— ...вот и я о том же, Джим. Подумать только, совершить идеальное убийство. Тут вам и карты в руки...
— ...куда как серьезно. Знаешь ли, я однажды брал у нее интервью...
Переключаюсь на другой канал, щелкаю дальше, один за другим: тут меня высмеивают, там втаптывают в грязь, где-то вскрываются новые факты, потому что кто-то сболтнул СМИ информацию, которая, по хорошему-то, должна бы сохраняться в крайней секретности. Мне вот интересно, кто столь дерзостно нарушил кодекс молчания; и что куда более печально — на ум приходят некоторые имена. Райтеру я не доверяю. И всем, кто предоставлял ему информацию по моим телефонным разговорам и банковским операциям. А еще на ум приходит другой подозреваемый: Джей Талли. Наверняка его вызовут свидетельствовать на процессе. Беру себя в руки, выруливаю на парковку, и моим глазам предстает еще то зрелище: телевизионные фургоны и техника с радиостанцией забили Четвертую улицу. Моего появления ждут десятки людей, кто с камерами, кто с микрофонами, а кто попросту с блокнотами.
На мой темно-синий «эксплорер» никто и внимания не обратил, этой машины они не ожидали. И тут я понимаю, что допустила серьезный промах. Уже не первый день передвигаюсь на арендованном автомобиле, и мне даже в голову не приходило, что сей факт еще придется объяснять. Въезжаю на свое обычное, зарезервированное место, и только тут меня замечают. Со всех сторон, словно ватага охотников на крупную добычу, ко мне слетаются репортеры, и я усилием воли вхожу в роль. Я здесь командую оркестром: собранна, спокойна и ничего не боюсь. Я не сделала ничего плохого.
Вылезаю из машины и неторопливо забираю с заднего сиденья портфель и стопку папок. Под слоями эластичной повязки побаливает локоть, вокруг щелкают фотоаппараты; на меня наводят крупнокалиберные дула микрофонов. Я под прицелом.
— Доктор Скарпетта? Вы не могли бы прокомментировать следующее...
— Доктор Скарпетта?
— Когда вы узнали, что против вас возбуждено уголовное дело и вы предстанете перед специальной следственной комиссией?
— Правда, что у вас с Дианой Брэй были разногласия по ряду...
— Где ваша машина?
— Вы подтверждаете, что фактически сбежали из собственного дома и даже не ездите на собственном автомобиле?
— Вы намерены оставить должность?
На тротуаре оборачиваюсь к ним. Безмолвна и непоколебима, жду, когда гомон уляжется. До собравшихся потихоньку доходит, что я намерена уделить им внимание и удовлетворить всеобщую любознательность; кое-кто озадачен, спадает агрессивный напор. Многие из этих лиц мне знакомы, только вот имен не припомню. Вернее всего, я даже не знаю всей этой публицистской армии, орудующей за кадром. Напоминаю себе: такова их работа, ничего личного за этим не стоит, и незачем переводить происходящее на себя. Вот так, ничего личного. Грубо, бесчеловечно, неправильно, безжалостно и в большей степени ошибочно, да конкретно ко мне не имеет никакого касательства.
— Я не подготовила официального заявления, — начинаю я.
— Где вы находились в ночь убийства Дианы Брэй?
— Пожалуйста, — перебиваю я. — Я, как и вы, узнала о расследовании специальной комиссии совсем недавно и прошу уважать конфиденциальность процесса. Поймите, я не вольна обсуждать с вами этот вопрос.
— Но вы...
— Правда, что вы приехали не на своей машине, потому что ваша конфискована?
Вопросы и обвинения рассекают утренний воздух, как шрапнель. Я направляюсь к подъезду. Больше сказать нечего. Я здесь командую оркестром: собранна, спокойна и ничего не боюсь. Я не сделала ничего плохого. Впрочем, один из репортеров мне и в самом деле знаком — как не запомнить высокого блондина-афроамериканца с точеными чертами лица, которого зовут Вашингтон Джордж? Он неотступно следует по пятам и проскальзывает за мной, когда я с силой открываю тяжелую стеклянную дверь, ведущую внутрь.
— Можно задать вам всего один вопрос? — говорит он. — Вы меня помните? Это не то, что я хотел спросить. — Улыбается. — Я — Вашингтон Джордж. Работаю на Ассошиэйтед Пресс.
— Я вас узнала.
— Давайте я вам помогу. — Он придерживает дверь, и мы заходим в вестибюль. На меня устремлены взгляды охранников. Как знаком теперь этот взгляд! По глазам видно, обо мне ходит дурная слава. Сердце екнуло.
— Доброе утро, Джефф, — говорю, проходя мимо поста.
Кивок.
Подношу к глазку электронного контролера пластиковое удостоверение личности, щелкает замок двери, ведущей в мою часть здания. Вашингтон Джордж по-прежнему рядом, говорит про какую-то информацию, которая, на его взгляд, должна меня заинтересовать, да только все мимо моих ушей пролетает. В приемной сидит незнакомка. Она съежилась в кресле, такая маленькая и печальная среди полированного гранита и стеклянных кубов. Плохое тут место, нельзя здесь людям находиться. Всегда жаль бедняг, которых волей случая занесло ко мне в приемную.
— Вами кто-то занимается? — спрашиваю я.
На посетительнице черная юбка и бахилы, она туго завернулась в темный плащ. Вцепилась в книжку, будто боится, как бы не отняли.
— Нет, просто жду, — отвечает она вполголоса.
— Вы кого-то пришли повидать?
— Ну, даже не знаю, — запинается, заплаканные глаза вновь заволокли слезы. В горле ком, из носа потекло. — Я про своего мальчика спросить. Вы не разрешите мне с ним повидаться? Мне просто непонятно, зачем вы его здесь держите. — Подбородок задрожал, и она утерла нос рукой. — Можно его увидеть?
Филдинг написал, какие у нас на сегодня дела; одно из них — мальчик-подросток, предположительно повесился. Как его фамилия? Уайт? Спрашиваю у матери, и она утвердительно кивает. Бенни, так зовут паренька. Я высказываю предположение, что она, видимо, миссис Уайт, и та снова кивает, объясняя, что они с сыном сменили фамилию, когда она несколько лет назад вторично вышла замуж. Приглашаю ее пройти со мной (теперь осиротевшая мать уже плачет вовсю), и мы отправляемся выяснить, где сейчас Бенни. Важная информация Вашингтона Джорджа подождет.
— Эти сведения нужны в первую очередь вам, а не мне.
— Хорошо. Проходите следом; как только освобожусь, переговорим. — Опять подношу к глазку удостоверение, и мы проходим вместе с репортером. Клитта сидит у компьютера, заносит в базу данных дела. Оторвалась от экрана, порозовела.
— Доброе утро. — Обычное дружелюбие дается ей с трудом. Снова в глазах то же выражение, пугающее и ненавистное. Представляю, какие сегодня с утра разговоры ходили по зданию. От взгляда не ускользнула свернутая в трубочку газета на столе Клитты, которую она тут же попыталась прикрыть свитером. За праздники моя ассистентка набрала вес, под глазами темные круги — видно, я причиняю окружающим одни неприятности.
— Кто занимается Бенни Уайтом? — навожу справки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139