Вслед за тем мы ворвались в комнату, где он с вечера запер Деметролу, и обнаружили там Пейре, взобравшегося на девицу и весьма доблестно исполнявшего танец ягодиц. Хью, державший в руках зачехленный меч, хлестнул им Пейре по заду и вскричал, притворяясь страшно разгневанным: «Ха! Ну и ну! Так-то ты предал меня и обманул мое доверие?» Пейре поспешно вскочил на ноги и сконфуженно умолял Хью простить его, приговаривая: «Увы, такова моя судьба. Каждая девица, едва увидев меня, непременно влюбляется и не успокоится до тех пор, пока не завлечет в свои объятия. А как может мужчина противиться судьбе?» Но Хью не стал его слушать, продолжая кричать, что он опозорен и разорен, поскольку греки ценят непорочность своих принцесс, и он опасается, что вместо выкупа не получит ничего, кроме проклятий.
Тогда Пейре сказал, что женщина ему очень нравится, он находит ее весьма красивой и хочет на ней жениться, чтобы кровь императоров, которая течет в его жилах, могла слиться с ее кровью. В заключение он предложил Хью заплатить за нее приличный выкуп, предоставив мне и Артуру назначить сумму. На другой день мы решили, что он должен выплатить Хью ровно двести марок, а так как он был человек бережливый и спускал свои деньги осмотрительно, то вполне мог позволить себе такую трату.
Однако не прошло и двух дней после сделки, как Пейре привел девицу к королю Ричарду, сочинив замечательную историю о том, как он отбил ее у неприятеля в императорском лагере. Он предложил ее королю за выкуп в тысячу марок. Но к тому времени Хью успел поведать обо всем королю, и Ричард сказал Пейре, что не собирался в тот день идти на рынок за греческими принцессами, а посему Пейре волен держать ее у себя, сколько хочет. И тогда Пейре стал упрашивать короля возместить ему по крайней мере те двести марок, которые он отдал за нее, а все остальное, что Ричард получит от греков в качестве выкупа, он может оставить себе. Ричард отклонил и это предложение, изрядно посмеявшись.
Слух о том, что греческая принцесса была всего лишь девушкой, прислуживавшей императору в бане, быстро разнесся по всей армии, и когда Пейре понял, как его одурачили, то собрал свои пожитки, сел на корабль, отплывавший во Францию с королевской почтой, и отбыл. Накануне отплытия он обнял меня, сказав, что ни в чем меня не винит и по-прежнему считает своим другом, но что он сыт по горло крестовым походом, хочет вернуться в Марсель и показать мадонне Алазаис де Бо, что он примирился с потерей ее благоволения в объятиях дочери императора. Тогда я понял, что дух его не сломлен, и подумал, что с его стороны весьма мило «повысить» Деметролу в степени ее родственной близости к императору. Однако он отомстил Ричарду, оставив на память о себе сирвенту, которую многие распевали, и которая начинается так:
Король английский! Бог и я скорбим,
Что плохо ты нам службу сослужил;
Он – о Святом походе, что не стал святым,
Я – о своих деньгах, что ты не заплатил…
Далее, да будет вам известно, что на следующий день после отъезда Пейре прибыл корабль из Святой Земли, на борту которого находились король Ги де Лузиньян, именуемый королем Иерусалима, а вместе с ним мессиры Жоффрей де Лузиньян, Хамфри Торонский, Боэмунд, князь Антиохии, граф Раймон из Триполи и некоторые другие. Все они принесли клятву верности Ричарду. А Хью печально покачал головой и заметил: «Увы! Как жаль, что Понс не дожил до этого дня, чтобы получить деньги за пари», – поскольку он предсказал это событие много раньше, чем оно совершилось, и названные сеньоры сделались вассалами Ричарда. И тогда же мне показалось, что Ричард поддержит притязания короля Ги на корону Иерусалима, а взамен обеспечит себе поддержку всех этих баронов и знатных людей из-за моря, когда настанет пора объявить его предводителем крестового похода.
На другой день, двенадцатый день мая, Ричард и принцесса Наваррская обвенчались в Лимассоле, а затем она была коронована как королева Англии епископом Эврё. Вскоре после того король отправился на встречу с императором Исааком, дабы заключить мир. По этому случаю король явился во всем блеске, верхом на испанском скакуне, в красном седле, украшенном золотом, облаченный в плащ розового цвета, сплошь расшитый полумесяцами из чистого серебра. Препоясанный мечом с золотой рукоятью, король ехал в алой шляпе с золотыми позументами.
