как должен
заниматься, на наш взгляд, любой нормальный человек: [t] не тянется, а вы
его пытались подсознательно тянуть. А из чего состоит [tst]? Из [t]+[s]+[t].
И какой же из этих трех звуков тянется? Да единственный, который здесь
тянется - это [s] - его-то и надо тянуть! А для того, чтобы он тянулся
правильно, по-настоящему, мы с вами должны будем учесть его положение, его
позицию перед [t], а также изготовки.
Итак, смотрите, что получается: [t] имеет изготовку где-то в надзубном,
верхнем альвеолярном районе. Далее, [s] - в данном случае не внизу, как у
русского "с". (Давайте разберем этот очень интересный момент, затормозившись
на минутку. Дело в том, что изготовка "с" русского- у основания нижних
зубов: "сон", "солнце'\ заметили? Изготовка [s] немецкого - выше. Почему? Да
потому, что это диктует фокусировка! Смотрите: "Эй, ты!" - "с". "Моm cher
ami" - [s] - там же. А теперь "Dresden" - [s] - кончику языка так и хочется
подняться вверх, потому что все напряжения переместились в область той
точки, геометрическое место которой можно определить как район зева. Все.
Получается [s] с кончиком языка повыше.) Но что еще нам нужно здесь учесть?
Что? Изготовка [t] и изготовка [s], находясь примерно в одном месте, не
могут свободно исполняться после результации. если мы не релаксируем, не
расслабим аппарат. Другими словами, я показываю вам, как это выглядит на
деле, и вы все поймете. Мы тянем [s]: [jets-s-s], потом делаем паузу,
расслабляем кончик языка и говорим [t].
Сейчас мы с вами немножко научились играть на рояле. Так и играют на
рояле: чтобы взять другой звук, нужно расслабиться в последний момент.
Обязательно. Релаксация не всегда и не полностью, конечно же, заменяется
изготовкой. Только в очень быстром темпе она полностью превращается в
изготовку, но тогда и законы будут другие. Чем быстрее темп исполнения
движений. тем ближе словодвижение (условный термин. Термин!) к
звуко-движению. Даже маленький пассаж в быстром темпе может быть уже не
словодвижением. Например, французы говорят: "Moulin rouge" [/mulW/ru:Z],
"Красная мельница" в переводе. Так вот. эти два слова произносятся, как
одно. И даже ударение меняется в первом слове - оно падает не на последний
слог, как вроде бы всегда во французском языке, а на первый, со вторым
ударением на rouge [/ru:Z]. А можно произнести еще быстрее, почти одним
движением. То есть от темпа зависит нарушение иерархичности в распределении
на звукодвижения, словодвижения или на пассажи.
Я думаю, что вы, наблюдая за ходом мысли, изучаете этот весьма полезный
предмет со мной вместе, уясняя, как все должно происходить на самом деле, в
процессе обучения у каждого из вас. Но теперь, разобравшись в движениях, мы
не сможем произносить очень многие звуки грамотно, если не учтем еще один
важный момент. Дело в том, что в работе над языковыми навыками существует,
помимо языков/ого аспекта, аспект язык/овый. Языковый аспект имеет
непосредственное отношение к органу речи, а следовательно, к мышцам языка и
к тем данным, которые мы можем назвать спортивными кондициями. Спортивные
кондиции, то есть языковый тренинг, связаны с развитием мышцы. Я сказал
"спортивные кондиции", и у вас замелькали в воображении имена, рассказы
знаменитых спортсменов о тренировках, замечательные силачи Жаботинский,
Алексеев и прочие. Они накапливали силу, делая это по определенным законам,
всегда связанным с очень продуманной системой тренировок, с постепенно
возрастающими, или уменьшающимися, или лавирующими нагрузками, с
определенным образом настройками, когда знаешь, в какой момент что тебе под
силу. Они работали, постепенно подбираясь к супернагрузкам, - к цели,
которую ставит себе человек, желающий быть самым сильным в мире в поднятии
тяжестей.
