Я действую опять-таки эйдетически, я представляю,
вслушиваюсь, вспоминая движение. Можно посмотреть на рисунки, которые
помогут представить речевой аппарат, но самое главное - никогда не
обольщаться, что ты уже отработал фокусировку, отшлифовал манок. Мы должны,
мы просто обязаны как культурные люди в течение всей жизни учиться говорить
на родном и других языках. Только в этом случае происходит то чудо, которое
мы будем способны вскоре, наверное, зарегистрировать: у нас начнет
изменяться технология мышления - это очень связано, это невероятно связано.
Ощущение речевого аппарата, - между прочим, великая вещь. Такая же великая,
как связь между каллиграфией и мышлением, недаром китайцы и японцы так ценят
каллиграфию. Не так, кстати, давно и у нас в стране, даже до войны, где-то
лет пятьдесят назад, очень внимательно относились к каллиграфии, а до
революции это было невероятно важно - писать красиво, точно,
каллиграфически. Большой русский писатель Алексей Михайлович Ремезов
прекрасно писал, был последним российским, славянским, возможно,
каллиграфом. Каллиграфия стала утерянным искусством.
Итак, движения - я подчеркиваю - не могут не иметь отношения к
мышлению, если они имеют отношение к человеку. Любое движение, - будь то
язык жестов, будь то движения внутренние, гештальтные, - имеет отношение к
культуре. Мы очень узко всегда понимаем культуру, нас так приучают, мы
говорим о поведении за столом и имеем в виду шаблонные представления, как,
например, прибалтийский тип культуры. Когда-то мы сожалели, что ленинградцы
уже не те, это было чем-то образцовым и напоминало старые, очень добрые
времена. Теперь все ушло, этого более нет, нам необходимо ориентироваться на
те образцы, которые мы можем почерпнуть из литературы. Язык жестов, язык
поведенческий, язык поступков - это тоже язык движения.
Сейчас, занимаясь элементарными звуками, мы практически уже занимаемся
звукодвижением. А что такое звукодвижение? Это прежде всего осознанная
изготовка, я имею в виду воплощенная в звукодвижении, конечно же, потом -
результат, и потом -релаксация. Релаксация одновременно может быть и
изготовкой. И вот смотрите, где кроется разгадка так называемой полиглотии,
многоязычия в наших автодидактических пределах, она кроется как раз в
постепенности накопления навыка от звукодвижения (я умею [k], а теперь
научусь [а]) к словодвижению и пассажной технике.
Все могут произнести сегедня [а] по-английски? Все, наверное, могут
попробовать это сделать, понимая, что "Эй, ты!" - [а] - это по-русски, а "То
be" - [а] - по английски. И что-то происходит с этим номенклатурным [а], но
признаемся прямо, что мы не можем точно описать, потому что не знаем
названий всех сухожилий, всех мышц и так далее, какие происходят с ним
изменения. Даже для профессионала невозможно очень точно, полно, идеально
описать изменения напряжений речевого аппарата при перефокусировке. Но пусть
нас это не расстраивает. Важно, что мы автоматически имеем этот ответ во...
рту, в психике, в мыслях, а это значит еще и следующее: я уже могу научиться
слитно исполнять "до", образно говоря, и "ре", как бы сыграв первые ноты
гаммы, то есть у меня получится "То be" - [k], [kA:] - я загибаю язык и
получаю словодвижение.
Кстати, если уж я сказал, как говорится "а", то надо сказать и "би"!
Поэтому, пожалуй, давайте поставим звук [r] английский, поставив сначала
движение. Движение, а не звук! Звук мы будем ставить через одну десятую,
сотую или тысячную долю секунды. Но сначала - движение! Изготовка [r] -
слегка загнутый кончик языка. Я очень люблю показывать на руку при этом,
потому что рука - это тоже состоящий из трех звеньев орган: передняя спинка
языка, центральная (серединная), задняя. Потом идет шторка (или занавеска) -
камень преткновения, если можно так выразиться, для изучающих, например,
французский и немецкий языки, потому что эта шторка должна что-то там
делать. И человек прислушивается полгода, год, три, пятнадцать, а один, я
знаю, сорок лет прислушивался и у него ничего не получилось. Почему?
Элементарная вещь. Он пытается поставить звук, не поставив для начала
движение.
Все упражнения по звукодобыванию, по добыче звука, в том числе и [r],
состоят из трех фаз: вы представляете фокусировку, потом ее исполняете -
первая фаза; готовите движение, в случае с [r] - загибаете (немо) кончик
языка, чуть-чуть загибаете, не прикасаясь к зубам, приподнимая его вверх, -
вторая фаза; и, наконец, в этом положении исполняете озвучивание, то есть
переходите к третьей фазе упражнения: "То be" - [r]. И не сделать это
невозможно.