Однако едва этот двуличный император обменялся с Ричардом поцелуем в знак примирения, как сразу бежал в город Фамагусту и принялся собирать новое войско, чтобы повести его против нас. Тогда Ричард вознамерился испытать на деле своих вассалов и под предлогом болезни послал против неприятеля короля Ги. Король Ги взял Киренею, а потом осадил крепость Дидемус, тогда как Ричард отправился осаждать замок Буффавенто. Но к тому времени лже-император, убедившись, что более не в силах противостоять военной мощи Ричарда, приказал своему войску сложить оружие. Он пал в ноги Ричарду и молил его о пощаде, передал остров во владение королю и просил только ради спасения своего достоинства не заковывать его в железные цепи. И в этом Ричард из жалости уступил ему, заковав его вместо железных в цепи из чистого серебра.
Оставалось подождать, пока Ричард утвердит свою власть на острове. Говорят, что мы отплывем в Акру через несколько дней. Я считаю своим долгом описать еще одно происшествие, которым я очень встревожен.
Это случилось вскоре после битвы под Лимассолем, в которой греки потерпели столь сокрушительное поражение. Король, обосновавшись в крепости, вершил правосудие и занимался прочими делами. Артур и я вместе с нашими друзьями были там. Король подозвал к себе Артура и, неприязненно глядя на него, сказал: «Эрл Лестерский говорил мне, сэр, что ты не захотел взяться за оружие, чтобы сразиться с моими врагами. Это правда?»
Артур ответил, что правда только то, что после штурма Мессины он дал торжественный обет никогда не обнажать меч против собрата-христианина и не вынимать его из ножен до тех пор, пока он не ступит на Святую Землю и не начнет сражаться против неверных.
Тогда король вымолвил со злостью: «Я придаю мало значения подобным обетам, на самом же деле я думаю, что ты или трус, или мошенник. Ибо твоя клятва следовать за мной и служить мне должна быть превыше всех остальных».
Когда я услышал это, меня охватило дурное предчувствие и я испугался за своего друга. Но он, хотя и покраснел, точно девушка, посмотрел королю прямо в глаза и сказал: «Нет, милорд, я пришел как пилигрим, дабы выполнить святую миссию, однако насколько ваша светлость стоит выше меня, настолько Бог выше вашей светлости, и Ему первому принадлежит право требовать моей верности. Я принял крест, поклявшись сражаться с сарацинами, более ни с кем, и такой же обет я лал вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Тогда Пейре сказал, что женщина ему очень нравится, он находит ее весьма красивой и хочет на ней жениться, чтобы кровь императоров, которая течет в его жилах, могла слиться с ее кровью. В заключение он предложил Хью заплатить за нее приличный выкуп, предоставив мне и Артуру назначить сумму. На другой день мы решили, что он должен выплатить Хью ровно двести марок, а так как он был человек бережливый и спускал свои деньги осмотрительно, то вполне мог позволить себе такую трату.
Однако не прошло и двух дней после сделки, как Пейре привел девицу к королю Ричарду, сочинив замечательную историю о том, как он отбил ее у неприятеля в императорском лагере. Он предложил ее королю за выкуп в тысячу марок. Но к тому времени Хью успел поведать обо всем королю, и Ричард сказал Пейре, что не собирался в тот день идти на рынок за греческими принцессами, а посему Пейре волен держать ее у себя, сколько хочет. И тогда Пейре стал упрашивать короля возместить ему по крайней мере те двести марок, которые он отдал за нее, а все остальное, что Ричард получит от греков в качестве выкупа, он может оставить себе. Ричард отклонил и это предложение, изрядно посмеявшись.