А теперь вернемся к язык/овому тренингу. Это, вы сами понимаете, не
связано с такими тяжестями. Но, тем не менее, занимаясь движением языка, мы
занимаемся как бы спортом, и я глубочайшим образом верю, что когда-нибудь,
прибавив имагинативность, можно будет занижаться звукодвижениями как
поднятием тяжестей или бегом трусцой. Заметьте: когда разговор особенно
энергичный, работа мышцами языка может резонировать от того, что мы (я
сейчас в кавычках скажу) играем на фортепиано "крепкими" пальцами, то есть
крепко поднимая и крепко опуская руки, чтобы было легко играть потом, когда
мы вдруг расслабим их. Эффект "крепких рук" культура движений речевого
аппарата тоже предусматривает. Мы можем говорить вяло, а можем говорить
энергично, четко проговаривая каждый звук, очень хорошо осознавая точность
движения, его верную сфокусированность, переживая каждое напряжение и
наслаждаясь этими напряжениями. Но самое интересное в таком деле - наблюдать
рост новых мышц, потому что владеть языком - это владеть органом речи в
определенном смысле, когда невероятно важна правильность развития мышц. А
правильность развития мышц, как интересно заметили именно силачи и именно
спортсмены, которые, как говорится, на этом собаку съели, зависит от того,
насколько точно я осознаю, какую мышцу тренирую.
А теперь после того, что я сказал, вспомните, чем мы занимались на
уроках английского, французского; немецкого, да и русского? Что мы теряли?
Мы теряли драгоценное время, мы никогда не видели в языке спортивный
элемент, то есть элемент движенческий. Вы даже, наверное, страшно бы
удивились: да какой же это спорт? Хотя, безусловно, мысль о том, что владеть
языком нужно не только как речью, но и как языком физиологическим,
физическим, анатомическим, не нова. Эта старинная мысль весьма очевидна,
даже тривиальна. Но разве от этого важность наших находок становится
меньшей? Ведь важность их заключается в том, что "there is a way",
появляется путь, который совершенно безоблачен, ибо я всегда знаю, как
бороться с затруднениями; по той или иной модели, я знаю, что обязательно
смогу.
Кстати, дети изучают родной язык, сначала наблюдая, тренируя через
повтор движения, а потом слушая. Это давным-давно усвоено мамами, доказано
педиатрами и логопедами. Дети копируют движение, то есть "наглядчивость"
детская прежде их "наcлышености". Прежде! Надо и нам поступать так, приводя
нас в соответствие с нашей природой. Теперь все абсолютно необходимо
пропускать сначала не через слух, а через глаза как бы, через зрение, через
те фильтры; которые позволят сформировать правильное движение. А движение
правильно тогда, когда мы исполняем его свободно, и оно нам в радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
заниматься, на наш взгляд, любой нормальный человек: [t] не тянется, а вы
его пытались подсознательно тянуть. А из чего состоит [tst]? Из [t]+[s]+[t].
И какой же из этих трех звуков тянется? Да единственный, который здесь
тянется - это [s] - его-то и надо тянуть! А для того, чтобы он тянулся
правильно, по-настоящему, мы с вами должны будем учесть его положение, его
позицию перед [t], а также изготовки.
Итак, смотрите, что получается: [t] имеет изготовку где-то в надзубном,
верхнем альвеолярном районе. Далее, [s] - в данном случае не внизу, как у
русского "с". (Давайте разберем этот очень интересный момент, затормозившись
на минутку. Дело в том, что изготовка "с" русского- у основания нижних
зубов: "сон", "солнце'\ заметили? Изготовка [s] немецкого - выше. Почему? Да
потому, что это диктует фокусировка! Смотрите: "Эй, ты!" - "с". "Моm cher
ami" - [s] - там же. А теперь "Dresden" - [s] - кончику языка так и хочется
подняться вверх, потому что все напряжения переместились в область той
точки, геометрическое место которой можно определить как район зева. Все.
Получается [s] с кончиком языка повыше.) Но что еще нам нужно здесь учесть?
Что? Изготовка [t] и изготовка [s], находясь примерно в одном месте, не
могут свободно исполняться после результации. если мы не релаксируем, не
расслабим аппарат. Другими словами, я показываю вам, как это выглядит на
деле, и вы все поймете. Мы тянем [s]: [jets-s-s], потом делаем паузу,
расслабляем кончик языка и говорим [t].
Сейчас мы с вами немножко научились играть на рояле. Так и играют на
рояле: чтобы взять другой звук, нужно расслабиться в последний момент.
Обязательно. Релаксация не всегда и не полностью, конечно же, заменяется
изготовкой. Только в очень быстром темпе она полностью превращается в
изготовку, но тогда и законы будут другие. Чем быстрее темп исполнения
движений. тем ближе словодвижение (условный термин. Термин!) к
звуко-движению. Даже маленький пассаж в быстром темпе может быть уже не
словодвижением. Например, французы говорят: "Moulin rouge" [/mulW/ru:Z],
"Красная мельница" в переводе. Так вот. эти два слова произносятся, как
одно. И даже ударение меняется в первом слове - оно падает не на последний
слог, как вроде бы всегда во французском языке, а на первый, со вторым
ударением на rouge [/ru:Z]. А можно произнести еще быстрее, почти одним
движением. То есть от темпа зависит нарушение иерархичности в распределении
на звукодвижения, словодвижения или на пассажи.
