие народа, суета, церкви, дома, рынки! Я видел двух женщин, которые танцевали на мечах, жонглировали ножами и кубками и пели, проделывая все это одновременно, представляете? Мы с Мод заглянули на Грейсчерчский рынок – там торговали товарами со всех южных и восточных графств. А потом мы пошли в Ньюгейт, где находится рынок северных и западных графств. Я видел человечков, одетых в цветные юбки и плащи из оленьей кожи, и такого маленького роста, что они едва достигали моего плеча. Они приехали с далекого севера. А кафедральный собор в Вестминстере! А помните, когда мы обедали на пристани Сент-Ботолф, за соседним столом не умолкая болтали итальянцы? На плече одного из них сидела птица, которая ругалась, как человек.
– Да, помню, – фыркнув, сказал Дени. – Но и в Чичестере есть великолепный собор и рынок, а в Портсмуте и Саутгемптоне выстроены прекрасные гавани, и вы, должно быть, видели танцовщиц на ярмарках…
– Нет, никогда, – перебил Артур. – Я никогда не видел города, подобного Лондону. Мы встретили там людей из Норвегии и Фландрии, и мы даже видели двух сарацинов. Сарацины! По крайней мере я так думаю: у них была темная кожа и бороды клином, и они носили странные круглые шляпы и длинные мантии…
– Наверное, евреи, – заметил Дени. – Артур, вы ведете себя как ребенок. Если вам хочется попутешествовать, поезжайте снова в Лондон. Но на Восток?..
Артур некоторое время хранил молчание. Наконец он заговорил:
– Скажите, Дени, когда вы покидали свой дом… Я знаю, вы уехали потому, что мечтали стать трувером и научиться этому искусству, но неужели вас не томило предчувствие чего-то необыкновенного, каких-нибудь приключений? Неужели вас не манил дух… не знаю, как бы точнее объяснить… странствий и рыцарских подвигов?
– Дух рыцарства? Конечно, нет. – Он подумал мгновение и с сомнением добавил: – Не знаю. Я не уверен, что правильно вас понял. Четверо сыновей Аймона… Возможно, я думал о них. Или о другом парне, Журдене, из песни о Журдене де Блеви…
Он замолчал на полуслове. Журден? Почему это вдруг пришло ему в голову? Ведь он даже не помнил никаких подробностей, только что-то о предателе по имени Фромон, которому отрубили ухо, но почему и кто это сделал, он не имел представления. И осталось еще смутное воспоминание, будто Журден отправился на Восток или в Испанию, одним словом, куда-то, где были сарацины. Он тряхнул головой. Во всяком случае, повесть об Аймоне и его четырех сыновьях ясно запечатлелась в памяти. Их подвиги давали богатую пищу его детскому воображению.
Он сказал задумчиво:
– Я часто сочинял про себя всякие истории. Я воображал себя одним из доблестных братьев и все время придумывал разные необыкновенные подвиги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133