Итак, займемся теперь французским. Во французском у нас - фронтальный
настрой. В немецком - фарингальный. Все свои мышечные и психические
напряжения посылаем в район "третьего глаза" - место чуть повыше переносицы:
"Mon chеr ami" - говорим мы, притронувшись пальцем к этому месту, и пытаемся
контролировать, все ли звуки продумываются нами с этих позиций, каждую ли
свою мысль мы направляем в эту точку? Мы должны работать над собой, шлифуя
манок, чтобы фокусировка таким образом оставалась постоянной: "Mon cher
ami". И [m], и [r] - "третий глаз".
А теперь смотрите: французский [r], который вам хочется произносить,
это не что иное по изготовке, как украинский "г" или русский "г" в слове
"ага" (который большие умники произносят как "ага" с "г" звонким), а также в
слове "Господи", которое произносится с украинским "г". Конечно, те, кто
хочет блеснуть особой чистотой русского языка, говорят теперь "Господи" с
"г" звонким, но это неверно (как, кстати, неверно было бы произносить
фарингальный "г" в слове "гонок" - я говорю для украинцев, которые знают,
что "гудзики", "гонок" произносятся со звонким "г")- Таким образом, вам
сейчас не составит труда создать изготовку знаменитого французского [r].
Манок произносим, как заклинание: "Mon cher ami" и говорим [r].
Сейчас вы, наверное, столкнулись с удивительным ощущением, что вроде бы
не говорите [r]. Совершенно верно. Этот звук теперь нужно переосмыслить,
потому что это вовсе не тот русский "р'', к которому мы привыкли, со слегка
загнутым и поднятым к альвеолам, вибрирующим кончиком языка. На самом же
деле это чаще всего особый [g], когда вместо переднего кончика языка,
артикуляция осуществляется задней частью языка, и [r] производится в сужении
между задней частью языка и краем мягкого неба. Маленький язычок - увула -
должен быть напряжен, но не производит никаких вибраций. Поэтому когда
возлюбленная говорит возлюбленному шепотом "Mon cheri", она, естественно,
говорит [mP SE/ri], [mP SE/gi].
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
вслушиваюсь, вспоминая движение. Можно посмотреть на рисунки, которые
помогут представить речевой аппарат, но самое главное - никогда не
обольщаться, что ты уже отработал фокусировку, отшлифовал манок. Мы должны,
мы просто обязаны как культурные люди в течение всей жизни учиться говорить
на родном и других языках. Только в этом случае происходит то чудо, которое
мы будем способны вскоре, наверное, зарегистрировать: у нас начнет
изменяться технология мышления - это очень связано, это невероятно связано.
Ощущение речевого аппарата, - между прочим, великая вещь. Такая же великая,
как связь между каллиграфией и мышлением, недаром китайцы и японцы так ценят
каллиграфию. Не так, кстати, давно и у нас в стране, даже до войны, где-то
лет пятьдесят назад, очень внимательно относились к каллиграфии, а до
революции это было невероятно важно - писать красиво, точно,
каллиграфически. Большой русский писатель Алексей Михайлович Ремезов
прекрасно писал, был последним российским, славянским, возможно,
каллиграфом. Каллиграфия стала утерянным искусством.
Итак, движения - я подчеркиваю - не могут не иметь отношения к
мышлению, если они имеют отношение к человеку. Любое движение, - будь то
язык жестов, будь то движения внутренние, гештальтные, - имеет отношение к
культуре. Мы очень узко всегда понимаем культуру, нас так приучают, мы
говорим о поведении за столом и имеем в виду шаблонные представления, как,
например, прибалтийский тип культуры. Когда-то мы сожалели, что ленинградцы
уже не те, это было чем-то образцовым и напоминало старые, очень добрые
времена. Теперь все ушло, этого более нет, нам необходимо ориентироваться на
те образцы, которые мы можем почерпнуть из литературы. Язык жестов, язык
поведенческий, язык поступков - это тоже язык движения.
Сейчас, занимаясь элементарными звуками, мы практически уже занимаемся
звукодвижением. А что такое звукодвижение? Это прежде всего осознанная
изготовка, я имею в виду воплощенная в звукодвижении, конечно же, потом -
результат, и потом -релаксация. Релаксация одновременно может быть и
изготовкой. И вот смотрите, где кроется разгадка так называемой полиглотии,
многоязычия в наших автодидактических пределах, она кроется как раз в
постепенности накопления навыка от звукодвижения (я умею [k], а теперь
научусь [а]) к словодвижению и пассажной технике.