Я думаю, что вы, наблюдая за ходом мысли, изучаете этот весьма полезный
предмет со мной вместе, уясняя, как все должно происходить на самом деле, в
процессе обучения у каждого из вас. Но теперь, разобравшись в движениях, мы
не сможем произносить очень многие звуки грамотно, если не учтем еще один
важный момент. Дело в том, что в работе над языковыми навыками существует,
помимо языков/ого аспекта, аспект язык/овый. Языковый аспект имеет
непосредственное отношение к органу речи, а следовательно, к мышцам языка и
к тем данным, которые мы можем назвать спортивными кондициями. Спортивные
кондиции, то есть языковый тренинг, связаны с развитием мышцы. Я сказал
"спортивные кондиции", и у вас замелькали в воображении имена, рассказы
знаменитых спортсменов о тренировках, замечательные силачи Жаботинский,
Алексеев и прочие. Они накапливали силу, делая это по определенным законам,
всегда связанным с очень продуманной системой тренировок, с постепенно
возрастающими, или уменьшающимися, или лавирующими нагрузками, с
определенным образом настройками, когда знаешь, в какой момент что тебе под
силу. Они работали, постепенно подбираясь к супернагрузкам, - к цели,
которую ставит себе человек, желающий быть самым сильным в мире в поднятии
тяжестей.
А теперь вернемся к язык/овому тренингу. Это, вы сами понимаете, не
связано с такими тяжестями. Но, тем не менее, занимаясь движением языка, мы
занимаемся как бы спортом, и я глубочайшим образом верю, что когда-нибудь,
прибавив имагинативность, можно будет занижаться звукодвижениями как
поднятием тяжестей или бегом трусцой. Заметьте: когда разговор особенно
энергичный, работа мышцами языка может резонировать от того, что мы (я
сейчас в кавычках скажу) играем на фортепиано "крепкими" пальцами, то есть
крепко поднимая и крепко опуская руки, чтобы было легко играть потом, когда
мы вдруг расслабим их. Эффект "крепких рук" культура движений речевого
аппарата тоже предусматривает. Мы можем говорить вяло, а можем говорить
энергично, четко проговаривая каждый звук, очень хорошо осознавая точность
движения, его верную сфокусированность, переживая каждое напряжение и
наслаждаясь этими напряжениями. Но самое интересное в таком деле - наблюдать
рост новых мышц, потому что владеть языком - это владеть органом речи в
определенном смысле, когда невероятно важна правильность развития мышц. А
правильность развития мышц, как интересно заметили именно силачи и именно
спортсмены, которые, как говорится, на этом собаку съели, зависит от того,
насколько точно я осознаю, какую мышцу тренирую.
А теперь после того, что я сказал, вспомните, чем мы занимались на
уроках английского, французского; немецкого, да и русского? Что мы теряли?
Мы теряли драгоценное время, мы никогда не видели в языке спортивный
элемент, то есть элемент движенческий. Вы даже, наверное, страшно бы
удивились: да какой же это спорт? Хотя, безусловно, мысль о том, что владеть
языком нужно не только как речью, но и как языком физиологическим,
физическим, анатомическим, не нова. Эта старинная мысль весьма очевидна,
даже тривиальна. Но разве от этого важность наших находок становится
меньшей? Ведь важность их заключается в том, что "there is a way",
появляется путь, который совершенно безоблачен, ибо я всегда знаю, как
бороться с затруднениями; по той или иной модели, я знаю, что обязательно
смогу.
Кстати, дети изучают родной язык, сначала наблюдая, тренируя через
повтор движения, а потом слушая. Это давным-давно усвоено мамами, доказано
педиатрами и логопедами. Дети копируют движение, то есть "наглядчивость"
детская прежде их "наcлышености". Прежде! Надо и нам поступать так, приводя
нас в соответствие с нашей природой. Теперь все абсолютно необходимо
пропускать сначала не через слух, а через глаза как бы, через зрение, через
те фильтры; которые позволят сформировать правильное движение. А движение
правильно тогда, когда мы исполняем его свободно, и оно нам в радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64