Слух о том, что греческая принцесса была всего лишь девушкой, прислуживавшей императору в бане, быстро разнесся по всей армии, и когда Пейре понял, как его одурачили, то собрал свои пожитки, сел на корабль, отплывавший во Францию с королевской почтой, и отбыл. Накануне отплытия он обнял меня, сказав, что ни в чем меня не винит и по-прежнему считает своим другом, но что он сыт по горло крестовым походом, хочет вернуться в Марсель и показать мадонне Алазаис де Бо, что он примирился с потерей ее благоволения в объятиях дочери императора. Тогда я понял, что дух его не сломлен, и подумал, что с его стороны весьма мило «повысить» Деметролу в степени ее родственной близости к императору. Однако он отомстил Ричарду, оставив на память о себе сирвенту, которую многие распевали, и которая начинается так:
Король английский! Бог и я скорбим,
Что плохо ты нам службу сослужил;
Он – о Святом походе, что не стал святым,
Я – о своих деньгах, что ты не заплатил…
Далее, да будет вам известно, что на следующий день после отъезда Пейре прибыл корабль из Святой Земли, на борту которого находились король Ги де Лузиньян, именуемый королем Иерусалима, а вместе с ним мессиры Жоффрей де Лузиньян, Хамфри Торонский, Боэмунд, князь Антиохии, граф Раймон из Триполи и некоторые другие. Все они принесли клятву верности Ричарду. А Хью печально покачал головой и заметил: «Увы! Как жаль, что Понс не дожил до этого дня, чтобы получить деньги за пари», – поскольку он предсказал это событие много раньше, чем оно совершилось, и названные сеньоры сделались вассалами Ричарда. И тогда же мне показалось, что Ричард поддержит притязания короля Ги на корону Иерусалима, а взамен обеспечит себе поддержку всех этих баронов и знатных людей из-за моря, когда настанет пора объявить его предводителем крестового похода.
На другой день, двенадцатый день мая, Ричард и принцесса Наваррская обвенчались в Лимассоле, а затем она была коронована как королева Англии епископом Эврё. Вскоре после того король отправился на встречу с императором Исааком, дабы заключить мир. По этому случаю король явился во всем блеске, верхом на испанском скакуне, в красном седле, украшенном золотом, облаченный в плащ розового цвета, сплошь расшитый полумесяцами из чистого серебра. Препоясанный мечом с золотой рукоятью, король ехал в алой шляпе с золотыми позументами.
Однако едва этот двуличный император обменялся с Ричардом поцелуем в знак примирения, как сразу бежал в город Фамагусту и принялся собирать новое войско, чтобы повести его против нас. Тогда Ричард вознамерился испытать на деле своих вассалов и под предлогом болезни послал против неприятеля короля Ги. Король Ги взял Киренею, а потом осадил крепость Дидемус, тогда как Ричард отправился осаждать замок Буффавенто. Но к тому времени лже-император, убедившись, что более не в силах противостоять военной мощи Ричарда, приказал своему войску сложить оружие. Он пал в ноги Ричарду и молил его о пощаде, передал остров во владение королю и просил только ради спасения своего достоинства не заковывать его в железные цепи. И в этом Ричард из жалости уступил ему, заковав его вместо железных в цепи из чистого серебра.
Оставалось подождать, пока Ричард утвердит свою власть на острове. Говорят, что мы отплывем в Акру через несколько дней. Я считаю своим долгом описать еще одно происшествие, которым я очень встревожен.
Это случилось вскоре после битвы под Лимассолем, в которой греки потерпели столь сокрушительное поражение. Король, обосновавшись в крепости, вершил правосудие и занимался прочими делами. Артур и я вместе с нашими друзьями были там. Король подозвал к себе Артура и, неприязненно глядя на него, сказал: «Эрл Лестерский говорил мне, сэр, что ты не захотел взяться за оружие, чтобы сразиться с моими врагами. Это правда?»
Артур ответил, что правда только то, что после штурма Мессины он дал торжественный обет никогда не обнажать меч против собрата-христианина и не вынимать его из ножен до тех пор, пока он не ступит на Святую Землю и не начнет сражаться против неверных.
Тогда король вымолвил со злостью: «Я придаю мало значения подобным обетам, на самом же деле я думаю, что ты или трус, или мошенник. Ибо твоя клятва следовать за мной и служить мне должна быть превыше всех остальных».
Когда я услышал это, меня охватило дурное предчувствие и я испугался за своего друга. Но он, хотя и покраснел, точно девушка, посмотрел королю прямо в глаза и сказал: «Нет, милорд, я пришел как пилигрим, дабы выполнить святую миссию, однако насколько ваша светлость стоит выше меня, настолько Бог выше вашей светлости, и Ему первому принадлежит право требовать моей верности. Я принял крест, поклявшись сражаться с сарацинами, более ни с кем, и такой же обет я лал вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133