Потом я сказал: «Неужели так сказано в Священном Писании?» «Да, так, – ответил он, – и я слышал, как многие умудренные экзегеты спорили о том, что являет собой Песнь Песней. Каков бы ни был источник – там много слов и все в том же духе: аллегорическое описание любви Бога к святой церкви, или же любви Господа нашего Иисуса к душе человека, или, как мне сказал один просвещенный еврей, любви Бога к чистому разуму. А ты что думаешь, трувер?»
Я ответил, что недостаточно осведомлен, дабы судить о таких вещах, но поскольку он продолжал настаивать, я признал, что мне это показалось самой великой песней любви из всех, какие мне доводилось слышать. «И хотя вы, вероятно, подумаете, что я просто богохульствую, – добавил я, – все же пусть моя душа будет проклята навеки, если в песне сокрыто нечто иное, чем любовь мужчины к своей избраннице. Этот царь Соломон, – продолжал я, – наверное, был самым выдающимся трувером в мире, равным самому Гильему де Пуатье». И тогда отшельник сказал, что я не должен просить о проклятии своей души, но во всем остальном он склонен согласиться со мной.
К уже сказанному я мало что мог прибавить, ибо мои мысли пребывали в большом смятении. Потому я поднялся на ноги и собрался идти. Но прежде, чем я ушел, Гавриил сказал, что жизнь коротка и мы, возможно, больше не увидимся, и с тем пожелал мне добра. Он велел мне опуститься на колени, благословил и напутствовал так: «Ни Бога, ни хорошей поэзии не следует искать с помощью одной лишь формы. Подумай об этом, трувер». На том я расстался с ним, глубоко убежденный, что независимо от того, был он настоящим архангелом или нет, он стяжал и мудрости, и благодати вполне достаточно для смертного человека.
На другой день – на девятнадцатый день до сентябрьских календ, или по простому счету на четырнадцатый день августа – во время обеда Артуру передали известие, что накануне король Ричард ступил на английский берег, высадившись в гавани Портсмута, где его встретили с великой радостью. Там он принял от жителей города присягу на верность, а вслед за тем со всей своей свитой ускакал в Винчестер. И тогда я понял, что отшельник предвидел это событие и потому простился со мной.
Однако мне были уготованы и другие сюрпризы. Ибо когда я сказал Артуру, что настала пора мне попрощаться с ним и покинуть Хайдхерст, он ответил, что нам не придется расставаться, поскольку он решил ехать вместе со мной. Услышав это, я застыл с открытым ртом, словно меня поразил гром небесный. Он заявил довольно легкомысленно, что, познакомившись со мной, исполнился столь неодолимой жаждой странствий, что не успокоится, пока не совершит путешествия, тем более, раз еще не видел ни Лондона, ни какого-либо иного места дальше Чичестера или Саутгемптона. Но это было еще не все. На следующее утро в замок приехала верхом леди Мод, также узнавшая новость о прибытии короля, и сказала, что теперь настало время, когда она может помочь мне, как обещала, и она не станет давать мне никаких писем и записок, но отправится со мной к Уильяму Маршалу и попросит его провести меня к королю. Слезы выступили у меня на глазах, и я возблагодарил Пречистую Деву и блаженного св. Дени за то, что они послали мне столь верных друзей.
Мы пустились в путь не сразу, поскольку обоим, Артуру и Мод, предстояло привести в порядок свои дела в замках и имениях. Тем временем до нас дошли свежие вести о том, что королева Алиенор была освобождена из долгого заточения Уильямом Маршалом и встретилась в Винчестере со своим сыном Ричардом, которого не видела около пятнадцати лет, и будто все, видевшие, как она обнимала его, плакали. И еще Уильям Хотерив рассказал нам, что король подтвердил обещание, данное его отцом Уильяму Маршалу, а именно выдать за него замуж леди Изабеллу де Клер, дочь эрла Страйглского. Король сказал: «Боже правый, мой отец только обещал, а я с легкостью отдаю и даму, и земли». Свадьбу назначили на двадцать первый день августа, после чего новобрачные должны удалиться в поместье лорда Энгеррана д'Абернона в Суррее. После некоторых колебаний мы решили, что нам лучше приехать прямо туда спустя два-три дня после свадьбы, а не в Лондон и попытать счастья, понадеявшись на покровительство Маршала.
Одиннадцатый день до сентябрьских календ . В сей день мы вместе отправились в путь: Артур и его оруженосец, юноша по имени Питер из Котса, Мод, в сопровождении служанки и одного из своих домочадцев, и я. Мы ехали, распевая песни, смеясь и рассказывая забавные истории. Артур сиял от радости и счастья, точно ребенок, любой пустяк вызывал у него улыбку. Светило солнце, из придорожного кустарника доносились птичьи рулады, и приподнятое настроение не покидало нас.
Путешествуя таким образом, мы прибыли наконец в Сток д'Абернон, оставив позади деревни, названия которых немало повеселили меня: Миклхэм и Эффингхэм, Брокхэм и Фетхэм. Ибо, полагаясь на скудные познания в английском языке, я предположил, что слово «хэм» должно означать нечто съедобное, и подобное изобилие «хэмов», с моей точки зрения, красноречиво свидетельствовало об аппетите англичан. Но Артур объяснил мне, что на саксонском диалекте это значит всего лишь «деревня». Мы провели ночь в городе, название которого я не запомнил, а на следующее утро отправились прямиком в замок лорда Энгеррана и там встретились с зерцалом рыцарства – благородным, доблестным и любезным Уильямом Маршалом.
Что я могу сказать об этом лорде, чье имя прогремело по всему миру и чьи подвиги сделали его образцом для подражания среди рыцарей. Приятной наружности, хотя и широковат в талии, в расцвете сил, с неспешной речью и скромными манерами, но с горделивой осанкой – таков был облик этого человека. Начав свой путь нищим рыцарем, не имевшим ни гроша за душой и добывавшим себе пропитание, выступая на турнирах, он достиг того высокого положения, которое занимал ныне, сделавшись правой рукой короля. Но тогда как многие другие в его положении преисполнились бы высокомерия и чванства, он остался таким же приветливым и внимательным, как и раньше. Он встретил леди Мод весьма и весьма радушно, обнял ее и, прежде чем она успела вымолвить хотя бы одно слово, напомнил ей об их последней встрече пять лет назад, когда она была еще двенадцатилетней девушкой, а он в то время приезжал в Англию навестить свою сестру, бывшую супругой Робера де Пон-де-л'Арш. Он приветствовал всех нас и, выслушав просьбу Мод походатайствовать обо мне перед королем, сказал: «Я нахожу несправедливым, чтобы столь достойный человек, которому Ричард обязан жизнью, стоял и ждал милости в передней. Я исправлю упущение, и это доставит мне огромное удовольствие». Затем он сообщил нам, что поедет в Лондон на коронацию, которая должна состояться не позднее сентябрьских нон, хотя точный день еще пока не назначен, и что сразу после церемонии он лично представит меня Ричарду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133