Все могут произнести сегедня [а] по-английски? Все, наверное, могут
попробовать это сделать, понимая, что "Эй, ты!" - [а] - это по-русски, а "То
be" - [а] - по английски. И что-то происходит с этим номенклатурным [а], но
признаемся прямо, что мы не можем точно описать, потому что не знаем
названий всех сухожилий, всех мышц и так далее, какие происходят с ним
изменения. Даже для профессионала невозможно очень точно, полно, идеально
описать изменения напряжений речевого аппарата при перефокусировке. Но пусть
нас это не расстраивает. Важно, что мы автоматически имеем этот ответ во...
рту, в психике, в мыслях, а это значит еще и следующее: я уже могу научиться
слитно исполнять "до", образно говоря, и "ре", как бы сыграв первые ноты
гаммы, то есть у меня получится "То be" - [k], [kA:] - я загибаю язык и
получаю словодвижение.
Кстати, если уж я сказал, как говорится "а", то надо сказать и "би"!
Поэтому, пожалуй, давайте поставим звук [r] английский, поставив сначала
движение. Движение, а не звук! Звук мы будем ставить через одну десятую,
сотую или тысячную долю секунды. Но сначала - движение! Изготовка [r] -
слегка загнутый кончик языка. Я очень люблю показывать на руку при этом,
потому что рука - это тоже состоящий из трех звеньев орган: передняя спинка
языка, центральная (серединная), задняя. Потом идет шторка (или занавеска) -
камень преткновения, если можно так выразиться, для изучающих, например,
французский и немецкий языки, потому что эта шторка должна что-то там
делать. И человек прислушивается полгода, год, три, пятнадцать, а один, я
знаю, сорок лет прислушивался и у него ничего не получилось. Почему?
Элементарная вещь. Он пытается поставить звук, не поставив для начала
движение.
Все упражнения по звукодобыванию, по добыче звука, в том числе и [r],
состоят из трех фаз: вы представляете фокусировку, потом ее исполняете -
первая фаза; готовите движение, в случае с [r] - загибаете (немо) кончик
языка, чуть-чуть загибаете, не прикасаясь к зубам, приподнимая его вверх, -
вторая фаза; и, наконец, в этом положении исполняете озвучивание, то есть
переходите к третьей фазе упражнения: "То be" - [r]. И не сделать это
невозможно.
Итак, займемся теперь французским. Во французском у нас - фронтальный
настрой. В немецком - фарингальный. Все свои мышечные и психические
напряжения посылаем в район "третьего глаза" - место чуть повыше переносицы:
"Mon chеr ami" - говорим мы, притронувшись пальцем к этому месту, и пытаемся
контролировать, все ли звуки продумываются нами с этих позиций, каждую ли
свою мысль мы направляем в эту точку? Мы должны работать над собой, шлифуя
манок, чтобы фокусировка таким образом оставалась постоянной: "Mon cher
ami". И [m], и [r] - "третий глаз".
А теперь смотрите: французский [r], который вам хочется произносить,
это не что иное по изготовке, как украинский "г" или русский "г" в слове
"ага" (который большие умники произносят как "ага" с "г" звонким), а также в
слове "Господи", которое произносится с украинским "г". Конечно, те, кто
хочет блеснуть особой чистотой русского языка, говорят теперь "Господи" с
"г" звонким, но это неверно (как, кстати, неверно было бы произносить
фарингальный "г" в слове "гонок" - я говорю для украинцев, которые знают,
что "гудзики", "гонок" произносятся со звонким "г")- Таким образом, вам
сейчас не составит труда создать изготовку знаменитого французского [r].
Манок произносим, как заклинание: "Mon cher ami" и говорим [r].
Сейчас вы, наверное, столкнулись с удивительным ощущением, что вроде бы
не говорите [r]. Совершенно верно. Этот звук теперь нужно переосмыслить,
потому что это вовсе не тот русский "р'', к которому мы привыкли, со слегка
загнутым и поднятым к альвеолам, вибрирующим кончиком языка. На самом же
деле это чаще всего особый [g], когда вместо переднего кончика языка,
артикуляция осуществляется задней частью языка, и [r] производится в сужении
между задней частью языка и краем мягкого неба. Маленький язычок - увула -
должен быть напряжен, но не производит никаких вибраций. Поэтому когда
возлюбленная говорит возлюбленному шепотом "Mon cheri", она, естественно,
говорит [mP SE/ri], [mP SE/gi].
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64