— Как думаешь, получится?
— У него всегда получается, — басила в ответ медсестра и зевала во весь свой огромный рот. — Гений!
— Влюблена в него, что ли? — Александра неожиданно потупилась, соединив от смущения мощные колени, совсем по-женски, и Лебеда поняла, что попала своим вопросом в самую сердцевину новоявленной девичьей души. — Так это хорошо! Пациентки всегда влюбляются в своих докторов!
— И вы тоже? — вскинулась Александра.
— Чего? — не поняла старуха.
— Вы влюблены в Михаила Валериановича?
— Да что ты! — захихикала и замахала руками в ответ Лебеда. — Я же бабушка!.. А ты, золотко, люби на здоровье без конкуренции!..
Под утро старуха задремала, и приснился ей молодой сухопарый мужчина с красивым лицом, которое украшали большие, небесного цвета глаза. Глаза взирали из сна, наполненные равнодушием, а низкий уверенный голос повторял:
— Ты зачем в меня стреляла, сука!
Она проснулась, поймав себя на желании ответить персонажу из дремы, но так и осталась лежать с открытым ртом. Шел только шестой час утра, но более не спалось. Лишь похрапывала бульдозером в кресле влюбленная Александра.
Слово «стреляла» вызвало из памяти Лебеды совершенно другие воспоминания.
…После смерти своего законного супруга Ангелина Лебеда долго маялась горем и поиском занятия, которое могло бы хоть немного отвлечь ее от малорадостного бытия. Пробовала работать в домоуправлении председателем, но рутинная скука одолела ее через месяц, к заводским ремеслам руки оказались не способными, а чего-то другое пробовать ей совсем не хотелось.
Утром 1966 года, в самое июльское тепло, Ангелина Лебеда, собрав документы, явилась на Лубянскую площадь.
Она долго пыталась объяснить в отделе пропусков, что ей нужно видеть начальника отдела по ликвидациям, но встретила просительница в ответ лишь обалделые взгляды дежурных прапорщиков.
Совала в окошко свои наградные книжки, и лишь из-за трех орденов Славы офицеры не вызвали «скорую психиатричку». Решили доложить начальнику охраны.
Ее отвели в дежурную часть, пытаясь определить — не является ли эта странная женщина участником провокации, спрашивали много и долго, но конкретных ответов так и не получили.
— Мне нужен начальник отдела по ликвидациям! — настаивала Ангелина. — Трудно понять! ?
— Да нет такого отдела, дура! — не выдержал дежурный.
— Звони главному!
— Это кому?
— Председателю КГБ!
— Может быть, Леониду Ильичу? — предложил дежурный.
— Не его профиль, — отказалась Ангелина. — Он по партийной линии, а мне нужно по узкоспециальной!
Здесь офицер понял, что его мозгов разобраться с героиней Отечественной войны не хватает. И тогда он решил обратиться в собственную безопасность и передать полоумную бабу в опытные руки.
Лебеду вели по длинным коридорам, поднимались на лифте, затем опять коридоры, и опять лифт, только вниз. На промежуточном контроле сопровождающий передал женщину другому офицеру и тот, коротко проговорив: «Вперед!» — зашагал за Ангелиной по лестнице, выложенной толстым ковром, чтобы шагов слышно не было.
— Направо! — командовал конвоир. — Прямо… Здесь… Стойте!
Офицер завел Ангелину в большую просторную комнату, где за секретарским столом сидел усталый майор, щелкающий какой-то текст на пишущей машинке.
— Товарищ майор, — негромко оповестил сопроводивший.
— Свободны!
Дверь, обитая настоящей кожей с ватной прослойкой для тишины, закрылась за провожатым.
— Документы! — приказал майор.
Ей нравилось, когда приказывали. Вспоминались лучшие дни жизни… Она протянула майору паспорт и орденские книжки. Тот долго рассматривал бумаги, проглядев аккуратно каждую страничку, затем поднялся со стула, прошел к другой двери и, постучав, приоткрыл ее.
— Разрешите, товарищ генерал!
Дверь за ней закрылась, оставив майора-адъютанта позади, а Ангелину — наедине с генералом небольшого роста, стоящего к вошедшей спиной и рассматривающего из окна пейзаж внизу.
Стояли долго и молча. Затем генерал обернулся…
«Ишь ты, косоглазый», — подумала она.
Что-то в его раскосых глазах почудилось Ангелине знакомым, отчего защемило в сердце… Господи…
— Национал! — проговорила она. — Киргиз!
Он тоже ее узнал почти сразу.
Он вспомнил ее великий бег по арабским пескам, большое чувство гордости в собственной груди за эту женщину и за свою Родину! Боже, как давно это было! Только вчера!..
— Геля!
Она бросилась к нему, как к родному, обняла киргиза, словно ребенка своего, хотя, если посчитать, то знала национала всего-то несколько часов своей жизни, и то без имени!.. Но какие это были часы!
— Товарищ генерал!..
Ей как всегда удалось сдержать слезы.
— Тише, тише! — улыбался киргиз. — Задавишь!
Она отпустила национала нехотя, но при этом продолжала смотреть в его лицо сверху вниз, заставляя генерала смущаться.
— Жива? — сумел сказать лишь неуклюже киргиз.
— Жива, — подтвердила она.
Они еще постояли, почти касаясь друг друга телами, потом разошлись в разные стороны — он сел за генеральский стол, а она в кресло посетителя.
— Как ты? — спросил генерал.
— Нормально… Я вот только вашего имени так и не знаю… Сейчас можно?
— Тимур Ашрапович.
— В честь Фрунзе?
— Нет, — усмехнулся киргиз. — Когда я родился, про Фрунзе еще никто не знал… Так, из эпоса одного имя!
— Понятно…
Потом майор-адъютант принес чай с лимоном, совсем некстати в жаркий день. Но они пили его, заменяя не начавшуюся беседу кипятком, оттягивая ее. Оба чувствовали себя близкими людьми, хотя не совсем знали, в какие слова это выразить.
Он начал первым, как мужчина.
— Проблемы?
— Ага, — ответила.
— Могу помочь?
— Хочу стрелять.
— Двадцать лет прошло! Зачем тебе это? Она пожала плечами:
— Больше ничего не умею.
— А чем все эти годы занималась?
— Замужем была.
— Развелась?
— Умер.
— Воевал? Кивнула.
— Вдове солдата поможем! Посиди здесь, я сейчас вернусь!
— Ага.
Он вышел в предбанник, разговаривал с майором-адъютантом.
— Пусть потренируется в нашем тире!
— Как же так, товарищ генерал? — развел руками офицер. — У нее муж был адвентистом седьмого дня!
— Уже узнал?
— Если бы не узнал, вы бы мне голову отвернули! То была абсолютная правда.
— Умер у нее муж…
— Так что ж, мы теперь сектантам оружие доверять будем?! — возмутился, насколько позволяло звание, адъютант.
— Да ты знаешь, кто она? — Глаза киргиза почти закрылись. — Пока ты по батальонам контру фильтровал, она завалила Штиеску!
— Она?!. — недоверчиво переспросил майор.
— А ты знаешь, кто был этот Штиеску?
— Говорят, что он до сих пор жив.
— Кто говорит?! — Генерал, казалось, стал еще меньше ростом. — Если бы Штиеску был жив, то товарищ Сталин еще в сорок третьем погиб!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84