Он первый раз в жизни улыбнулся. И хоть кривоватой была его улыбка, но все же — улыбка…
Она так растрогалась, что в приступе ответной любви долго целовала личико малыша и поклялась, что будет любить Ленчика всю жизнь, даже если у нее появятся собственные дети.
Она решила, что завтра же пойдет к Будёне и попросит начать дело об усыновлении Северцева…
* * *
Когда Леониду Павловичу Северцеву исполнилось шесть месяцев, у него впервые перевернулось зрение. Все встало с ног на голову. Потолок превратился в пол, а пол оборотился потолком.
Все нянечки ходили по потолку, а деревья в окне росли из неба.
Говорят, что все дети рождаются с перевернутом зрением, но это неправда. Никто из них не подтвердил сего, а выяснить научной методой данное предположение у новорожденных не представляется возможным.
Но Леонида, к произошедшему с ним казусу, уже нельзя было назвать новорожденным. Мальчик отлично ползал и даже чайную ложечку сжимал в кулачке.
«Этого еще не хватало, — подумал Леонид, разглядывая обеденный стол, свисающий с потолка. — Как это тарелка с кашей не свалится на пол? Гравитацию еще никто не отменял…»
А когда мимо стола проползли его одногруппники, и все, как один, по потолку, Леонида эта абсурдная картина даже позабавила.
Мир вверх ногами обрадовал его. Мальчик даже заулыбался, чем вновь удивил нянечку, свисающую с потолка.
Старушка даже подумала, что у этого обычно мрачного ребенка чудесная улыбка.
Больше всего Леониду хотелось проползти по небу, попробовать мягкость облаков, ставших такими доступными. Он скоро научится ходить и побежит по огромной белой перине, оттолкнется от небесного пуха и, став невесомым, полетит в свой Космос!..
Он, конечно, помнил, что его Космоса не существует, но в эту минуту не хотелось сердцу признавать научного факта — так все радовало детскую душу в произошедшем перевертыше!..
«Я побегу к звездам, я познаю миры, удивлюсь неизведанному сам и удивлю неизведанное собою!..»
И Валентина пришла к нему ночью по потолку. Взяла его с кроватки и вознесла на руки.
А потом он долго не мог насмотреться на перевернутую грудь. От перемены полюсов она ему казалась новой, а оттого необычайно привлекательной.
«Главное, чтобы Валька не отпустила меня, а то я упаду с потолка и разобьюсь!»
Она держала его нежно и крепко, а он с упоением сосал чувство новизны…
Леонид неожиданно научился смеяться в голос. Особенно он заливался, когда утром всех детей высаживали на горшки… Потом им утирали попки, а он ожидал, что вот сейчас все, что наделала мелюзга, хлынет сверху потопом нечистот и зальет его, единственного, кто остался внизу… Почему-то Леонида сильно это забавляло…
Но в нарушение всех законов природы детские фекалии оставались в своих емкостях, а он все равно хохотал, пока силы были.
На Северцева приходила взглянуть даже Будёна Матвеевна.
При виде главного руководства Леонид чуть было не подавился собственным смехом.
К усам Будёны он давно привык, но посмотрев на нее, шагающую по потолку, и обнаружив, что ноги директрисы волосаты не менее, чем место у нее под носом, мальчик понял, что, если не возьмет себя в руки, то смеховой спазм вывернет его желудок наизнанку!..
Сама Будёна Матвеевна была удивлена переменами с ребенком, которого считала ненормальным психически. Если бы не жалость к Валентине, давно бы передала это несчастное создание, не ведающее положительных эмоций, в спецучреждение… А тут, поглядите-ка, хохочет и гогочет!.. Хотя, задумалась Будёна, поведенческие крайности — есть первейший признак психического нездоровья!.. Как все-таки она правильно сделала, что не позволила Валентине усыновить этого странного мальчишку! Сейчас она не осознает, какое добро для нее сделано, а подрастет малец, пырнет кого-нибудь ножичком в живот!..
Чигирь сама поняла, что хватанула будущего через край, а потому деланно заулыбалась Леониду навстречу, присела на корточки и сделала козу.
— У-тю-тю! — пропела она.
Большей радости Ленчику она не могла доставить. На козу он среагировал моментально. Сделал молниеносное движение головой навстречу и закусил мертвой хваткой наманикюренные вишневым пальцы Будёны.
От неожиданности и боли она завопила во весь голос, напугав коллектив младшей группы, который еще через мгновение во все детские глотки орал на всю Первопрестольную.
Один Леонид, пожевавший коротко и выплюнувший Будёнину козу обратно на свет Божий, не орал с коллективом хором, а хохотал диссонансом во все окрепшее горло…
Два часа персонал отпаивал валерианкой свою руководительницу, а она визжала на все ясли:
— Идиот!.. Имбецил! — и нервически дергала правым усом. — Мне надо делать уколы от бешенства!
— Он не собака, — сообщил кто-то Будёне.
— Хуже! — еще более взвилась директриса. — Это — маленькая злобная крыса!!!
Конечно, она про себя все решила, как поступит с маленьким гаденышем. Уже с завтрашнего дня ублюдок перестанет смеяться!..
А этой же ночью Валентину застали за странным занятием. Заместительница Чигирь нагрянула в ясли с проверкой и обнаружила одну из воспитательниц кормящей грудью мальчика Северцева, именно того, которого собирались передать в спецучреждение.
Заместительница это действо определила как странное, но не более. Однако во избежание случайной ответственности она решила сообщить данный факт Будёне Матвеевне.
— Я еду! — кричали из трубки истошно. — Не ждите!!! Вызывайте милицию!!!
«Зачем милицию? — подумала заместительница. — Здесь, скорее, врач-психолог нужен». Но, напуганная гневом руководительницы, набрала «02».
В три часа ночи в яслях для сирот происходило удивительное движение. Половина детей была разбужена милицейской сиреной. В связи с этим в окнах сновали люди в погонах и нянечки в белых халатах.
В кабинете Будёны состоялся решающий разговор.
— Собственно говоря, я не понимаю, что произошло? — пытался выяснить подполковник ближайшего отделения милиции. — В чем криминал?
Его подняли с постели, когда дежурный наряд не смог разобраться в нестандартной ситуации, возникшей в яслях № 32. Сержант Табаков что-то мямлил о незаконном вскармливании грудью, о младенце и порочной воспитательнице!.. Пришлось выезжать на место самому, руководствуясь принципом: дети — наше все!
— Так в чем криминал? — не понимал подполковник Ухов, сам отец четверых детей, которые, впрочем, почти совсем выросли.
— Как это вы не понимаете! — возмущалась Будёна Матвеевна. — Она — воспитательница! Она — не мать!
— Ну, покормила ребенка, — пожимал плечами Ухов. — Спасибо ей за это… Сиротка ведь…
— У нее нет молока! — вскочила со стула Чигирь и нависла над милиционером, пугая того мужицкими усами. — Это — чудовищно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84